ью этого делать не обязан. Впрочем, финских уставов для ознакомления нам не давали, и кто их знает, что там у них положено.
Уф, первый этап мы прошли успешно. Конечно, финны солдаты отличные, но одно дело – быть всегда настороже в прифронтовой зоне, и совсем другое, скучать далеко в тылу. Ну не засылали в Финляндию столько шпионов, сколько немцы забрасывали нам. Да и где это видимо, чтобы шпионы нагло ходили строем, да еще у самой столицы? К тому же никаких секретных складов и хранилищ с боеприпасами рядом с часовым нет. Только пирс, а за ним замерзшее море. Да и незнакомый офицер вел себя вполне корректно – за оружие не хватался и вплотную не приближался. Впрочем, не подходил к нему Павел по одной простой причине – убивать противников следовало одновременно, а мы еще не приблизились к дежурному офицеру. Поэтому Авдеев нарочито медленно снял перчатку, переложил ее в левую руку и достал блокнот, собираясь то ли записывать, то ли что-то зачитывать. Понятно, что с незнакомыми людьми часовой разговаривать не должен, но пока что он, заинтригованный, спокойно наблюдал за манипуляциями "лейтенанта" и притоптывал ногами, чтобы согреться.
Жестом приказав отставить пение, и остановив колонну у пирса, я прикинул, что против двоих противников будет вполне достаточно четырех человек, и тихонько позвал Стрелина с Беловым. Леонов шел со мной по умолчанию. Я успел заметить, как Авдеев продолжает делать вид, что прибыл для проверки несения караульной службы и теперь придирчиво все проверяет и отмечает нарушения, записывая в блокнот и проговаривая вслух по-немецки:
— Проволочные заграждения отсутствуют, укреплений на причале нет, выправка у часового неважная…
Свиридов, игравший роль германского унтера, благо он успел понахвататься немецких словечек, тоже подошел к часовому и протянул ему открытый портсигар.
Часовой, стоя на посту с бесстрастной физиономией, вопросов задавать не стал, благо дежурный офицер был неподалеку, и просто любопытно посматривал из-под капюшона. А вот офицер, в спешке даже не надевший шапку, просто горел желанием разобраться с непонятными пришельцами, и едва ли не бегом шагал к нам. Леонов, как главный лингвист подразделения, игравший основную роль в спектакле, спешил ему навстречу, размахивая настоящим стеком из китового уса, обтянутого черной кожей, а мы, трое необразованных, вышагивали за ним, чуть поотстав.
Подойдя к финну, и посветив себе на лицо фонариком, Леонов четко козырнул и представился:
— Обер-лейтенант Томас Хонка, Вермахт.
Алексей был само воплощение холодной вежливости, а я, в пику ему, играл роль безалаберного штабиста:
— Обер-лейтенант Генрих Лютце, Абвер – небрежно махнул я рукой, изображая вялое приветствие. В разведотделе нашей дивизии сочли, что незачем усложнять сущности, и вручили мне удостоверение контрразведчика, которое я сам же и добыл у языка, захваченного в новгородских лесах. Тот тип, правда, сбежал, но его документики у нас остались, и с переклеенной фотографией вполне могли пригодиться. Для серьезной проверки удостоверение, конечно, не предназначено, так я его никому и не отдам на проверку.
Финский офицер столь изумился появлению немецких офицеров, возглавивших финский отряд, что забыл представиться, и псевдо-Хонка, заметивший на рукавах шинели визави галуны старшего лейтенанта артиллерии, тактично напомнил:
— Лилуутнанти?
— Лилуутнанти Экман, — очнулся от созерцания наших физиономий финн, и слегка дыхнул перегаром. — Что он сказал дальше, я не понял, но очевидно спрашивал, почему дорогие союзники вместо того, чтобы воевать в Лапландии, приперлись в предместья Хельсинки, да еще без пропуска.
Леонов сбивчиво, с трудом складывая труднейшие финские слова, начал было объяснять, с какой важной целью прибыли мы на этот остров, но Экман перебил его, заявив, что говорит по-немецки.
— Гот сай данк! — с непритворным облегчением выдохнул Алексей и посмотрел на собеседника едва ли не с нежностью.
— О! — я тоже искренне обрадовался, и не собирлся скрывать своей радости. На знакомом ему языке Алексей сумеет применить свой дар красноречия, да и я смогу немного понять, о чем идет речь. Мало того, Леонов все-таки успел поставить мне правильное произношение нескольких немецких слов, и я мог бы вставлять в разговор короткие фразы, особенно, если собеседник и сам говорил по-немецки с трудом.
Итак, со слов Леонова вырисовывалась следующая картина. Германскому командованию стало известно, что когда русские прорвали пару линий обороны, Маннергейм вдруг вспомнил о своей прежней верной службе России, и решил перейти на сторону вероятного победителя. Дабы не допустить позорной капитуляции союзника, испугавшегося временных трудностей, Гитлером было приказано взять ситуацию в Финляндии под свой контроль, и, в первую очередь, обеспечить оборону столицы.
Слушая нашу сказку, то удивленно распахивая глаза, то мрачнея, Экман не возражал и не перебивал, и нам уже казалось, что все обойдется без кровопролития. Я даже почувствовал себя американцем в какой-нибудь банановой республике, или англичанином в Индии, где туземцы безропотно повинуются белым хозяевам. Но старший лейтенант Экман, видно, считал Финляндию независимой страной, и, не испугавшись немецких сипаев, вдруг задал резонный вопрос:
— Ваши полномочия?
Псевдо-обер с готовностью достал бумаги и протянул Лунтику, как я мысленно обозвал лилуутнанта. Тот едва взглянул на них, и вернул обратно:
— Это немецкие документы.
— Ну а чьи же еще? — неподдельно возмутился Томас Хонка, вошедший в роль. — Ваше командование замыслило измену, так как же я могу попросить у него полномочия для противодействия его мерзким планам?
Довод был разумный, но артиллерист упрямо мотнул головой:
— Я не слышал о том, что фельдмаршал готовит капитуляцию.
— Финское радио Лахти об этом не сообщало? — коротко, ввиду ограниченного словарного запаса, но как можно язвительнее поинтересовался я.
Леонов же, как счастливый знаток немецкого, ответил финну более развернуто:
— Вы же не думаете, что о таком событии раструбят заранее? Однако, через войсковую связь вы получаете достаточно сведений, чтобы понять, что все пошло наперекосяк.
— Да, — нахмурился Экман, — сегодня днем нам передали, что полковника Марьянена, командующего бригадой, сместили.
— Быстро, — хмыкнул я.
— Самых лучших, самых верных офицеров устраняют первыми, — поддакнул мне Леонов. — Предатели! А где ваш комбат?
— Капитан Мерила отбыл в штаб бригады, и почему-то не вернулся в назначенное время. В его отсутствие я командую батареей и гарнизоном острова.
Ага, кажется клюнуло. Он действительно считает нас в некотором роде своими, раз делится служебной информацией.
Томас Хонка тоже решил, что самое время подсекать добычу, и властно распорядился:
— Ваша батарея переходит под мое командование. Я не требую, чтобы вы стреляли по изменникам, но обороной острова буду командовать я.
— Не имеете полномочий, — четко выделяя каждое слово, словно боясь, что мы его не поймем, твердо возразил Экман.
— Исполняйте приказ!
— Я выполню только приказ, полученный от прямого начальства.
Вот и поговорили по душам. Казалось бы, какие вообще могут быть возражения, когда перед тобой целая рота, да еще с автоматами и пулеметами. Но лилуутнанти, как видно, благоразумием не отличался. Однако Алексей дал упрямцу последний шанс:
— А если ваш командир дивизиона скажет отдать орудия русским, и стрелять из них по нашим кораблям, вы этот приказ выполните?
— Если командир дивизиона, полка или бригады отдаст такой приказ, я буду решать, насколько он законен. Но сейчас радиосвязи со штабами бригады и полка нет. Она прервалась несколько часов назад из-за помех в эфире.
Мы с Леоновым мрачно переглянулись, всем своим видом говоря "ну вот видите", однако Экмана ничего не могло сломить, и он тихо добавил:
— Пока же батарея находится в моем подчинении, а передавать командование вам я не имею права.
— В таком случае вынужден вас арестовать, — спокойно констатировал Алексей, а затем погромче, чтобы услышал Авдеев, добавил. — Сдайте оружие!
Стрелин с Беловым кинулись "обыскивать" посыльного, так и торчавшего рядом с командиром, а мы с Леоновым быстро разделались с Экманом, предварительно закрыв ему рот.
Пока Алексей опускал на землю несговорчивого лилуутнантина и вытирал нож, я оглянулся на часового, но того уже не было видно. Итак, минус три противника, и пока не раздалось ни одного выстрела. Надеюсь, до того, как нас раскусят, мы сумеем закрепиться хотя бы на краю острова.
Теперь нужно разделиться и действовать по заранее оговоренной схеме. Сейчас мы находимся на северо-восточной оконечности Куйвасаари, и будем продвигаться к югу, попутно захватывая строения, и стараясь при этом не шуметь. Длина островка всего метров шестьсот-семьсот, а ширина в самом узком месте двести метров. Казалось бы, зачистка много времени не займет, но здесь столько каменных и деревянных домиков, сарайчиков, складов, бункеров и огневых точек, что работы не на один день, да и то силами батальона.
Итак, распределим задачи: Первый взвод Стрелина идет дальше на запад, в поисках зенитной батареи. Второй взвод Свиридова продвигается на юг, к казармам наземного состава. Штрафникам же мы оставим самое простое задание. Они тоже выдвигаются на юг, но левее, вдоль восточного побережья острова, где, в основном, располагаются хозяйственные постройки. Ну а я с ординарецем-гэбэшником, радистом и маленьким резервом подожду на пристани, встав в тени маленького сарайчика. Но прежде, чем начинать захват острова, в первую очередь нужно обезвредить зенитчиков. Не хочу, чтобы роту обстреляли с тыла.
К счастью, погода продолжает баловать. Ветер старательно заглушал шум, а легкий снежок снижал видимость. Притоптывая от нетерпения, я наблюдал, как первый взвод, по-прежнему строем, но на этот раз без песнопений, промаршировал в указанном направлении. Пройдя сотню метров, бойцы остановились у дальнего причала, посигналили фонариком, а затем направились обратно. Очевидно, отдельного поста у финнов там не было.