– Да нет, давайте порассуждаем. По их тылам свободно, не скрываясь, разъезжает советский отряд. Сразу появляется вопрос – а зачем? И ладно, если бы мы были обычными диверсантами. Так ведь у нас целых три офицера госбезопасности. Может быть даже больше трех, хотя вряд ли. Ведь нас легко можно отличить по верхней одежде. У простых солдат обычные шинели. Но самое главное, это наша ведомственная принадлежность. Не разведка, не осназ, а именно госбезопасность. Один чекист это еще можно понять, опытных людей не хватает, и на фронт посылают всех. Но что нам тут делать втроем? Взрывать какой-нибудь мостик через ручей или разведать, сколько полевых кухонь проехало по дороге? Дело нужное, это да, но не настолько сложное, чтобы комплектовать маленький отряд из старшего комсостава. Значит очевидный вывод такой – мы готовим какую-то очень большую пакость. А какую? Здесь вывод тоже совершенно ясен, ведь по счастливому совпадению мы едем туда же, куда и Гудериан, да еще умудрились сделать это практически одновременно.
– Хотим его убить?
– Хуже, намного хуже. Во-первых, десяти человек для атаки на штаб ГА явно недостаточно. Во-вторых, вместо того чтобы выбросить группу на парашютах, нам приказали проехаться на машине по всем немецким тылам. Это значит, что проезд нам обеспечен, и вполне вероятно, что обратно мы тоже собрались возвращаться тем же путем. Значит, хотим только поговорить с Гейнцем по душам.
Леонов переглянулся с Авдеевым и задумался:
– Все-таки версия сговора выглядит довольно сомнительно, – неуверенно высказал гэбэшник свое мнение.
– Согласен. Но когда станет известно, кто едет, все сомнения отпадут. Ну не станут же меня посылать в глубокий тыл врага для самоубийственной операции. Ясно, что едем мы на мирные переговоры. Слышал вообще Гудериан про меня или нет, не важно. Кстати, теоретически информация могла к нему просочиться.
– Не понял, – вопросительно поднял брови Леонов. – Что именно он мог узнать?
– Так, тебе что на инструктаже говорили? – повысил я голос. – Не задавать мне никаких вопросов. Я вам уже рассказывал, что они ухлопали Брауна только за то, что тот немного контактировал со мной. Это обычный лейтенант, и он выполнял приказ. Да и разговаривал со мной в присутствии кучи свидетелей, так что никакого криминала. Так нет же, контрразведка организовали целую операцию по его ликвидации. А если окажется, что со мной искал встречи генерал, то ему не жить.
Ну вот, теперь, судя по просветленным лицам товарищей, идея им понравилась. Авдеев даже задумчиво почесал макушку шлема и предложил:
– Ты бы это, с Гитлером поговорил, что ли. Тогда немцы и его тоже прикончат.
– А что, – поддержал я идею. – В каждой шутке есть доля правды. Может, мне невзначай упомянуть чью-нибудь фамилию. Вот только кого я знаю из сотрудников абвера или гестапо?
Увы, но мои знания в этой области ограничивались лишь фильмами, и ничего полезного из них я не усвоил. Вот, к примеру, сериал про Штирлица: Там есть Борман, но он относится к правящей верхушке рейха. Еще есть Мюллер и какой-то Шелленберг. Оба они вроде бы персонажи реальные, но тоже шишки немаленькие. Уничтожить их клеветой вряд ли удастся. Ладно, возьмем другой хороший фильм – «Операция "Омега"». О, да это как раз то, что нужно.
– Кажется, я знаю одного сотрудника абвера, – радостно проинформировал я своих коллег, – майора фон Шлоссера. А его отец, барон Шлоссер, генерал вермахта. Информация немного сомнительная, но думаю, доверять ей можно.
– Интересная фамилия, – с нажимом произнес Леонов, насмешливо блеснув глазами.
– Ты его знаешь?
– Нет, никогда о нем не слышал и вряд ли услышу.
Авдеев, до сих пор старательно что-то вспоминавший, вдруг тоже сообразил, в чем дело, и ехидно спросил:
– А скажи-ка, Лекся, ты случайно про этого майора не из английских детективчиков узнал?
– Верно, из них самых.
– Мы так и поняли. Ну почему ты в школе и институте немецкий не учил?
– Так ведь я же учился в другое время и в другом месте. У нас считалось, что воевать с Германией больше не придется.
К счастью, Леонов не догадался, что я имел в виду, и понял мои слова совершенно правильно:
– Вы, американцы, зря так считаете, – поучительным тоном ответил он. – Воевать вам, то есть, извини, им все равно придется. И наверняка уже в ближайшие год-два. Сначала с оборзевшей Японией, а потом заодно и с Гитлером.
– Хватит мне лекции читать, объясните же наконец, что не так с этим майором?
– Шлоссер, – назидательно произнес Алексей, – по-немецки значит «слесарь». Так что никакого барона фон Слесаря в природе не существует. Это просто такой тонкий английский юмор.
– Ну давайте тогда попробуем хотя бы Мюллера, – не сдавался я. – Бросьте мимоходом фразу о том, что «как бы Мюллер-собака нас не обманул. Дескать, доверять ему полностью нельзя».
Удостоверившись, что мы действительно берем его с собой, Лютце, едва дождавшись, когда я займу свое место, начал тараторить секретные сведения с такой скоростью, что Леонов не успевал переводить. Уловив знакомое по многочисленным книгам слово «Бранденбург», очевидно, упомянутое не в смысле «населенный пункт», а «секретное подразделение», я только презрительно хмыкнул:
– Про Бранденбург мы и так все знаем, это… – Черт, а в самом деле, что он сейчас собой представляет? Сначала это был отдельный батальон, потом полк, а затем полк развернули в дивизию. А вот на какой стадии он находился в конце сорок первого, не знаю. Однако кое-как я смог выкрутиться, и даже рассказал о «соловьях», продемонстрировав свою осведомленность.
– Ну хорошо, – продолжал сыпать информацией Лютце, на этот раз чуть медленнее, чтобы переводчик мог за ним угнаться, – вот новость, о которой вы точно не знаете. Сейчас начали формирование гренадерской дивизии СС из уголовников, сидящих в лагерях. В ней только офицеры кадровые.
– Уже? – удивился я. В нашей истории на такой отчаянный шаг немцы решились лишь в конце войны. И с чего бы это делать в сорок первом? Вроде бы серьезных поражений у вермахта еще не случалось. Скорее всего, та часть германского командования, которая в курсе неизбежного разгрома, уже поняла, что он произойдет раньше сорок пятого года, и занервничала.
– Уголовники никогда сражаться за Родину не станут, – презрительно скривился Авдеев. – Они же заклятые враги своих сограждан и никогда не захотят умирать за них.
– А еще я знаю все спецшколы для подготовки подростков-диверсантов. В Бобруйске, Орше, Телешево, – тараторил Лютце. Он продолжал без остановки сыпать секретными сведениями, и все вздохнули с облегчением, когда впереди показался немецкий пост, и, пользуясь этим поводом, оберу заткнули рот.
Чтобы предотвратить нежелательные вопросы немцев, которые могут захотеть осмотреть наш транспорт, мы при первой же возможности переодели наших фельджандармов. Лютце облачили в советскую шинель, которую мы прихватили с собой для утепления «ганомага», а специально для Тедера реквизировали в первом же селе дырявую фуфайку и такую же рваную шапку-ушанку.
Для этого Авдеев разыграл целую комедию. Попросив остановить машину у дома, где во дворе стояло несколько человек, он приставил ладони к ушам, изображая Чебурашку, и закричал:
– Щапка, ущи, старый, грязный, дай.
Удивленные неслыханно скромным требованием оккупанта, сельчане притащили из подвала сразу две замызганные шапки, которые когда-то были покрыты заячьим мехом, а теперь только пылью и паутиной. Отнятое у колхозников имущество Павел презентовал своим немецким коллегам-контрразведчикам и, для полноты картины, еще обмотал им подбородки их же шарфами. Уж очень не вязались раскормленные физиономии лжежандармов с образом голодного и небритого партизана. Теперь из немецкой формы на виду оставались только брюки и сапоги, но это было не существенно. В конце концов, почему бы партизанам не надевать иногда трофейные шмотки.
Десять километров до Белебелки мы проехали без приключений. Начиная от поселка Сидорово, лес отступил далеко от реки, и путь стал сравнительно безопасным. На открытой местности и партизанам устроить засаду труднее, и немецкие посты видно издалека. Но местами дорога все-таки проходила через густые дебри, где я снижал скорость, и мы внимательно смотрели по сторонам. Хотя численность партизан в этих краях поубавилась в последнее время, и большие отряды здесь попадаться не должны, но оставалась опасность со стороны «охотников». Для свободной охоты на немцев выделяли самых лучших стрелков, хорошо знающих местность, которые парами или тройками устраивали засады у основных дорог и отстреливали водителей машин. Попадись нам такие снайперы, они влепили бы «ганомагу» пулю в смотровую щель, что могло негативно сказаться на выполнении нашей миссии. Поэтому на опасных участках мы опускали бронестекла и мчались с максимальной скоростью.
Движение по шоссе было на удивление редким. Мне стало интересно, почему немцы им не пользуются, если оно ведет прямо к фронту, и я попросил Леонова расспросить об этом немца.
– Да я и сам могу объяснить. Мне в разведотделе армии все рассказали.
«Молодец, старлей. – похвалил я мысленно хитрого гэбэшника, умело играющего на публику. – Пусть Лютце знает, что мы даже в штаб армии дверь пинками открываем».
– Шестнадцатая немецкая армия сейчас ведет тяжелые бои, – начал Алексей читать лекцию по состоянию дел на лесном фронте. – Ситуация со снабжением у нее крайне напряженная, а дорога через Псков и Дно с перевозками не справится, даже если бы там не было диверсий. Поэтому немцы решили часть грузов перевозить по Витебской железной дороге, а перевалочную базу устроить на станции Чихачево. Это южнее Дедовичей. С точки зрения географии решение разумное, оттуда идет шоссе прямо к Старой Руссе, позволяя быстро перебрасывать и припасы и пополнение. Правда, оставалась закавыка в виде партизан, угрожавших коммуникациям, но с ними предполагалось быстро покончить. Немцы знали, что численность бригады не превышает одной, максимум двух тысяч. Однако все оказалось не так уж и просто. На границах Партизанского края мы успели создать неплохую линию обороны с дзотами, блиндажами и ходами сообщения. А самое главное, в каждом, даже самом маленьком селе у нас есть свои люди, и напасть на партизан неожиданно просто невозможно. И вот наши подпольщики доложили, что со станции Волотово выехал отборный батальон, сформированный из эсэсовцев. Он должен был наступать с севера по шоссе Старая Русса—Чихачево. Но не успел он начать свое наступление, к