Тревога, не отпускавшая солдат последние недели, начала потихоньку спадать. Все уже начали склоняться к мысли, что ад уже остался позади. Правда, кормить батальон пока никто не планировал. Флотское командование предполагало, что в дороге пехотинцы будут питаться сухпайком. Но воду давали без ограничений, а разок даже принесли горячий кофе. В общем, по большому счету, жизнь налаживалась. Фрэнк достал припрятанную для такого случая сигарету, и пустил ее по кругу. На весь взвод, конечно, окурка не хватило, но Тим стрельнул у моряков целую пачку, и солдаты блаженно задымили.
Дети, закутанные в армейские одеяла, лежали тихо. То ли спали, то ли просто старались никому не мешать.
Капитан Коди, успевший побывать на мостике, собрал взводных и поделился вестями, которые узнал от старпома эсминца лейтенанта Гори. Новости из Еворпы, в основном, были хорошие. Русские активно наступали и отбрасывали гансов все дальше к западу. Но вот в Азии дела обстоят неважно, и перспективы улучшения ситуации пока не видно. На Гавайях джапы тоже явно что-то затевают. Весь их флот ушел от Кауаи, но куда, неведомо. Наземные наблюдатели ничего не заметили, а от воздушной разведки осталось буквально пара самолетов. Конечно, перед войной ходили слухи про какую-то чудодейственную радиоследящую станцию, но ее япошки разбомбили в первом же налете.
Когда стало светать, и под серым небом начала явственно проступить линия горизонта, стало ясно, что ничего угрожающего не предвидится. Флотские, конечно, стояли по боевому расписанию, но кораблю уже ничего не грозило. Окончательно успокоившись, пехотинцы, проведшие бессонную ночь, начали укладываться, подложив под голову свои тощие вещмешки, и умиротворенно засыпали.
Вэнс собирался последовать примеру подчиненных, но потом о чем-то задумался, снял куртку и, достав нож, принялся аккуратно отпарывать с рукава полковую эмблему.
Капрал Фармер, спросонья смотревший на командира, недоуменно протер глаза и осторожно спросил:
— Тим, то есть, сержант, сэр. Ты случайно не спятил?
— Билл, а ты знаешь, откуда у нашего полка взялась эта эмблема с песьей головой?
— Конечно знаю, из Сибири. Когда там шла гражданская война, наш полк в ней участвовал, и большевики уважительно назвали наших солдат волкодавами.
— И ты в это веришь? — вздохнул Тим. — Мы вот на Кауаи япошек зауважали, как бесстрашных солдат, но почему-то прозвища им придумываем исключительно ехидные и уничижительные. К тому же, теперь только русские могут одолеть Гитлера, да и с япошками без них справиться будет трудновато. Так что эта, как выразился один мой знакомый поляк, "пся крев" больше не актуальна.
Билл почесал лоб и после недолгих раздумий последовал примеру друга, а выкинув эмблему, зычным голосом завел полковой марш про бесхвостых обезьян, попытавшись по традиции добавить к нему пару похабных куплетов на тему последней кампании. Но все были слишком измотаны, чтобы поддержать певца.
Зато Ральф, грустно смотревший на видневшийся вдали берег, и думавший о Порт Алене, в котором, наверно, догорали последние головешки, тихонько запел незамысловатую песенку собственного сочинения:
В год страшный сорок первый,
В ночь перед рождеством,
Нагрянули япошки,
Порт окружив кольцом
Спокойно спали дети,
Беды никто не ждал,
Молились, чтобы Киммель
Всех чарли разогнал.
Тим пересел поближе, и тоже начал подпевать волонтеру:
Санта Клаус не прорвался в Ален,
На рассвете джапы подошли.
Санта Клаус не принес подарков,
Джапы Ален снесли с лица земли.
В Перл-Харбор эсминец заходить не стал, ему было безопаснее в открытом море, чем в тесной гавани, которая может превратиться в ловушку в случае массированной воздушной атаки. К борту корабля пошли катера, вниз опять сбросили сети, и по ним пехотинцы, обессилевшие после вынужденной голодовки, неуклюже спустились вниз.
На берегу солдат встретил патруль ополченцев. Их командир, пожилой майор милиции, с очень внимательными, как у детектива или репортера глазами, вместо винтовки держал в руках большой блокнот и что-то записывал. Иногда он окликал командиров, перебрасывался с ними парой фраз, и снова начинал писать.
Проходя мимо майора, Тим вдруг ошеломленно застыл, а затем бросился к нему. Тот сразу узнал Вэнса, фотографии которого не так давно были на первых полосах газет, и охотно протянул сержанту руку, а потом вырвал из блокнота страницу и отдал Тиму.
— Это что? — с неприкрытым любопытством спросил Билл, кода сержант вернулся в строй.
— Автограф, — благоговейно прошептал Вэнс, аккуратно сворачивая листок и пряча в карман.
— Он что, какой-нибудь второсортный актер, вроде Рейгана?
— Эх ты, неуч, — сочувственно посмотрел на ирландца Тим, — это же Берроуз.
— Самый знаменитый фантаст мира? — растерянно оглянулся на мировую звезду Билл. — Я не неуч, и фильм про Тарзана смотрел. Даже несколько книг Берроуза читал и про Африку, и про Марс, когда лежал в госпитале. А что он тебе сказал?
— Он рад-радешенек, что ему повезло оказаться на Гавайях перед началом войны. Теперь увидит настоящие приключения своими глазами.
На этот раз батальону далеко идти не пришлось, весь личный состав перевезли на машинах. Родные Шофилдские казармы, не сильно пострадавшие от бомбежек, стояли опустевшие, но все равно выглядели незыблемыми и надежными. Казалось, что снова вернулись мирные дни и сейчас начнется размеренная скучная, но такая безопасная жизнь с опостылевшими расписаниями строевых и физических занятий, листами нарядов и хозяйственными работами.
О том, насколько все серьезно изменилось, солдаты поняли, когда их сразу после душа и столовой отправили к казначею менять купюры на "Гавайки". Отстояв очередь и сдав нескольких десяток, скопленных за время службы, Тим получил взамен равнозначную сумму новенькими банкнотами. Сержант внимательно осмотрел полученные купюры, и по его спине пробежал холодок. Это были самые обычные доллары, недавно отпечатанные и приятно хрустевшие, но все они были помечены маленькой надписью "ГАВАЙИ", а с оборотной стороны эта же надпись повторялась большими буквами.
— Откуда эта ерунда взялась? — подозрительно поинтересовался Гарри, разглядывая на свет долларовую бумажку.
— Наверно, привезли на бомбардировщике, — предположил Тим.
— Нет, я понял, но зачем это?
— Когда япошки обыщут наши э…, обыщут пленных и заберут деньжата, их шпионы не смогут ими воспользоваться на континенте. Обычная предосторожность.
Рядовому объяснение не понравилось, и он что-то раздраженно пробормотал под нос, пока Вэнс его не одернул:
— Отставить неуставное бурчание. Пойдем лучше на почту. Возможно, рождественские посылки сумели довезти до острова.
— А мне никто ничего не пришлет, — признался Билл и насупился. — У меня родителей не осталось. Разве что девчонка какая-нибудь догадается послать посылку, но девушки такие ветреные.
— Мне пришлют, — уверенно заявил Тим, — и я с тобой поделюсь сладостями. Только идем скорее, пока нас снова никуда не перебросили. А ты, Ральф, не стой столбом, живо беги получать довольствие.
— Но сэр, я же еще в списках не числюсь.
— Беги, говорят тебе. Надолго мы тут не задержимся.
Долго прохлаждаться батальону действительно не дали, командование поспешило вывести его из Шофилда от греха подальше. Хотя япошки ни разу и не бомбили казармы, если не считать первых дней войны, возможно намеревались сохранить их для себя, но вводить их в искушение не стоило.
Разбивать лагерь солдатам не пришлось. Им выделили для размещения уже установленные палатки, в которых даже имелись раскладные кровати. Наличествовали и кухонный навес с противомоскитной сеткой, и одноместные командирские палатки, и склад с канцелярией. Конечно, командиры собирались переставит палатки по-своему, но попозже.
Проследив, как устроились его подчиненные, и проверив, заработала ли ротная кухня, повара которой должна были приготовить им ужин, Вэнс наконец улегся отдохнуть, гадая, дадут ли им хотя бы неделю передышки. Однако, едва он задремал, как его поднял посыльный от ротного.
Капитан ждал его в штабной палатке. Он сидел за походным столом и диктовал писарям распоряжения, а при появлении сержанта расплылся в улыбке и довольно похлопал ладонью по стопке приказов:
— Тимоти, наши наградные списки утвердили. Всех, кого мы представили к медали "Серебряная звезда", обязательно наградят, а раненые получат "Пурпурное сердце". Твой дружок Фармер, кстати, тоже. Не зря же он провалялся в госпитале.
Вэнс вежливо улыбнулся, хотя он предпочел бы сначала выспаться, а уже после выслушивать вести, как хорошие, так и плохие. Но Тим чувствовал, что его позвали не только для разговора о медалях, и слушал командира внимательно.
— Тим, ты назначил Брэдли временным сержантом, а теперь я произвожу его в постоянное звание. Есть и плохая новость. Командира первого отделения у тебя придется забрать, но на его место ты можешь назначить кого-нибудь из своих.
— Билла Фармера, — почти без колебаний посоветовал Вэнс.
— Почему бы и нет, — охотно согласился капитан. — Голос у него громкий, пить умеет не пьянея, а в рукопашной ему нет равных.
Коди замолчал, и стало ясно, что он подошел к главной теме разговора:
— Тимоти, мне понравилось, как ты управляешься со своим подразделением. У тебя имеются все нужные командирские качества, и самообразованием ты постоянно занимаешься. Да и вообще, у тебя во взводе всегда царит полный порядок. Солдаты даже обращаются друг к другу по имени, а не называют кличками, как это часто бывает в армии. В общем, командование согласилось назначить такого перспективного командира, как ты, лейтенантом. В штабе полка приказ уже подписали, осталось только завизировать, и скоро тебя приведут к офицерской присяге.