3. У католиков даже белое духовенство приговорено к безбрачию, а протестанты, отрицая монашество, безбрачие почитают вовсе не нужным. Православие – опять по середине – благо безбрачия не отрицается, но к нему обязываются лишь монахи.
4. У католиков одна голова на всех – это папа. У протестантов – сколько голов столько и озарений, каждый сам себе папа. Православная идея соборности предполагает дисциплину в отличие от протестантов, при этом исключает диктатуру в отличие от католиков.
5. Большинство протестантов веротерпимы до безразличия. Католики нетерпимы до инквизиции. (Речь опять же о классическом католицизме). Православие ни с кем брататься и смешиваться не желает, оно обличает ереси, но до инквизиторского фанатизма в их искоренении мы ни когда не доходили.
Помню, как после сборища протестантов их пастор уверял меня: "И вы правы, и мы правы". А во время сборища два католика демонстративно сидели, когда всем предложено было встать для молитвы. С пастором я не согласился, подчеркнув нежелание с ними смешиваться и нежелательность ситуации, когда малосведующие люди нас друг с другом путают. С католиками тоже не согласился, из уважения к собравшимся встал, когда было предложено. Демонстрация презрения – дело не хорошее. Но к коллективной протестантской молитве тоже не присоединился, в это время творил про себя молитву Иисусову.
Хорошо быть православным.
05.09.95
Недавно ко мне в редакцию зашел старенький профессор-атеист, которого до глубины души оскорбили слова в моей публикации: "Мы входим в духовное пространство, где достоверность фактов не измеряется псевдоточными доказательствами так называемой объективной науки, нахально претендующей на достоверность добываемых ею данных". Может быть, я и правда погорячился, и речь стоило вести о нахальстве науки в том только случае, когда она претендует на монополию в овладении истиной. Но дело сейчас не в этом. Дедушку-атеиста не в меньше степени взбесил бы и второй вариант.
Я отказался вступать с ним в полемику. Мы с ним – иностранцы. Таких с позволения сказать профессоров до глубины души оскорбляет сам факт существования верующих. Для православного могут быть наиболее убедительными критерии истинности того или иного утверждения совершенно вненаучные.
Если правоту богослова в полемике доказывают его высоким духовным уровнем – это абсолютно ненаучно. Между тем для верующего человека ничего убедительнее такого доказательства и быть не может. Про архиепископа Серафима (Соболева) автор предисловия к его книге сказал, что владыке за чистоту жизни была дарована особая чувствительность к любым отклонениям от истины. Если не разделять такого подхода, то просто придешь в отчаяние, вникая в тонкости богословской полемики. Кто же способен во всем этом разобраться? Разве мы сможем определить, кто прав? Но для православных все просто: кто "святее", тот и прав.
Господь угождающим Ему дарует способность рассуждения – какую ситуацию как надо понимать с точки зрения истины. А то, может быть, у человека "Символ веры" от зубов отскакивает, а простейшую жизненную ситуацию с православной точки зрения он растолковать не может. Чем больше у человека грехов, тем меньше у него способности такого рода рассуждения, меньше способности понимать Писание. Все еретики – страшные грешники. Не будь они таковыми, Господь не попустил бы им уклониться от Истины. Так по прошествии времени, когда становятся известны сокровенные грехи иных "богословов", можно судить о ложности их взглядов. Так же и относительно тех, чью святость Господь после их кончины засвидетельствовал, можно утверждать, что они имели дар правильно понимать Писание.
Как Максим Исповедник доказывал, что сочинение Дионисия Ареопагита действительно таковым написаны? Св. Максим видел, что автор – человек очень возвышенный. Исповедник твердо знал, что такая глубина боговедения может быть дарована только кристально чистому в нравственном отношении человеку. И этот человек утверждает, что знаком с апостолом Павлом, с его учеником Тимофеем, с Иоанном Богословом. Значит, так оно и есть, этот человек в принципе не может лгать.
Гелиан Прохоров не прав, когда утверждает: "Подобно Пушкину, комментатор (т.е. Максим Исповедник), как видим, считал, что "гений и злодейство – две вещи несовместные". Последнее утверждение может быть истинно или нет, но "комментатор" определенно "считал" совсем не это. Гениальный композитор, поэт, архитектор очень даже могут (или не могут) быть отъявленными негодяями. Но гениальный богослов, если он негодяй, то непременно ересиарх, то есть и не богослов вовсе, а пустое место. Это железно. А Пушкин говорил о другом.
Так доказывает богословие авторство Дионисия Ареопагита. А как доказывает наука, что он не мог быть автором этих текстов? 1. У него обнаруживается цитата из послания Игнатия Богоносца, которое последний написал после его смерти. 2. В том, что автор говорит о церковной иерархии усматривают немало черт более позднего времени. 3. На рубеже I-II веков богословско-филосовская система еще не могла быть такой разработанной.
Но разве Господь не мог вложить одни и те же слова в уста двух разных святых? Оба – святые, значит говорили не свое, а от Бога, а из одного источника одно и исходит. Чаще это «одно» расходится в форме, но почему бы ему и в форме не совпасть? Второе – все пророки сообщали с точностью о том, что будет после них. Почему св. Дионисий не мог провидчески упомянуть черты иерархии недалекого будущего? Третье – из того, что по своей глубине религиозно-философская система Дионисия превосходит уровень рубежа I-II веков, следует лишь то, что Дионисий был ближе к Богу, чем большинство его современников.
Итак, с православной точки зрения доказательство св. Максима «за» – железное, а доказательства науки «против» решительно ни чего не доказывают, кроме святости Дионисия. Ну а наука скажет, что максимово доказательство – это мыльный пузырь, а вот ее возражения неоспоримы. Не о чем нам спорить с этими господами.
Дописано 19.03.13.
Все примерно так и есть, но все гораздо сложнее. Может ли благочестивый православный человек врать? Может. Еще как может. Большинство наших житий – наглядное тому подтверждение. Сколько слов там приписано святым, которых они не говорили, сколько вымышленных фальшивых деталей мы можем встретить в житиях. Непонятно, как это православный человек может врать? Так ведь он же не обязательно сознательно обманывает. Бывает, знаете ли, что врет человек и сам себе верит. Он как бы даже и не врет, он предается благочестивому фантазированию, а главное – он уверен, что его фантазии послужат духовной пользе читателей. Может быть, и послужат. Но он врет. Он выдает за правду то, что сам же и выдумал.
И вопрос об авторстве произведений, которые прописывают Дионисию Ареопагиту, сейчас представляется мне открытым. У меня нет намерения полемизировать с тем, что я писал 18 лет назад. Просто теперь я понимаю, что все это можно очень по-разному интерпретировать. Представьте себе такую ситуацию. Некий христианин где-то откопал богословскую рукопись, на которой сделана пометка, что она принадлежит некому Дионисию. От содержания текста он пришел в восторг, а текст и правда того заслуживает. И вот у него возник вопрос: уж не тот ли это самый Дионисий Ареопагит? Эта мысль показалась ему столь восхитительной, что вопрос тут же превратился в уверенность: ну, конечно же, это он и есть. Только друг апостола Павла мог написать такие возвышенные произведения. И вот этот первооткрыватель так искренне возжелал осчастливить христианский мир обретением текстов Ареопагита, что спорить с ним было уже бесполезно. Он говорит: «Я чувствую», и хоть кол ему на голове теши. Он мог еще для верности вставочку сделать, про личное знакомство с апостолом Павлом. Он вовсе не чувствует себя лжецом, он это делает, чтобы развеять сомнения скептиков и маловеров. Да мало ли известно в истории случаев, когда переписчики относились к своей работе, мягко говоря, творчески. А Максима Исповедника отделяло от Дионисия Ареопагита более полутысячи лет. Сколько раз за это время рукопись была переписана? Так что ни кто ведь не говорит, что некий Дионисий врал, утверждая, что он – Ареопагит. Это могли сделать за него другие, причем, очень благочестивые люди, к тому же из самых лучших побуждений.
Я вовсе не утверждаю, что Ареопагит не мог быть автором этих текстов. Но теперь мне представляется уместным сказать: «Не знаю». Благочестивые восторги делают нас порою очень некритичными ко всякого рода вымыслам.
Относительно того, что «кто святее, тот и прав»… Наверное, так и есть. Жаль только агиометра до сих пор не изобрели, так что с применением этого критерия истины у нас большая напряженка. Кураев, например, пишет, что архиепископ Серафим (Соболев) призывал атеистов попросту убивать, после чего его книги вообще невозможно продавать в православных магазинах. Если архиепископ действительно это утверждал, это действительно помрачение нравственного сознания. Но я не сомневаюсь, что он жил праведно, и, между прочим, зарубежники его канонизировали. Но что же у него с «чутьем на истину», если он считает, что атеистов надо убивать? И что у зарубежников «с чутьем на святость»? Да ведь и у нас агиометра нет.
А как проходили вселенские соборы, где искали истину, это многим лучше вообще не знать. То что святитель Кирилл Александрийский, столп православия, на третьем вселенском соборе действовал подкупом и обманом, не зная, кажется, вообще ни каких нравственных ограничений, это как? А вот ересиарх Несторий вел себя вполне достойно, проявлял смирение, не искал своего, и в конечном итоге на деле доказал, что готов пожертвовать собой ради мира церковного. Если бы тогда смотреть на личности, то православие погибло бы, потому что, как бы скверно не поступал святитель Кирилл, но он отстаивал Истину. И я не осуждаю святителя, не спорю с тем, что это был действительно святой человек, но человек бесспорно очень сложный. Я не знаю, что происходило у него в душе, когда он решал вопросы Истины при помощи взяток.