Итак, два орудия означают два зарядных поста, два места вертикальных наводчиков и одно место башенного командира. Самоходчики – наводчик Рябинин с мехводом Шитовым сформируют расчет первой пушки. Рябинин единственный настоящий артиллерист среди нас, так что ему все карты в руки. На втором орудии посажу зарядчиком Михеева, пусть политруку станет стыдно за свои сомнения, а вертикальным наводчиком к нему поставлю Еремина. Боец крепкий, но одна рука у него временно обездвижена. Снаряды таскать он не способен, а вот крутить маховичок сможет.
Башенный командир, по идее, это я. Но, взглянув на место командира башни, заставленное приборами, телефонами и переговорными трубами, я мысленно поежился и уступил место Авдееву. Собственно, приборы приема сигналов с центрального поста нам сейчас не нужны, и все что требуется от исполняющего обязанности командира, это связь с вышкой управления огнем.
Между тем обучение подходило к концу, и наши курсанты подошли к самому главному – пульту управления заряжанием. Унтер уселся было на сиденье возле пульта, но не успел даже протянуть руку, как Авдеев из своего угла грозно прикрикнул, чтобы финн ничего не трогал, и лишь описывал все на словах.
Флегматично пожав плечами, Сихво попросил у Леонова стек и, тыкая им как указкой, рассказал о назначении всех ручек пульта и тумблеров электрощитка.
Алексей, сверяясь со своим словариком, внимательно проверял надписи, но унтер объяснял добросовестно, и на лжи его ни разу не поймали.
— Какие еще будут вводные для подготовки орудий к стрельбе? — уточнил я, когда Сихво закончил курс обучения.
— Перед выстрелом личному составу наружу лучше не выходить. И от казенника держитесь подальше, там отдача больше метра. Остальное вам объяснил.
— Значит, можем стрелять? — еще раз переспросил я.
— Так точно, орудия в исправности, господин офицер, — фельдфебель угодливо улыбнулся. — Крутите в кителе дырку для ордена.
— Хорошо. Сначала пальнем… произведем выстрел в сторону Исосаари, скажем, под углом один градус. Авдеев, предупреди дальномерный пост.
Пока вертикальные наводчики крутили свои маховички, Павел связался с вышкой:
— КДП, как слышно? Наш отряд получил приказ ввести в действие трофейные двенадцатидюймовые орудия и приступить к развертыванию батареи на прямую наводку. Готовимся к стрельбе по Исосаари.
И вот, настал мой звездный час. Едва не потеряв от волнения голос, я тихо скомандовал:
— Батарея, по местам.
Новоиспеченные артиллеристы замерли на своих постах, готовясь запускать механизмы, но Леонов вдруг всех огорошил:
— Батарея к стрельбе не готова. Тату Сихво, а что же вы не напомнили о разогреве ствола?
Унтер не замер в растерянности, как я ожидал, а молнией метнулся к ближайшему пульту с нехорошим намерением что-нибудь испортить но, наткнувшись на вытянутую ногу политрука, споткнулся, а подоспевший сзади Леонов скрутил предателя.
Пока финна вязали, он верещал что-то по-своему, но Алексей переводить не стал, и виновато улыбаясь, объяснил:
— Мне рассказывали, что во время Финской войны был такой случай. Финны захватили на каком-то острове наши гаубицы и открыли из них огонь, но ничего не зная про разогрев ствола у больших калибров, быстро вывели орудия из строя. И вот я об этом вдруг вспомнил и подумал, что с двенадцатидюймовками, да еще в холодную погоду, без прогрева тоже никак нельзя.
Ах, время меня побери! Ведь я не раз читал в книгах про Русско-японскую, что на больших морских орудиях перед выстрелом прогревают ствол. Значит зловредный фельдфебель, втираясь в доверие и рассказывая нам почти все, как раз и добивался, чтобы стволы треснули после первого выстрела.
Ну ничего, дальше мы и сами справимся. Жаль только, я не успел спросить, какой у орудий допустимый угол заряжания. Впрочем, сейчас у стволов угол возвышения невелик, всего один градус, и это значения не имеет.
Пока Леонов уводил пленного, я без прежнего энтузиазма кивнул Рябинину:
— Первому, заряжай.
Самоходчик потянул на себя рычаг, осторожно пощелкал электрическими тумблерами на щитке, вытянул ручку предохранителя и запустил механизмы. Я без особой надежды уставился на казенник, уже не веря в успех затеи. Но вот загрохотали приводы и затвор двенадцатидюймовки исправно открылся, вызвав всеобщих вздох облегчения. Затем на секунду все стихло, но загорелась сигнальная лампа. Ролики лебедки, прятавшиеся под крышей башни, закрутились, наматывая трос лифта, и снизу донесся гул поднимающегося зарядника. Всего секунд восемь ему понадобилось, чтобы подняться из недр перегрузочного отделения и встать точно рядом с орудием. Черный практический снаряд уже лежал на лотке подачи, направленный носиком к орудию. Хоть в этом Сихво не обманул и все показал правильно.
Затарахтел механизм досылателя, и цепной прибойник медленно загнал тяжелый снаряд в ствол. Едва прибойник вернулся на место, поднялась бронзовая крышка люльки и на лоток выкатился полузаряд, немедленно отправленный прибойником вслед за снарядом. Вновь быстро хлопнула крышка подъемника, на этот раз впустую, и пятка прибойника, совершая холостой ход, юркнула в казенник, как бы проверяя, что ничего не забыла.
Лифт опустил зарядник обратно на нижний уровень, и заряжающий клацнул рычагом последний раз. Повинуясь ему, затвор вернулся на место и прокрутился, тщательно ввинчиваясь в казенник.
Рябинин торопливо выдохнул. Он, похоже, и не дышал до конца зарядки, боясь вспугнуть удачу.
— Первое готово, — гордо отрапортовал самоходчик и, нагнувшись к переговорной трубе, прокричал в нее. — Фугасный, полный заряд.
Мы с Леоновым, успевшим вернуться, не сговариваясь, кинулись к шахте подъемника и посмотрели вниз. Там ничего нельзя было толком разглядеть, но группы подачи вовсю шумели, загружая боеприпасы в ящик подъемника.
— Второму! — во все горло прокричал я, словно находился не в трех шагах от орудия, а, как минимум, за сотню метров от него.
Михеев в точности повторил все действия артиллериста, дергая ручки и поочередно открывая замок, вызывая зарядник и активируя прибойник. Гулкое подбашенное пространство снова заполнили грохот и шум механизмов, но они никого не раздражали, ведь грохот означал, что все работает.
Не прошло и минуты, как Михеев с гордостью доложил, что второе готово. Вот и все, фрицы, то есть финны. Сейчас мы разогреем стволы, потом зарядим боевыми, проведем пристрелку и начнем стрельбу на поражение. Размолотим за несколько залпов вражеские укрепления и подготовим наступление на Хельсинки! Вот так.
— Авдеев, предупреди вышку.
Корректировщик на том конце провода явно ждал, и ответил мгновенно. Выслушав его, Паша подмигнул нам и небрежным голосом бывалого артиллериста подтвердил:
— Да, конечно. Первый залп для прогрева орудий. Второй будет пристрелочный.
— Первому огонь! — радостно прокричал я, предвкушая, как в следующий раз мы выстрелим уже боевыми снарядами, но кроме взволнованного дыхания однополчан ничего не услышал. Орудие молчало.
— Второе!
Опять ничего. Рябинин и Михеев растерянно сидели, переводя взгляд с меня на орудие.
— Батарея, огонь, — повторил я. — Вы почему не стреляете?
Глава 8
— Не найду, где спусковой шнур, — виновато признался Михеев. — Унтер, сволочь, не успел показать.
Рябинин отозвался не сразу. Он присел сбоку у казенника, и задумчиво осмотрел мудреные механизмы.
— Полагаю, если орудия полностью электрифицированы и все рукоятки ручных приводов сняты, то и спуск должен производиться кнопкой, — резонно заметил самоходчик. — Правда, при осмотре орудия ничего похожего я не нашел. Но вот тут, похоже, имеется механический спуск ударника.
— Где, покажите? — я ринулся посмотреть на искомый спуск, и вдруг пол качнулся, а огромный "станок" орудия брыкнулся назад, к счастью, никого не задев.
Грохот орудия в башне, как и обещал Сихво, действительно оказался вполне терпимым. Никто не оглох, и мы вполне могли разговаривать. На повышенных тонах, конечно. И первое, что я услышал, был ликующий вопль Авдеева, который тут же подхватил Рябинин:
— Кнопка!
Но показывали они почему-то не на орудие и не на пульт, а на меня. Мне даже на миг почудилось, что выстрел я произвел просто силой мысли. Но все оказалось куда прозаичнее. Большая железная кнопка располагалась прямо на полу, и ее все принимали просто за головку заклепки или колпачок, прикрывающий какую-то деталь. По ней можно было спокойно ходить, и лишь когда орудие приготовлено к стрельбе, нажатие на кнопку ногой приводило к желаемому эффекту.
Михеев немедля ринулся к своей кнопке, спеша выполнить команду "огонь", и второе орудие также послушно рявкнуло, продемонстрировав, что техника нам все еще подвластна.
— Откат нормальный… наверно, — отрапортовал политрук, а когда завершилась продувка ствола, добавил. — Ствол чист.
Безудержное ликование, последовавшее за удачной стрельбой, хотя и короткое, но весьма бурное, не могло сравниться ни с чем, виденным мной до сих пор. Полагаю, столь безумный восторг по поводу технического триумфа останется беспрецедентным в истории техники еще лет десять-двенадцать, вплоть до первого космического запуска.
Только появление хмурого Леонова, недовольно потирающего свои уши, напомнило, что теперь пора жахнуть и боевыми снарядами.
— Заряжающим, — я повернулся к Авдееву, — полный выстрел.
Не успел Павел передать команду в раструб переговорной трубы, как снизу послышались лязг и рокот механизмов.
— Леонов, — тут уж мне пришлось кричать погромче, — возьми мой планшет с оперативной картой, дуй на вышку, и быстро перерисуй все огневые точки Исосаари. Да, кстати, а почему ты об этом сразу не подумал? И распорядись, чтобы часовые отошли от нас подальше.
Алексей метнулся вниз, а я взлетел по лесенке на крышу башни, попутно машинально схватив висящий у люка бинокль, хотя у меня имелся свой.