Сухо щёлкнул арбалет, и болт попал в одного из близнецов. На этот раз намного удачнее, судя по скорчившейся от боли фигуре, медленно заваливающейся на мостовую. Тут Вилли, видимо, вспомнил о пистолете, раздался грохот выстрела, а потом удар о мостовую тела арбалетчика возвестил нас о том, что одной опасностью стало меньше.
Выстрел спровоцировал мою спонтанную реакцию и, выхватив пистоль из перевязи, я выстрелил из него, тут же достав второй. Не успел ещё первый бандит опуститься на землю, как прогремел второй выстрел. Пуля попала в живот второго нападающего, заставив его вскрикнуть от жгучей боли, причиненной куском свинца, намотавшего на себя его кишки.
Оставшиеся двое нападающих растерялись, не решаясь броситься в атаку. Они не привыкли к такому ожесточённому сопротивлению, и их об этом не предупреждали. Все оставшиеся в живых разбойники, напавшие на нас ранее, также не горели желанием продолжать бой, потеряв, как минимум, шестерых.
В эту ситуацию вмешался маг, очевидно, всё и затеявший. Вскинув руки вверх и пропев короткую арию, он запустил в нашу сторону клубок огня.
— Твою мать! — пришла первая мысль. Вторая была более приземленной. — Фу, как примитивно, как по-графомански, словно в дешёвых романах фэнтези, — успел подумать я, прежде чем рухнуть там, где стоял, пока клубок огня величаво не проплыл надо мной и взорвался возле мёртвых тел, лежащих в проулке, не щадя ни своих, ни чужих.
— Вот же маги, не можете даже управлять своей магией, чтобы она щадила союзников и убивала чужих. Вот вырасту большим, обязательно придумаю, как обойти магические законы, — продолжал я думать всякую чушь.
Как только шар огня погас, послышались вопли выживших, голос одного из них я тут же узнал, да и трудно не узнать голос Лиса, называемого Вилли, верещавшего, как раненый енот. Увы, ему уже второй раз достается от огня, хотя старые раны не успели ещё зажить. Не иначе, это судьба. Зато ему можно смело плавать, даже на самом старом корыте, он никогда не утонет, пироман, ёшкин кот.
Лежа лицом вниз на мостовой проулка, я ощущал его застарелые ароматы, благо недавно прошёл дождь, и большинство неприятных запахов было благополучно смыто. Запах воды напомнил мне о том, что пора уже использовать свиток, найденный на острове.
Сунув руку за пазуху, я нащупал его и вытащил наружу. Затем лёжа, даже не пытаясь подняться, развернул лист и громко прочитал название руны, которая его запечатывала. Свиток выпрыгнул из моей руки, как живой, развернулся, засиял синим цветом и рассыпался кучкой пепла. Тут же над головой мгновенно сгустились грозовые тучи, и мощный заряд воды упал сверху вниз, разгоняясь до немыслимой скорости. Никто из двух бандитов не успел даже добежать до меня. Острые струи дождя, приобретя стальную крепость, пронзили их, проткнув в сотне мест.
Маг успел вскинуть руки и прокричать другую арию, создав сплошную стену огня, о которую стали разбиваться острые струи косого дождя. Его сил хватило на десяток секунд, а потом мощь свитка и вызванной им стихии пересилила его резервы, и он упал, раздавленный массой воды, скопившейся над ним.
Не желая больше сюрпризов, я подхватился с земли и побежал к нему, решив довести дело до логического конца и подстраховаться ударом стилета в голову, лучше в глаз. Ну, жесток, я стал, жесток! Как и окружающий меня мир. С кем поведёшься, от того и наберёшься. Не жалеют меня, и мне жалеть не с руки. Но, подбежав к магу, по свернутой шее я понял, что добивать его смысла уже не было. Развернувшись и проверив обоих бандитов, у которых количество ран предполагало, что они уже были на полпути в ад, я побежал дальше.
На то, чтобы перезарядить пистоли времени не было. Вся схватка заняла не больше пяти минут, а уж грохот выстрелов, да магия переполошили всю округу. В окнах домов замелькали огоньки свечек, вдалеке послышался отчаянный звон колоколов на колокольне.
Через десяток — другой минут сюда сбежится весь местный гарнизон, включая ополчение, и попадаться им нам было категорически противопоказано, так же, как и оставлять свидетелей. Бандиты это тоже поняли и попытались сбежать. Оставалось их четверо, да трое раненых, пытавшихся уползти с места боя самостоятельно.
Уже не кричавший, а буквально рычавший, Вилли успел крикнуть мне.
— Я добью раненых, лови живых и всех отправляй в ад. Слышишь?! В ад!
Ох, не зря он так орал, даже в самом отмороженном бандите жил страх гиены огненной, или обыкновенный мистический страх. Бродяги, напавшие на нас, больше не желали сражаться и превратились в безвольное стадо ослов. Каждый бросился спасать свою жизнь, вместо того, чтобы вместе отбить моё нападение и безнаказанно разбежаться. Один из них запнулся в самом начале бегства, и его добил один из близнецов, который был легко ранен.
Троих других бросился догонять я. Первый не успел убежать далеко и удар в спину стилетом пронзил его, отправив досрочно в пучины ада. Двое других, подвывая от ужаса, побежали ещё быстрее. Но полуголодный образ жизни, мелкие ранения, да уже и не юный возраст не дали им возможности убежать от меня.
Второго я настиг через десяток шагов, и он даже успел повернуться, чтобы встретить смерть лицом. Отбив нож, я ударил его в горло, провернул стилет и разрезал ему трахею. Заливаясь кровью, он упал лицом вниз, готовясь навсегда от нас уйти.
Я был очень зол и поэтому быстро настиг последнего, который почти скрылся от меня в темноте глухих припортовых переулков.
— Стоять, сука, стоять! — от волнения я проорал эту тираду по-русски. Убегающий в страхе обернулся, его дико вытаращенные глаза сверкнули белками в свете полной луны, висевшей над нами и равнодушно следившей за всеми перипетиями чужих судеб. Быстро перейдя с русского на английский, я снова заорал.
— Стоп! Фак! Стоп, факен щит! Стоять, тварь! Кому сказал!
Мой голос, металлом звеневший в темноте, дико оскаленные зубы, сломанный нос, чёрным клювом нависающий над моими белыми зубами, парализовали его волю, и разбойник застыл в ступоре, дрожа всем своим грязным телом.
Добежав до него, я хотел было ударить его в грудь, сразу попав в сердце, но вдруг у него из рук вывалился нож и бандит упал на колени, громко молясь и прося всех святых о заступничестве.
— Пощади, пощади, страшный незнакомец. Я знаю, ты страшен, могучий маг, я вымолю себе прощение, уйду в монастырь, брошу свою семью и маленьких детей, лишь бы ты простил меня и отпустил.
Рука, почти собиравшаяся коротким замахом ударить его в грудь, остановилась на полпути. Убивать безоружных я ещё не научился, но и времени на раздумья не было.
— Бросишь детей? — повторил я его последние слова. Он же их понял по-другому.
— Нет, нет, у меня большая семья, я должен заработать денег, нам должны были щедро заплатить, нам даже дали аванс. Нам нечего есть, нам негде спать, а выыыы богатые гады…
На минуту он забылся, играя свою роль, и когда он бросился обнимать мои колени в надежде спастись, я пинком опрокинул его навзничь и ударил в грудь стилетом, а потом ещё раз и ещё, пока он бездыханным не распластался на мостовой.
— Пёсья кровь, тьфу. Денег детям?! От убийства? Что я, зверь что ли, или не понимаю! И я достал из кармана горсть реалов и бросил их на его тело, а потом ручкой стилета вывел надпись его кровью, вытекшей из ран — Money for the family, чтобы их не украли другие, и ушёл.
Торопливо шагая обратно, я ориентировался по трупам убитых и стонам, которые невольно издавали раненые близнецы. Хорошо, что я не успел убежать далеко и вскоре мы вновь все соединились. За это время Вилли успел уже добить всех раненых, а одного из близнецов мы потащили вдвоём с его легкораненым братом.
Добраться до порта, а потом и до корабля, мы успели вовремя, пользуясь ночной мглой и пережидая в закоулках отряды всполошённых стражников, спешащих на шум битвы. Может быть, нас кто-то и замечал, но предпочитал не афишировать этого и скромно удаляться, не привлекая к себе нашего внимания.
Нас ждала шлюпка, болтавшаяся недалеко от пирса. Несколько условных сигналов огнём, и она направилась к тому месту, где мы её ждали. Матросы, сидевшие в ней, не задали никаких вопросов, равнодушно посмотрев на двоих раненых и на нас с Вилли, прятавших свои лица под капюшонами дорожных плащей.
На корабль, оказавшийся средних размеров пинасом, мы взошли уже под утро и сразу были вынуждены уйти в его трюм, где разместились между бочек с пресной водой, балластом и непонятными свёртками. О движении корабля возвестил толчок подъёма якоря и всё более усиливающаяся качка.
В этот момент умер один из братьев, имён которых я так и не удосужился узнать. Второй горестно завыл, не в силах перенести потерю близнеца. Ночью, поднявшись на палубу, мы сбросили зашитое в парусину тело нашего товарища, с привязанным к его ногам грузом, в море. Тихий всплеск провозгласил ещё одну потерю.
Близнец пережил своего брата на три дня. Его рана воспалилась, а он не желал сопротивляться болезни и сгорел в горячке. Мои усилия не увенчались успехом, даже несмотря на примененную магию. Видимо, когда человек не желает жить, то все усилия по его спасению бесполезны. Так я думал, привычно орудуя большой иглой, сшивая из парусины очередной саван.
— Наверное, это и к лучшему, — проговорил Вилли, сдирая со своего черепа лоскуты обгоревшей кожи.
Я вопросительно посмотрел на него.
— Меньше свидетелей, крепче тайна, — пояснил он. — Они были хорошими товарищами и настоящими братьями. Надёжными, как скалы, и крепкими, как железное дерево, но вот судьба решила иначе. Все, кто побывал на скрытом острове, долго не живут. Так что, держись за жизнь, Филин, пока она у тебя есть, и пользуйся каждой её минутой.
— Куда мы плывём? — спросил я его, помолчав.
— В Ирландию.
— Почему туда?
— Потому что там есть знакомый целитель, и тебе надо исправить внешность.
— И всё?
— Нет! Мы не можем сразу отправиться в Испанию. О нас должны забыть, или, в крайнем случае, потерять. Мы уничтожили всех нападавших, и они не знают, сколько нас и кто мы. Только догадываются, а уж после того, как двое из нас погибли, так и вообще… Будут искать четверых, а не двоих.