Да и были еще самоходки похуже нашей. Это ОСУ на базе Т-60 – броня тонюсенькая, чуть ли не винтовочной пулей пробить можно. Поговаривали, что их совсем перестанут выпускать. А у нас, как-никак, спереди броня противоснарядная.
Помимо изучения матчасти, нам еще преподавали тактику. Как сказал инструктор, самоходка – это всего лишь повозка для пушки, и потому ее нельзя использовать как танк, бросая в прорыв. Она идет позади пехоты и поддерживает огнем прямой наводкой. А с закрытых позиций мы стрельбы почти и не проводили.
И вот, готовы мы, или не готовы, а с завода привезли новую технику и сформировали дивизион. В моем экипаже два человека уже прошли боевое крещение. Мне они сразу объяснили, что задача водителя – не подставлять противнику борт, особенно левый, где находится бензобак. И тогда трехдюймовыми снарядами мы любую позицию расколошматим.
И вот первый боевой поход. Для меня первый, а наводчик с командиром уже воевавшие. Боеприпасами мы нагрузились полностью. Не только заполнили все штатные гнезда, но и взяли сверх того большой запас, всего двести с лишним снарядов. Тыловой эшелон пойдет сзади, и если что, ждать его будет некогда. Еще я накануне перед выходом со своими моторами возился. И днем, и ночью сидел с переноской и регулировал. Морока с двумя двигателями та еще, но теперь работают, как часы.
И вот мы в пути. На дорогу хочется ругаться, да слов таких нет, чтобы ее описать. Мы же по морскому льду едем! Под нами море!
Шли в стороне от грузовиков. Вроде, если под самоходками лед провалится, чтобы никто из пехотинцев не пострадал. А получилось наоборот. Пехтура умудрилась загнать свою трехтонку в полынью. Да еще и хотели, чтобы мы их вытащили. Ага, сейчас. Тоже мне удумали, чтобы тяжелая машина подъезжала к трещине. Наш комдив старший лейтенант Яковлев им и объяснил, что они не правы.
А так, доехали без приключений. Зря только переживал. И вот впереди первый бой. Машины расставили, и экипажам назначили сектор обстрела. Но вот не видно не зги. Куда целиться-то? Вдали маячит остров, но что на нем где, разобрать нельзя. Да еще снега полно. Один выстрел, и перед машиной поднимется снежное облако, совсем обзор закроет.
— Итак, товарищи командиры, — обратился я к комбату Бочкареву и комдиву Яковлеву. — Напоминаю, что телефонный провод мы тянуть не сможем, и связь с вашими подразделениями будем поддерживать только по рации или ракетами. Если связь на наших частотах будет плохая, даем сигнал, чтобы отключили глушилку. Взводные, — это уже своим, — еще раз проверьте, чтобы все хозяйственные принадлежности в вещмешках бойцов были уложены аккуратно, и ни один звук не демаскировал подразделение.
— Так часовые все равно нас увидят, — хихикнул Михеев.
— Это уже другая проблема, — отмахнулся я от политрука. — Пусть красноармейцы еще раз попрыгают, и чтобы ничего не звенело. Далее, роте в боевой порядок не разворачиваться и оружие на изготовку не держать. Придерживаемся запланированного маршрута, чтобы зайти к острову с северо-востока и не попасть под огонь дота, а заодно, отрезать противнику путь отхода к материку.
Напоследок Бочкарев еще раз уточнил, не нужно ли усилить мою роту его бойцами, но получил отказ.
— Яковлев, — повернулся я к командиру самоходного дивизиона, — потихоньку выводи самоходки на линию атаки и постоянно веди наблюдение за всеми огневыми точками. Сигналы вызова и прекращения артогня повторять не будем, уже вызубрили наизусть. Облачный покров плотный, надеюсь твои саушки раньше времени не заметят. Все, выступаем.
Лыжи мы брать не стали, и сначала продвигаться по снегу было неудобно. Но когда, сделав крюк, мы вышли на наезженный зимник, дела пошли веселее. Ну, как веселее. Идти на врага в полный рост и в походном порядке ни мне, ни кому-то из нас еще не доводилось, и все чувствовали себя не в своей тарелке. Дорога, как мы и предполагали, вела прямо к пирсу, у которого дзотов вроде бы не было. Но нас уже должны заметить и приготовиться к встрече. Так и казалось, что финны уже установили на берегу свои "максимы", а скорострельность у них, кстати, выше, чем у советских, и теперь тщательно выцеливают наш отряд. Если откроют огонь, то полроты сразу положат. Правда, ни выстрелов не вспышек пока не было, но глаза машинально выискивали ледяные глыбы, за которыми можно будет укрыться от огня с берега.
Вот осталось триста метров – скоро можно будет даже без осветительных ракет открывать по нам огонь. Двести метров. Уже отчетливо различалась фигурка часового, стоявшего на берегу.
— Интересно, установлены ли по периметру острова мины, — нарочито бодро поинтересовался Авдеев. — Я бы на месте финнов их поставил.
— На пристани мин, конечно, быть не может, — отзывался я, — на скалах тоже. В воде установить могли, благо приливов на Балтике не бывает, но сейчас они подо льдом. Так что меня больше волнуют пулеметные гнезда.
— В кустарнике сектора обстрела вроде не прорублены, — возразил Павел. — Наверно огневых точек там нет.
— Не факт, мы же недавно, когда сами маскировали сорокапятки, ветки перед ними не убирали. Думаю, финны не хуже нас знают уставы и наставления.
Вот осталось полторы сотни метров, и светская беседа сама собой стихла.
— Алексей, пора, — окликнул я своего телохранителя.
— Чего пора? — недоуменно, как спросонья, переспросил Леонов. Видимо тоже высматривал огневые точки.
— На отдых останавливаться! — взбешенно, хотя и вполголоса прорычал я. Нервы в этот момент у меня уже серьезно сдали. — Запевай!
Еще осенью, сидючи в Москве и водя с умным видом пальцем по карте, я начал подозревать, что командование непременно попытается вывести Финляндию из войны. И тут, среди множества идей, роившихся в голове, разумных и не очень, я решил, что если мой полк участвовал в рейде по немецким тылам, то его могут кинуть и на кКарельский фронт с тем же заданием, а значит, надо готовиться серьезно. Научить бойцов трудному языку финно-угорской группы куда сложнее, чем немецкому, но можно выучить какую-нибудь песню, чтобы при случае сойти за своих.
В двадцать первом веке финская поэзия не очень популярна, но одну песню слышали буквально все, это "Leva's polka", более известная как "Як цуп цоп". В свое время я облазил Интернет и нашел ее текст, как в оригинале, так и в переводе.
Кстати, оказалось, что полька вовсе не Лёвина, а Евина. Да и таких слов, как "Як цуп цуп", а вернее, "Ja-tsu tsap-pari", и "ландэн ландо" ни в одном языке мира не существует. Их исполнители добавили в оригинальный текст для красоты и звучности, ибо финский язык таковой особо не отличается. В общем, тот самый куплет, за который миллионы людей в мире и полюбили экзотическую польку, оказался на псевдо-финском, и для моих сегодняшних целей не подходил. Другие куплеты я не осилил, ограничившись лишь переводом. Но, хорошо быть ВИП-персоной. Достаточно было просто дать поручение, и на следующий день у меня на столе лежал текст песни в трех экземплярах – в оригинале, финскими закорючками; латиницей и кириллицей. Не знаю, нашли ли его в заброшенном финском посольстве, или же у наших музыковедов. Главное, что раздобыли и, отправляясь в свою часть на желтом такси, я прихватил тексты с собой, чтобы передать командованию, а когда и сам отправился на фронт, то лично занялся обучением состава. Сначала разучивание шло ни шатко, ни валко, хотя песня довольно мелодичная. Но потом я догадался, что сперва надо дать бойцам русский вариант в переводе Дмитрия Суворова:
Двор соседский в такте польки
Веселится и гудит.
Ева хочет в пляс, да только
Злая мамка не велит…
Дальше дело пошло на лад и, понимая, о чем они поют, солдаты все же заучили странные слова, хотя кровушки отцам-командирам при этом попортили изрядно. Но когда нам дали штрафников, повторять вокальный эксперимент мы не стали. Лишь Бабаеву не повезло. Его, как своего, перевели в обычный взвод к лейтенанту Свиридову, а тот никому поблажек не делал. Кстати, интересно, где сейчас Бабаев? Лежит, убитый в лесу, или все же выжил?
И вот сейчас наш лингвист Леонов завел зычным голосом "Евину польку", а два взвода вразнобой подхватили ее. Спевки нашему хору не требовалась. Наоборот, индивидуальные голоса должны были тонуть в общем гаме.
Беспокойно слушая исполнение бойцов и тревожась, не слишком ли заметен русский акцент, как будто это можно понять, я и не заметил, как мы подошли к самой пристани.
Часовой на пирсе, вопреки ожиданиям, разительно отличался от моих "финских солдат". У нас имелись немецкие шлемы с козырьком и большим назатыльником, немецкие же карабины, автоматы и пулеметы. Маскхалаты, правда, советские, но они с финскими очень схожи. Еще кое-что из трофейного офицерского обмундирования, добытого на Карельском фронте, нам доставил разведотдел, причем, выбирая все самое новое.
А у куйвасаарского караульного были простой шлем, тулуп и старая винтовка-трехлинейка, явно еще дореволюционного производства. Ну а действительно, чего еще ожидать в тыловом гарнизоне. Понятно, что тут и оружие и обмундирование самое старое. Ну, да ладно, главное, что часовой держит свое ветхое ружье в положении на ремень, и к стрельбе не изготовился. Впрочем, зачем ему стрелять. Вон в полусотне метров виднеется офицер, наверно, начальник караула, а рядом с ним маячит посыльный.
Глава 6
Ну что же, хотя на такой вариант мы не очень надеялись, но к нему тщательно готовились. В принципе, нетрудно, нацепив импортное оружие и распевая финские песни, издалека сойти за своих. Но притвориться финнами при ближайшем общении мы не могли даже и мечтать, ведь свободно разговаривать на суомен киели никто из нас не умеет. А потому мундиры у командиров нашей роты были немецкие.
Первым от нашего строя отделился Авдеев. Голубоглазый, круглолицый и чуть веснушчатый, он вполне походил на обычного финна или немца. Подсветив фонариком свое лицо, он подошел к часовому поближе, делая вид, что прибыл для проверки несения караульной службы. Вот сейчас будет окрик, и солдат сорвет с плеча винтовку… Нет, финн таки поверил, и даже слегка вытянулся перед союзным офицером по стойке смирно, хотя ноч