Как-то, было дело, одна женщина пришла к вере и задавала мне много вопросов. На какие смог – ответил, а кроме прочего посоветовал книги Андрея Кураева. Через некоторое время встречаемся, и она говорит: «Нашла книги Кураева, начала читать, но мне у нас в храме сказали, что эти книги – запрещенные». Тут уж я не смог удержаться от смеха. Говорю: «Отца Андрея от Церкви ни кто не отлучал и, соответственно, его книги ни кто не запрещал. Ну разве что некий батюшка запретил своим прихожанам читать Кураева. Вольному воля, конечно, но у меня возникает вопрос: не много ли берет на себя этот батюшка, запрещая книги доктора богословия и преподавателя Духовной Академии?»
В общем, если кто-то скажет, что читать Кураева – грех, возьму на себя смелость не согласиться. Но и следовать за каждым суждением Кураева ни кому не посоветую. Не хочется думать, да? А придется.
Вот, к примеру, некоторые священники накладывают епитимию на тех, кто празднует Новый год, полагая это грехом. Но давайте разберемся, почему? Говорят, это нарушение Рождественского поста. Но тогда и каяться надо в нарушении поста (мало ли по каким причинам), а не в праздновании Нового года. Кроме того, отмечать Новый год можно очень по-разному. Можно закатить грандиозную пьянку с дикими плясками и обжираться ветчиной, а можно тихо посидеть в семейном кругу за постным столом, выпить шампанского под бой курантов, посмотреть немного телевизор, да и лечь спать. По телевизору фигню всякую показывают, однако же не порнографию.
Кто-то из православных тут же взовьется: «Вы телевизор смотрели? Да это само по себе грех. Православным смотреть телевизор нельзя». Ну не знаю для кого тогда по телевизору выступает патриарх и транслируются богослужения? С телевизором – вообще тяжелый вопрос, но вернемся к Новому году. Да, разумеется, не только нарушение пищевых запретов, но и любое веселье, в том числе и участие в телевеселье – уже нарушение поста. А если без телевизора?
Тогда, говорят, отмечая Новый год, вы утверждаете новый стиль и отрицаете церковный календарь, согласно которому Новый год будет только через две недели. И тут будет уместно спросить: уверены ли мы, что в календаре, который составил обожествлявший себя язычник Юлий Цезарь больше святости, чем в календаре римского папы Григория? Юлианский календарь для православных – не святыня, мы не переходим на григорианский потому что в этом случае Пасха иногда будет выпадать на те дни, в которые каноны запрещают праздновать Пасху. При чем тут Новый год?
Один священник сказал: «Вы понимаете, что празднуя Новый год, вы совершаете жертвоприношение бесам?» Очень тяжелое обвинение. И не слишком ли легкомысленное? Даже если человек согрешил, это еще не значит, что он совершил вероотступничество. Тут, конечно, явно не достаточно оснований, чтобы обвинять православного человека в сатанизме.
И вот я прочитал у Кураева, как православному лучше праздновать Новый год. При этом, отец диакон опирался на личный опыт, даже и вопроса не стояло о том, что это может быть грех. Полегчало? Вы знаете, как-то не очень. Какая-то все-таки неловкость в душе осталась.
Так каков же все-таки объективный критерий определения того, что есть, а что не есть грех? Еще раз повторю: грех – это то, что наносит вред душе. Так наносит ли вред душе празднование Нового года?
А вам ни когда не хотелось в Новый год сказать вслед за Остапом Бендером: «Мы чужие на этом празднике жизни»? Вы не испытывали отторжения, глядя по телевизору на кривляния эстрадных «звезд»? Нет, правда, это же не порнография, там вроде бы и «грех-то с орех», но не было ли у вас ощущения того, насколько вам все это чуждо? Не говоря уже про характер пьяных разговоров за праздничным столом. Вам не хотелось уши заткнуть? Если вы чувствовали себя очень чужим посреди этого совершенно нехристианского веселья, вы имеете полное право сказать: «Грешно все это, вредно все это для души».
Помню монахиня N писала: «До того, чтобы чтение светской литературы начало вредить вашей душе, надо еще дорасти». Так вот, наверное, до того, чтобы празднование Нового года начало вредить вашей душе, тоже надо еще дорасти. Представьте себе, что вы заходите в комнату к человеку, у которого по полу ползают змеи и скорпионы, а вы кричите на него: «Ты что тут мух развел? Немедленно всех мух перебить!» Конечно, засилье мух – не есть благо, но разумнее пока не обращать на них внимания и заняться истреблением куда более крупных и опасных тварей. Если же вы все-таки решили в первую очередь заняться мухами, змеи и скорпионы тем временем погубят вас.
Так же некоторые не очень мудрые батюшки в первую очередь велят нам бороться с теми грехами, которые на нашем убогом уровне духовного развития и вреда-то ни какого не могут причинить. Наши души еще полностью растворены в грязи мелочных мирских попечений, мы еще не отбили у мира сего ни пяди духовного пространства, а нас уже пугают: «Читать газеты – грех», не говоря уже про телевизор и Новый год. Да, все это действительно загрязняет душу. Плюнуть на пол в чистой комнате, значит напачкать. Но если плюнуть в помойную яму, там не станет грязнее. Только фарисей будет в этом каяться.
Есть вещи, которые являются грехом только для святых чистых душ. Для святого грех – все, что мешает ему быть святым. Не торопитесь в святые. Недавно один мудрый батюшка на проповеди сказал: «Не надо на исповеди каяться в том, что вы были на молитве рассеяны. Если бы у вас была нерассеянная молитва, значит вы уже достигли святости». Это может показаться странным: батюшка не велел каяться в том, что является грехом. Но он прав! Это как с той комнатой. Если мы каемся в том, что развели мух, значит мы не видим у себя змей и скорпионов, потому что если бы мы осознавали, какие опасные твари нам угрожают, так мы про мух бы и не вспомнили. Покаяние в «рассеянности на молитве» отражает нашу духовную слепоту.
Есть явления, которые на разных уровнях духовного развития могут быть и вредными, и полезными. Для тех, кто едва переступил порог Церкви, чтение Достоевского весьма полезно – там столько чистой искренней веры во Христа. А для опытного монаха читать Достоевского – грех, слишком много там бурления страстей и всяческого непотребства. Пройтись наждачной бумагой по грубой деревяшке – значит сделать ее более гладкой. А той же бумагой пройтись по пластиковой линзе – сделать ее менее гладкой.
Как же нам определить, что для нас грех, а что нет? Еще можно отмечать Новый год, или уже не стоит? Дай Бог каждому из нас мудрого духовника, но ведь и духовника мы выбираем сами, и степень его мудрости оцениваем самостоятельно, своими силами, и ни когда, ни на кого мы не имеем права перекладывать ответственность за спасение своей души. Каждый из нас несет абсолютную, стопроцентную ответственность за свою душу. Кого же слушать? Голос своей христианской совести. Ведь голос совести – это голос Бога.
Все это сложно до невероятия. А, может быть, кто-то думал, что спасти свою душу легко? Ну, положим, протестанты так и думают, а православным быть куда труднее. Порою на нас смотрят со стороны и ухмыляются: «Да у них там все – грех, у них и дышать-то можно через раз». Так хочется это опровергнуть и вдруг понимаешь, что… бесполезно. Православие со стороны не понять.
Помню, как поразили меня великие слова блаженного Августина: «Люби Бога и делай что хочешь». Ведь это воистину так! Но это так легко перетолковать превратно… Тот кто по-настоящему любит Бога, и делать будет только то, что угодно Богу, и тогда вопрос о дозволенном и недозволенном отпадет, как ненужная шелуха. Но любим ли мы Бога по-настоящему?
Помню одну поразительную песню иероманаха Романа. Там старый монах обращается к Богу: «Милостивый Боже, я познал глаголы: «Симоне Ионин, любиши ли Мя?»» У монаха вся жизнь ушла на то, чтобы понять глубинный смысл одной единственной евангельской фразы. Неужели я попытаюсь ответить на вопрос, что значит любить Бога? Забудьте те слова блаженного Августина, я вам их не цитировал.
И вообще, я кажется начал богословствовать. Прости меня, Господи, я не хотел. У меня лишь было намерение в нескольких словах объяснить, что такое грех. Объяснил ли я это хотя бы самому себе?
Тоже грех
Еще раз замечу, господа: это не проповедь. Скорее уж исповедь. Вот сейчас я пишу эти строки и курю. Стыдно? Стыдно. Какой же я после этого православный? Да вот такой…
Я не раз задавал вопрос: «Курение – это грех, или вредная привычка?» И ни разу не получил удовлетворительного ответа. А надо ли вообще такие вопросы задавать? Сказано – грех, значит грех. Это ведь скажет любой священник. Но все дело в том, что курение – не единственный и не самый тяжелый мой грех. Грех скептицизма будет потяжелее. Мне во всем надо разобраться самому.
Для начала бесспорно одно: курение наносит вред телесному здоровью. Но отсюда еще не следует, что курение вредно для души. Пост тоже может причинять вред здоровью, во всяком случае, у меня во время постов обостряется язвенная болезнь. Но для души пост полезен. А курение? На чем основано утверждение, что оно вредит душе, т.е. греховно? Нет ли у меня возможности оправдать себя и доказать, что ни какой это не грех? Есть такая возможность.
Помню, как был удивлен, когда некий православный автор восхищаясь известным богословом протоиереем Александром Шмеманом, рассказывал, как тот смотрел по телевизору спортивные соревнования и при этом смолил одну беломорину за другой. Подчеркиваю, это было рассказано с восхищением, вот дескать какой живой увлекающийся человек. Кажется, это вполне может служить для меня оправданием. Если уж такой известный богослов дымил, как паровоз, так и мне, простому мирянину, нет смысла себя ограничивать. Но разве я всегда и во всем соглашался с каждым богословом? А почему сейчас должен вот так сразу согласиться, только потому, что мне это удобно?
Еще говорят, что в Греции не только миряне, но и священнослужители курят только так. Об этом я и в книгах читал, и рассказывали, как видели такую картину: гуляет по Троице-Сергиевой лавре греческий епископ – на груди панагия, а в зубах сигарета. Тут дело даже не в том, что он грешит, а в том, что не видит в этом греха, не считает нужным хотя бы за угол зайти, отрыто смолит.