– Командующий того же мнения. Видно, не зря вы долго жили там, изучая вероятного противника. Если немцы так и поступят, как вы полагаете, то они выступят этой же ночью, ведь завтра мы можем отрезать им все пути к отступлению. Теперь смотрите, товарищ Иванов. Самый короткий путь для отступления фашистов ведет через Сысоево. Пойдут ли они по хорошей дороге в двух километрах отсюда или же по проселочной, до которой чуть больше километра, но в любом случае мы сможем обстреливать колонну из орудий и даже минометов. Именно поэтому наши части, занявшие Клюкуново и Ново-Тихвинское, не продвигаются дальше. Мы хотим застать противника врасплох во время марша и атаковать его. Для этого сюда пришлют дивизион гаубиц и батарею трофейных орудий. Поэтому я вам и приказал оставить в этой роще боеприпасы. К двум гаубицам, которые захватили вы, уже прибавилось еще три штуки, и у нас теперь имеется полноценная 105-миллиметровая батарея.
– Хорошо, если немцы пойдут здесь, – задумчиво произнес Сергей, – но на их месте я бы выбрал длинный обходной путь.
– В этом случае 186-я дивизия, которая расположена слева от нас, пройдет вперед и попробует блокировать вот этот перекресток дорог, создав там пробку. Ваш батальон сейчас находится в самом центре болот, и посылать вас куда-нибудь ночью смысла нет. Вместо этого мы отправим разведчиков с рацией, и они смогут корректировать огонь гаубиц. Вот только, к сожалению, минометы и трофейные 75-миллиме-тровые пушки так далеко не стреляют.
– А куда мы пошлем корректировщиков? – поинтересовался я. – Если они расположатся близко от дороги, то их нужно будет прикрывать.
– Да, к сожалению, местность здесь низинная, холмов почти нет. Поэтому, чтобы получить хороший обзор, им придется подойти к дороге хотя бы на километр.
– Если по дороге будет проходить целая дивизия, – опять вмешался я, – то для прикрытия корректировщиков надо выделить не меньше роты.
– Ясно, – сразу уловил мою мысль Сергей, – твоя рота самая большая, самая опытная, и лучше всех вооружена. В общем, опять идти тебе.
Капитан задумчиво посмотрел на нас, но возражать не стал. Подозвав двух офицеров-артиллеристов, ожидавших у машины, одним из которых оказался мой знакомый Гусев, он стал обсуждать с ними возможные маршруты движения и пути отхода. Окончательный вариант выглядел так: сначала вдоль железной дороги на запад до пересечения речки Шамара. Перейдя речушку по железнодорожному полотну, сразу поворачиваем на север. Потом пересекаем грунтовку, проходим еще километр и останавливаемся в лесу примерно посередине между двумя дорогами. С собой у нас будет две рации. Получив сообщение о том, каким путем движется колонна, мы подберемся к ней поближе и начнем корректировать огонь артиллерии.
Времени до темноты оставалось немного, и я начал собирать бойцов. Нам нужно было успеть проверить оружие и пополнить боеприпасы. С десяток человек, у которых еще не до конца зажили легкие ранения, я оставил. Если нам придется в темпе убегать, они могут стать для отряда обузой. Станок для пулемета тоже решили не брать. Таскать его ночью по лесам и болотам довольно затруднительно. Несмотря на протесты солдат, каждому пришлось взять несколько банок консервов и сухари. Хотя все дружно уверяли меня, что по крайней мере еще сутки не захотят есть, но кто знает, когда мы вернемся. Могут же немцы заблокировать нас в лесу на несколько дней.
Пока все перематывали портянки, а старшина лично проверял снаряжение у каждого бойца, я отправился к артиллеристам кое-что уточнить. Больше всего меня беспокоила связь. Если придется также громко орать, как при работе на нашей новой батальонной рации, то ночью немцы услышат нас издалека. Выслушав мои опасения, Гусев с гордостью продемонстрировал небольшую трофейную радиостанцию Torn.Fu.d2, которую можно было удобно переносить на спине. Как он пояснил, это название как раз и означает сокращение от слова Tornister – «рюкзак». К ней уже успели приклеить несколько бумажек с переведенными названиями ручек настройки. По очереди с подоспевшим Сергеем мы надевали наушники и проверяли качество связи. Слышимость действительно была отличная, как будто говоришь по телефону с соседним кабинетом. Правда, дивизион, с которым мы переговаривались, находился меньше, чем в километре от нас. Но все-таки было чем восхищаться.
– Вот всегда так, – сокрушался комбат, – одни добывают трофеи, а другие ими пользуются.
Я был с ним полностью согласен. Если трофейное оружие, бинокли и продовольствие нам оставляли, то за радиостанциями тут же выстраивалась целая очередь тех, кому они были нужнее.
– Ничего, с нашими темпами скоро в каждой роте такая игрушка будет, – пообещал я. – Да и зачем тебе маленькая рация. Несолидно для командира батальона. Вот твою 5-АК приходится на повозке возить, и сразу видно, что ее обладатель большой человек. Ведь она только командирам полка положена.
Восторженный осмотр чуда враждебной техники на службе у социализма прервал запыхавшийся Михеев.
– Товарищи командиры, разрешите обратиться, – и, не дождавшись ответа, сержант сразу продолжил: – Там особист приехал и требует всех бывших пленных отправить в фильтрационный лагерь.
– Лейтенант Танин? – удивился Сергей. – Мы его поставили в известность, и он не возражал.
– Никак нет, там капитан НКВД Соловьев, говорит, что он к начальнику особого отдела дивизии.
– Странно, не знаю такого, – нахмурился комбат. – И чем же он мотивировал свое требование?
– Да уж материл он так, как ни один боцман материть не умеет.
– Ах, он еще и ругается на моих подчиненных? Так, сейчас с ним разберемся. – Сергей сжал кулаки, и было видно, что в этот момент с ним лучше не связываться. – На прежнего особиста дивизии все жаловались, что он на подчиненных кричит, но вот это уже ни в какие рамки не вписывается.
Капитан-особист, так напугавший нашего сержанта, уже шел к нам в сопровождении двух автоматчиков. Было видно, что он тоже собрался рвать и метать. И действительно, еще метрах в тридцати от нас энкавэдэшник заорал так, что все вокруг тут же притихли.
– Это кто, мать… бип… бип… бип… разрешил? Да я этого… бип… сейчас бип… бип… и бип-бип-бип через бип-бип. Кто тут командир этого… бип-бип… батальона?
– Старший лейтенант Иванов, – ледяным голосом представился комбат. – Предъявите ваши документы.
– Да я… бип… тебя самого… бип-бип… с этими документами, – не совсем по уставу ответил особист, но все-таки достал удостоверение, так как все ближайшие красноармейцы по знаку комбата уже подняли оружие и взяли пришельцев на мушку.
Сергей покрутил документ, потер скрепки, внимательно рассмотрел печать, и когда Соловьев уже начал нервничать, вернул обратно.
– Прошу, товарищ капитан. Сами понимаете, вокруг диверсантов полно, а о вашем назначении нас не предупредили. Да и звание у вас, скажем так, не очень соответствует этой должности. Ваши предшественники были капитанами госбезопасности. Так что вы хотели мне сказать?
Особист уже не ругался, и смотрел только на меня.
– Старший лейтенант Соколов, – представился я. – По моей инициативе бывшие пленные зачислены в состав батальона, и им предоставлена возможность кровью искупить свою вину. Моя рота скоро отправляется на выполнение боевого задания, и попрошу нас не задерживать.
– Списки составлены, товарищ старший лейтенант? – уже совершенно нормальным тоном спросил капитан.
– Так точно. Товарищ Иванов, предоставьте, пожалуйста, начальнику особого отдела списки пополнения, ему необходимо их проверить. Много времени это не займет. У вас, товарищ капитан, есть пятнадцать минут, чтобы переговорить с моими бойцами, а потом мы выступаем.
Забрав у комбата листки с перечнем фамилий и званий бывших пленных, мы спокойно направились к моим бойцам, уже готовым к походу. Автоматчики, повинуясь взмаху руки, отстали от своего командира метров на двадцать, так что теперь нам можно было спокойно поговорить. Я не начинал первым, так как не знал, какой тон выбрать для разговора. Формально звания у нас были одинаковые, так как капитан НКВД официально равен лейтенанту ГУГБ НКВД, но должность у него была намного выше моей. Однако то, что его специально прислали сюда, чтобы работать у меня на побегушках, автоматически ставило Соловьева в подчиненное положение.
– Товарищ лейтенант госбезопасности, – наконец не выдержал особист, – я же из-за вас так стараюсь. Среди пленных могут быть предатели и шпионы. Их нужно хорошенько проверить.
– А вы, товарищ капитан, наверно, недавно на флоте служили?
– Так точно, недавно с Балтфлота.
Значит, не ошибся Михеев, правильно сравнил его с боцманом.
– Тогда вы знаете, что моряки своих никогда не оставляют. Почему вы думаете, что у нас будет по-другому? Если докажете вину кого-нибудь из них, тогда пожалуйста, отправляйте под трибунал, но в фильтрационный лагерь я никого не отпущу.
– Как скажете, но что касается наличия шпионов, то это вполне вероятно. Посмотрите на карте, – предложил Соловьев. – У немцев на фронте огромный разрыв, уничтожена целая дивизия. Советские войска вот-вот могут перейти в наступление. А что делают немцы? Вместо того чтобы разгрузить состав в тылу, они подгоняют его чуть ли не к передовой и посылают туда военнопленных.
– Германское командование спешило подвезти боеприпасы, чтобы остановить наше наступление. А пленных они часто используют, тем более что в этом районе людей у них почти не осталось.
– Ну не знаю, но факт в том, что существовала очень высокая вероятность захвата станции. Немецкие спецслужбы могли попробовать закинуть удочку и подсунуть к пленным несколько своих агентов. Как я заметил, там собрались люди из разных частей, и даже из разных армий. Друг друга мало кто знает. Так что условия для шпионов просто идеальные.
– Хорошо, можете опросить мое пополнение, только не долго. Времени у нас действительно нет.
Опрос много времени не занял. Авдеев по очереди вызывал бывших пленных, а особист расспрашивал, где раньше служили, когда и при каких обстоятельствах попали в плен, кого еще знаете. Задавал несколько вопросов о городе или поселке, в котором солдат жил раньше, просил показать раны. Все это он делал с нарочито равнодушным видом, как будто выполнял ненужные формальности, и ничего не записывал. После каждого опроса Авдеев с Соловьевым что-то коротко обсуждали.