Небольшой проселок, за которым сейчас наблюдал Виктор, лежал в стороне от основного сражения, и сегодня до него никому не было дела. Если бы фашисты решили провести по этому зимнику подкрепления, то очевидно уже давно бы это сделали. Однако в любом случае нужно проверить, какие здесь силы у противника, и можно ли ожидать нападения с этой стороны. Выяснить это командир отряда и приказал одному из своих лучших разведчиков Кабанову. Вместе с Виктором в дозор уходил еще один партизан, но он повредил ногу, наступив в невидимую под снегом яму, и дальше проводить разведку пришлось одному.
В трофейном маскхалате и с белой повязкой на лице, партизан, притаившийся в большом сугробе у подножия дерева, был практически незаметен. Конечно, сидеть в снегу не очень приятно, но на такую мелочь Виктор внимания не обращал. Чтобы согреться, он, как его научили инструкторы, постоянно напрягал все мышцы тела, не давая им замерзнуть. Это позволяло даже в сильный мороз лежать на снегу без риска заболеть, конечно, в ватной одежде и на сытый желудок. Беспокоило молодого партизана другое. Время шло, и следовало поскорее возвращаться с донесением, но очень уж соблазнительными мишенями были фигуры пулеметчиков, по пояс высовывающиеся из укрытия. Автоматического оружия в отряде было маловато, и лишний МГ пришелся бы очень даже кстати. Но завладеть им не так-то просто. В поединке винтовки против пулемета шансы у первой очень малы, однако на войне не всегда сильнее тот, у кого ствол больше.
Слегка отодвинув в сторонку кустик, которым он прикрывался, Виктор медленно потянул вперед свою мосинку, замотанную белыми тряпками, и, положив ее на толстый корень, тщательно прицелился.
Немцам на месте не сиделось. Пользуясь моментом, пока вокруг было тихо, они, спасаясь от холода, стояли в полный рост и пританцовывали, проклиная эту дикую Сибирь. Еще месяц назад их часть находилась во Франции, где солдаты пили сладкое молодое вино, ходили по зеленой траве, любовались на лазурное небо и прелестных девушек, которым не терпелось познакомиться с такими бравыми вояками, как они. А здесь повсюду мрачный лес, полный партизан, вместо теплой осени почему-то стоит холоднейшая зима, а девушки ходят укутанные в какие-то несуразные одежды и смотрят на германских солдат волком. Кажется, только-только они начали приспосабливаться к этим диким условиям, и тут новая напасть – ночное нападение на город, из-за которого их уже несколько часов не сменяют.
Конечно, волноваться особо не из-за чего. Фронт проходит километрах в тридцати от Холма, а следовательно, нападавшие не могут быть слишком многочисленными и быстро сломают себе зубы об надежные укрепления, созданные опытными инженерами. И действительно, канонада начала постепенно стихать, видимо, теперь только добивают последних русских, не успевших отступить в лес. Правда, выстрелы были слышны не только со стороны города, но ничего страшного в этом нет. Сколько бы диверсантов и партизан ни бродило сейчас по округе, надолго они тут не задержатся. Стоит только всем окрестным гарнизонам выслать помощь, и враг окажется в ловушке. Пулеметчикам уже было слышно, как урчит моторами большая колонна, идущая от станции, и это вызвало едкие шуточки в адрес тыловых крыс. Конечно, всем не терпится примазаться к чужой славе и показать, что они тоже причастны к разгрому диверсантов. Даже придя к шапочному разбору, опоздавшие потом напишут в отчете, что разгромили целые дивизии русских. Упражняясь в остроумии и таким образом коротая время, часовые все же не забывали внимательно посматривать по сторонам. Вдруг мимо будет пробегать какой-нибудь бандит или диверсант, убегающий с поля боя, и им тоже удастся отличиться, заслужив небольшой отпуск. Лишь бы только этот партизан не бросил оружие, и у него была с собой винтовка, а то награды за него не дадут.
Двести метров не очень большая дистанция, когда оружие хорошо пристреляно, но непоседливые фрицы мало того что постоянно дергались, так еще и стояли боком к стрелку. Затаив дыхание, Виктор поймал в прицел ближайшего пулеметчика и терпеливо ждал, пока тот замрет хотя бы на секунду. Два раза ему пришлось переводить дыхание и снова выцеливать беспокойную мишень. Однако его терпение было вознаграждено. Повернувшись к напарнику, пулеметчик подставил партизану свою спину, и в нее тут же ударила пуля, пробив немца насквозь. Уцелевший фриц в панике бросился к машингеверу и прочертил пулеметной очередью широкий полукруг, намереваясь выкосить ряды атакующих партизан.
Немец не собирался экономить патроны, и повсюду взметались вверх поднятые пулями снежные фонтаны, а сверху навстречу им осыпался снег с веток. В считанные секунды по лесу будто бы пронесся буран, таким был эффект обстрела заснеженных деревьев и кустов. По-хорошему пулеметчику следовало остановиться и внимательно оглядеться в поисках противника. Но мельтешившие повсюду ветки, сбитые его же пулями, и клубившийся снежный вихрь создавали иллюзию присутствия в лесу большего отряда, поэтому он продолжал палить без остановки.
Убедившись, что стрельба ведется наобум, Виктор осторожно приподнял голову. Яркие вспышки выстрелов служили отличной мишенью, но фриц почти полностью был прикрыт мешками с песком, так что лишь с третьей попытки удалось заставить пулемет замолчать. Опасаясь возможной ловушки, партизан осторожно пополз вперед, поминутно замирая, стараясь слиться с сугробами. Вскоре он выбрался из леса, преодолел половину расстояния до пулемета, подполз еще ближе, но в него так никто и не стрелял. Остановившись, Виктор прикинул, как действовать дальше. Фрицы не шевелятся, но кто их знает. Лучше, конечно, закинуть им гранату, но осколками может посечь пулемет, и тогда вся затея потеряет смысл. Поэтому карманную артиллерию на этот раз использовать не придется. Ползти дальше смысла не было, и остаток пути разведчик преодолел бегом, жалея, что у него нет с собой пистолета, с которым в ближнем бою гораздо удобнее.
Но боя, как и следовало ожидать, не случилось. Убитый наповал немец бессильно склонился над пулеметом, даже после смерти не желая расставаться со своим оружием. Из-под пробитой каски медленно стекали темные густые капли, падая на кожух ствола и с шипением испаряясь. Другой фриц был еще жив, но, потеряв много крови, вытекшей из сквозной раны, никакой опасности не представлял. Он, скорее всего, мог бы выжить, если бы его напарник оказал ему первую помощь. Но пулеметчик был слишком занят боем, а самостоятельно сделать такую перевязку раненый не смог.
Лишь теперь Виктор обратил внимание на то, что бой у Сопок уже начался, и поспешил собрать трофеи. Ревизия боеприпасов его немного разочаровала. Партизан рассчитывал на большее, но слишком много патронов было истрачено фрицем на истеричную стрельбу по лесу. В коробке нашлось только две сцепленные ленты, на пятьдесят патронов каждая, и еще штук тридцать не успел дострелять пугливый пулеметчик.
Кроме патронов, было нелишним прихватить большой подсумок для пулеметных принадлежностей. Что тут еще стоит брать? Футляр с запасными стволами, пустые ленты и коробка с инструментами пока не нужны. А вот гранаты скоро понадобятся, и их стоит положить в мешок. Определившись с трофеями, Виктор пристегнул брезентовую лямку к пулемету и осторожно, чтобы не обжечься, повесил его на плечо. Свою верную винтовку он прислонил к брустверу, чтобы не оставлять ее лежать в снегу, и мысленно пообещал вернуться, если только сможет.
Помня, что чем сильнее спешишь, тем осторожнее следует идти, Виктор двигался медленно и постоянно крутил головой на триста шестьдесят градусов. Впрочем, быстро шагать по такой местности все равно не получилось бы. Партизан то и дело проваливался в снег, проклиная про себя буреломы, из-за которых нельзя было пользоваться лыжами.
До села оставалось еще далеко, когда метрах в пятистах от Кабанова замелькали в кустарнике серые фигуры. Сколько их, посчитать было затруднительно, но явно не меньше полуроты. Не спуская с них глаз, Виктор нащупал на дне подсумка застежку, откинул ремень, удерживающий крышку, и достал сошки. Повозившись немного с их установкой, он пристроил МГ поудобнее и щедро выпустил одной длинной очередью весь остаток ленты, заставив фрицев залечь, а потом и попятиться, оставив на снегу несколько убитых. Такая неслыханная расточительность, несвойственная для партизан, была вызвана хитрым расчетом, и расчет этот оказался верным. Наткнувшись на огневую точку и поняв, что противник экономить патроны не собирается, немцы крепко задумались. Думали они очень долго, минут пять, что для скоротечного боя успех очень даже немаленький. Наступать дальше под обстрелом никому не хотелось, но все-таки приказ есть приказ, и немецкие пехотинцы снова пошли вперед, только на этот раз медленно, перебежками или ползком. И двигались они не напрямую, а стараясь охватить вредный пулемет с флангов.
Ничего хорошего Виктору такая тактика не сулила. Даже учитывая тот малозначительный факт, что на каждого фрица у него оставалось лишь по два патрона, через десять, максимум пятнадцать минут его зажмут с двух сторон, не оставив ни единого шанса. Можно попробовать уйти, бросив тяжелый пулемет, но партизан решил сделать по-другому. Хотя с большого расстояния нельзя рассмотреть ни знаки различия, ни даже жесты, но Кабанов уже понял, где командир этого подразделения. Ротного немцев он определил по его расположению в боевых порядках и по тому, куда чаще всего подбегали посыльные.
На этот раз Виктор стрелял короткими очередями, выстреливая за раз не больше десятка патронов, заново прицеливался и снова стрелял, не обращая внимания на пули, барабанившие по дереву, под которым он устроил себе позицию. Закончив с одним офицером, Кабанов перенес огонь на следующего. Дорвавшись до пулемета, о чем он втайне давно мечтал, Виктор с удовольствием поливал фрицев смертельным дождем, даже скаламбурив про себя, что для такой цели и целой ленты не жалко.
Уже отстреляв все патроны и приготовив гранаты для последнего боя, Кабанов услышал два длинных свистка. Потеряв офицеров, немецкие унтеры решили, что т