о. Исосаари. Финляндия
На командно-наблюдательном пункте Исосаари посторонний наблюдатель не смог бы догадаться, что идет настоящий бой, а не проводятся рутинные учения. Все действовали размеренно. Дальномерщики, телефонисты и планшетисты спокойно выполняли свои обязанности, словно враг не грозил вот-вот ворваться в столицу. Нервничал только командир артиллерийского батальона майор Зиллиакус, хотя заметить это мог бы только его адъютант, хорошо знавший начальника. Внешне беспокойство комбата никак не выражалось. Он невозмутимо отдавал распоряжения куда высылать подвижные дозоры, какие участки прикрывать батареям и зенитчикам, по каким целям вести пристрелку, и когда открывать огонь на поражение.
Вот только юркие танкетки не давали возможности пристреляться, скрываясь после нескольких выстрелов и заставляя вспомнить русскую поговорку про воробьев и пушку. И не было связи с соседями на Куйвасаари. Телефон не отвечал, а эфир забили странные помехи. Правда, сохранилась связь с батареей Виллинки, но ее противник тоже атаковал, причем с трех сторон. А в расчетах быстро появились первые раненые, а вскоре и убитые. Но самое плохое, русская пехота пыталась добраться до мертвой зоны, и кое-кому это удалось.
Прав оказался капитан Мерила. Русские действительно решили прорваться к Хельсинки по льду залива. Вот только они явно сглупили, не став дожидаться февраля, когда лед окрепнет. Грузовики, правда, по льду прошли, как и легкие танкетки и даже танчики с неповоротными трехдюймовыми пушечками. А у него на батареях шести- и десятидюймовые орудия, против которых трехдюймовки все равно, что пистолеты против пушек. Правда, визирщики, натренированные высматривать силуэты далеких кораблей, не могли правильно выбрать цель. Белые танки и солдаты в белых маскхалатах, прячущиеся среди ледяных торосов и укрываемые поземкой, еле виднелись через сетку визиров.
— Только бы продержаться до утра, — чуть слышно прошептал Зиллиакус. — Только бы выдержали орудия.
Майор уже имел боевой опыт, и неплохой. Он командовал артиллерийским батальоном на острове Валамо во время Зимней войны. Но там, к счастью, орудий крупнее шестидюймовок не было. А здесь, в третьем батальоне береговой артиллерии под его командованием находилось настоящее проклятие – четыре капризных десятидюймовки, так и норовящие постоянно заедать.
Свои крупнокалиберные орудия финны, разумеется, производить не умели, и потому использовали артиллерийские системы, оставшиеся им в наследство от Российской империи. А наследство это досталось не самое современное. Костяк береговой обороны Финского залива состоял из десятидюймовых орудий Бринка на станке Дурляхера. Эти орудия были примечательны весьма архаичной системой, устаревшей уже полвека назад, еще до того, как их начали разрабатывать. К тому времени морские орудия уже окончательно перешли на гидропневматические накатники, но сухопутные генералы-ретрограды не доверяли новинкам. Хотя изначально предполагалось создать единую корабельно-береговую пушку, сухопутчики для большей надежности предпочли старую добрую схему с откатывающимся станком, который после выстрела накатывался обратно под действием гравитации. Поэтому орудийные стволы, предназначенные для войн двадцатого века, делались с цапфами, как во времена Наполеоновских войн. Мало того, царские генералы также решили не рисковать с внедрением гидравлических приводов наведения и подачи боеприпасов, уже лет двадцать используемых на кораблях. А уж об электрических приводах они и вовсе слышать не желали. Заряжать и наводить многотонное орудие следовало вручную, как испокон веку дедами-прадедами завещано. Правда, на практике оказалось, что выцеливать быстро движущиеся паровые корабли вовсе не так же просто, как методично обстреливать неподвижный равелин. Орудия береговой обороны оказались для этой самой обороны малопригодны. Впрочем, морские десятидюймовки, с которыми орудия Бринка безуспешно пытались унифицировать, тоже вышли крайне неудачными. Запросив пушки полегче и подешевле, адмиралы в итоге получили стволы с настолько тонкими стенками, что каждое орудие обладало уникальной баллистикой и требовало составления индивидуальной таблицы стрельбы.
Береговые орудия проектировали долго и, учтя печальный опыт моряков, стволы сделали потолще и понадежнее. Но созданная по заказу артиллерийского управления конструкция Дурляхера получилась достаточно громоздкой. Передняя часть станка опиралась на шарнир, а задняя на катки, бегающие по круговым рельсам. Засунуть эдакое чудо в орудийные башни было крайне трудно, и потому береговые десятидюймовки всегда ставили на открытые дворики, стараясь заглубить позицию в землю или окружить бетонным капониром.
Помимо проблем со скоростью заряжания и наводки, у орудий имелась еще огромная проблема с боеприпасами, коих насчитывалось аж три вида. Стальной бронебойный снаряд снаряжался всего двумя килограммами пороха, что делало его совершенно неэффективным. Несколько лучшее фугасное действие имел чугунный снаряд, но при выстреле полным зарядом он легко разрывался. О третьем снаряде – сегментном, военные вообще не вспоминали.
Получив после революций такое сокровище, финны не стали списывать устаревший металлолом и самонадеянно взялись усовершенствовать станки Дурляхера. Суомские инженеры, никогда ранее не проектировавшие лафеты и станки десятидюймовых орудий, решительно взялись за дело и создали свою систему. Они без тени сомнения перенесли центр тяжести станка, заодно подперев его спереди парой колес. Проверять, выдержит ли сделанная на коленке конструкция хотя бы десяток, а лучше сотню выстрелов, инженеры благоразумно не стали. Действительно, к чему тратить бесценный ресурс ствола для проверки, когда заказчик может просто подписать приемный акт и подрядчик получит деньги за успешно выполненный заказ.
Тестирование системы на ошибки и проверка надежности станка состоялись в Зимнюю войну. Шесть орудий батареи на острове Сааренпяя смогли сделать всего восемнадцать выстрелов – по три на каждое, и вышли из строя из-за поломки передних колес или оси. Закупленные в спешке запчасти, естественно, оказались не лучшего качества и ситуацию не исправили.
За прошедшие с тех пор два года хрупкие колеса все же довели до ума, но доверять им все равно не стоило. Хотя из десятидюймовок старались стрелять пореже, но одно из орудий на батарее "A" уже вышло из строя, и тоже из-за поломки оси. Поэтому основную тяжесть борьбы с атакующими взяли на себя шестидюймовки, зенитки и пулеметы. Но большинство пулеметных гнезд русские уже подавили, да и в зенитных расчетах оставалось меньше половины людей. На подмогу артиллеристам отправили хозвзвод, помогать подтаскивать снаряды, но больше резервов не осаолсь.
— Только бы продержаться до утра, — повторил про себя майор. Но внешне он по-прежнему выглядел уверенно и спокойно, всем видом показывая подчиненным, что нет никаких поводов для паники.
Размеренную работу КНП прервал внезапный грохот со стороны Куйвасаари.
— Проснулись куйвасаарцы, — облегченно вздохнул молоденький телефонист Юхани. Унтер тут же шикнул на солдата, но и сам радостно заулыбался. Двенадцатидюймовые снаряды "обуховок" вдвое тяжелее "дурляхеровских" десятидюймовых, и теперь рюсся получат.
У Зиллиакуса радостно екнуло сердце. Куйвасаари держится и сейчас поддержит их огнем! Но команду майор по-прежнему отдавал твердым и размеренным голосом, как будто все идет строго по плану:
— Батареям, прекратить стрельбу.
Адъютант майора лейтенант Корпи торопливо затормошил связистов, требуя связаться с Куйвасаари, но Сухой остров по-прежнему не отвечал. Доложив об этом комбату, Корпи вполголоса добавил:
— Надеюсь, канониры капитана Мерила не забыли прогреть стволы, в такую-то погоду, а то будет как на Ристиниеми.
Майор кивнул. Во время Зимней войны на батарее Ристиниеми как-то пальнули сразу полным зарядом, одним выстрелом погубив двенадцатидюймовый ствол. Но капитана он знал хорошо. Хотя тот вряд ли успел вернуться на батарею, но его вышколенные подчиненные подобной промашки не допустят.
Промежуток после первых прогревающих выстрелов оказался ожидаемо небольшим, но рванул боевой снаряд почему-то не в море, а совсем рядом, менее чем в сотне метров от КНП. Все, кто в этот момент стоял на ногах, попадали на пол, и многие сидящие тоже. Майор тоже чуть не свалился, но его толкнуло грудью на стол, впрочем, он этого почти не почувствовал.
Зиллиакус за свою продолжительную службу привык к грохоту, но он еще не разу не слышал вблизи взрыв двенадцатидюймового снаряда. В ушах не просто гудело или звенело, а буквально бил набат. Воздух стал густым, все помещение разом заполнилось пылью.
Оттолкнув адъютанта, вдохнувшего слишком много пыли и оттого зашедшегося в приступе кашля, майор подбежал к смотровой щели и у него перехватило дыхание от увиденного. В отблесках пламени виднелись черный столб дыма справа от батареи "A" и летящие над ней стволы деревьев в окружении темных пятен – камней или кусков дернины. Хорошо еще, что рвануло в стороне от позиций батареи. Но с северной стороны они защищены лишь невысоким бруствером. Леший бы побрал этих куйвасаарцев! Ну, если хоть один канонир тяжело ранен, виновные легко не отделаются. Всех разжалуют и пошлют в действующую армию, чтобы они там завшивели. Уж он позаботится.
Однако, что-то видимо случилось с системой наведения обуховских двенадцатидюймовок, какое-то повреждение от обстрела. Не зря же батарея так долго молчала. Но ладно, недолет вполне объясним, а почему директриса стрельбы направлена на Исосаари? Странно это все. И почему зенитные пушки c Куйвасаари до сих пор не приняли участие в бою? Да, большинство офицеров гарнизона отсутствуют, а оставшийся за командира лейтенант растерялся. Но за прошедшее время уже пора бы взять себя в руки и установить "ахт-ахт" для стрельбы прямой наводкой по наступающим. А какое еще может быть объяснение нерасторопности и неуклюжести куйвасаарских артиллеристов? Майор не решился даже мысленно ответить себе на этот вопрос, но когда вдали за проливом полыхнуло, поспешил присесть, закричав на весь бункер команду "Ложись!".