Очевидно, что убийства совершили две личности, хотя человеком из них был только один. Это с богословской точки зрения, а с медицинской – личность была одна, только больная, раздвоенная. И вот от того, какую из этих позиций принять, будет зависеть то, как смотреть на вопрос об ответственности.
С православной точки зрения, человек наделен свободной волей, то есть сам выбирает, быть ли ему с Богом или с бесами. И если бесы получили над ним такую власть, что начинают управлять его действиями, значит тому предшествовала добровольная передача себя во власть бесов, а потому за все свои поступки любой бесноватый должен нести полную ответственность.
А психиатрия полагает, что если человек по непонятным причинам заболел, то наказывать его не за что, он виноват не более, чем туберкулезник, плевки которого заражают других, его достаточно изолировать и подлечить. Как только будут лечить, не зная причин болезни? Но шизофреников в строгом смысле слова ни кто и не лечит, просто глушат сознание сильнодействующими препаратами.
Вот две точки зрения, одна из которых предполагает полную ответственность бесноватого убийцы, а другая – освобождение от ответственности. Поскольку у нас ныне плюрализм, эти две точки зрения следует признать, как минимум, равноправными. Но почему-то одна из них ложится в основу судебно-медицинской практики, а вторая игнорируется, словно ее и нет.
Церковь отделена от государства и это правильно. Но почему же атеизм по-прежнему присоединен к государству? Или мы вспоминаем про плюрализм только тогда, когда сатанисты добиваются государственной регистрации?
2
Журнал, о котором пойдет речь, попал в Вологду в количестве всего лишь двух экземпляров. Очень, казалось бы, интересно держать в руках столь уникальное издание. Но теперь я завидую всем, кто этого журнала не читал. Редкостная мерзость – сатанисткий печатный орган.
Журнал в значительной степени музыкальный, посвященный направлению «блэк-металл», музыке определенно сатанинской. Это издание явно рассчитано на щенков, известно, что матерые волчары затягивают молодежь в сатанизм преимущественно через такую вот музыку. А цели издания весьма далеки от музыкальных.
Вступительную статью редактор подписал «Бес йебу». Прочитайте последнее слово задом наперед и получите «убей» – лейтмотив этого издания. И каждому из музыкантов редактор, бравший интервью, задавал вопросы на эту тему.
«– Что ты думаешь о серийных убийцах? – Они помогают снижать население земли. Даже если они делают маленькую работу, это хорошая работа».
«– Хотел бы ты убить кого-нибудь? – Мне иногда кажется, что лучшее, что я смог бы сделать для этого мира, это убить как можно больше людей».
«– Твое мнение о поджогах церквей? – Я поддерживаю поджоги церквей на сто процентов. Лучше, конечно, сжигать церкви с людьми в них».
Надо ли еще доказывать, что сатанисты помешаны на убийстве, бредят убийством, если бы надо было определить суть сатанизма через одно слово, это и было бы слово «убийство». И тут уж невозможно поверить, что они ограничатся теорией и не перейдут к практике. В том же журнале дается точная и подробная инструкция – как изготовить бутылку с зажигательной смесью. И вряд ли они ограничатся такими бутылками. Вот что пишут эти твари: «Когда рано или поздно появятся шайтано-террористы, они возьмут на вооружение методы исламистов. И тогда все европейские акции покажутся детскими».
А теперь вспомните про громкие и страшные теракты в Москве. Столичные СМИ намекали в этой связи на чеченский след, но эта версия явно абсурдна. Любая террористическая организация, имеющая политические цели, совершая теракт, берет на себя за него ответственность. Цель таких акций – устрашение, но если ни кто не знает, кем совершен теракт, его смысл исчезает, поскольку не ясно кто, кого и с какой целью устрашает.
Говорили так же, что это сделали российские спецслужбы. Еще один абсурд. Для спецслужб тут может быть только один смысл – создать информационный повод для неких масштабных мероприятий. Если, предположим, "башни-близнецы" завалили штатовские спецслужбы, то во всяком случае понятно, зачем они это сделали – Штаты в ответ развязали агрессию в отношении Афганистана. А наши? Они же ни как не воспользовались взрывами домов в Москве. Для того, чтобы работать по Чечне, им такой повод совершенно не нужен.
А вот "сатанинский след" все объясняет. Они не станут брать на себя ответственность, политических целей у них нет, слава им не нужна, достаточно удовольствия от массового убийства. Они просто кайф ловили. Осуществляли свои убеждения на практике. При этом в Москве существуют сатанинские организации, обладающие достаточными людскими и материальными ресурсами для осуществления терактов такого уровня.
Кто-нибудь всерьез рассматривал эту версию? Кто-нибудь хотя бы ее выдвигал? Нам скажут: ну, это не серьезно. А вам не кажется, что мы просто слепы?
Русская трагедия
Монастырские стены вырастают прямо из воды – ни пяди земли вокруг них. Много на Руси островных обителей, но так безжалостно не поставлена, кажется, ни одна – монастырь просто проглотил остров, стены стали берегами. Таков остров Красный на озере Новом в Белозерском районе. Сюда много веков стекались русские люди – замаливать грехи, очищать душу. Суровость этих мест вполне соответствовала жесткости невидимой брани, которую ведут монахи. И люди смотрели на островок подвижников с восхищением, и даже цари не раз выражали свое благоволение обители на острове Красном.
В 1584 году Иван Грозный подарил монастырю тысячу рублей и 11 деревень вдоль берегов озера Нового. А в 1721 году на остров вступил Петр I. Он подарил обители чугунные плиты для пола в соборе. Как много внимания уделяла тогда верховная власть тому, что связано со спасением души. И ныне власть не забыла остров Красный. В монастырских стенах заключены полторы сотни убийц, которым по первоначальному людскому суждению вообще не должно быть места на земле, все они заслужили расстрел. Только одно место в конечном итоге для нашлось – здесь, на "пятаке", в ИК-5, в колонии для пожизненных заключенных.
Когда-то сюда ехали паломники, а теперь валом валят журналисты. Что нас сюда привлекает? Экзотика? Но в состоянии мрачного ужаса нет ни чего экзотического. Уникальность заведения? Но чудовищные редкости нормальные люди за версту обходят. Стремление к острым ощущениям? Но в общении с обезвреженными убийцами в наручниках нет ни какой остроты. Чем оправдано наше здесь появление? Надо все увидеть своими глазами? В жизни можно многое увидеть, но ни чего не понять.
***
Я ехал сюда для того, чтобы поговорить с конкретным заключенным. В моем желании не было ни чего оригинального. Этот человек – в прошлом прокурор одного из районов Смоленской области, осужденный за убийство. Прокурор – пожизненник – явление весьма примечательное, и, разумеется, журналисты уже достали гражданина Шараевского своим въедливым любопытством.
Передо мной появляется маленький лысоватый человек, хорошо выбритый, с достойными усами. На мою просьбу побеседовать он с прохладным безучастием ответил: "Слушаю вас". И перед этим зеком в наручниках я вдруг почувствовал себя, как на допросе. Разговор завязался лениво и сухо, но прошло каких-то полчаса и он начал говорить непрерывно и неудержимо. Он даже в наручниках умудрялся оживленно жестикулировать. Он горячился, когда я его перебивал, не очень соглашаясь с некоторыми трактовками. И я тоже горячился, но не жестикулировал – блокнот вяжет руки крепче, чем наручники. Меня как будто втянула в себя страшная и невероятная судьба этого человека.
***
Гдлян уже точил саблю на Узбекистан. Хмурый зубр подбирал себе крутую команду, и его взгляд упал среди прочих на молодого талантливого энергичного следователя районной прокуратуры Вячеслава Николаевича Шараевского. Работа в следственной бригаде Гдляна была большой честью, обещала приобретение уникального профессионального опыта, открывала неограниченные возможности для продвижения по службе. Но Шараевский не воспользовался открывшимися перспективами. С бессмысленной узбекской войны против коррупции он вернулся нравственным инвалидом. Теперь он сидит передо мной в наручниках, черной спецовке зека и рассказывает:
– Человек должен верить во что-то выше себя. В детстве я верил в родителей, потом верил в государство, не сомневался, что чем выше стоит человек на иерархической лестнице, тем он лучше, умнее, профессиональнее. Но работа в Узбекистане принесла жестокое разочарование. В нашей, казалось бы, элитной следственной бригаде из 33-х человек была половина совершеннейших непрофессионалов, которые не умели даже протокол правильно составить. Я сказал об этом Гдляну, а он ответил: "Это блатники, они будут пенки снимать и ордена получать, а вы – рабы, работать будете вы". Я резко ответил ему: "Я не буду работать". Гдлян хладнокровно парировал: "Ты не можешь не работать". И действительно, я 3 дня слонялся без дела, а потом снова начал вкалывать сутками, как и раньше.
Однажды в разговоре с Гдляном я сослался на Уголовный кодекс, а начальник презрительно повертел в руках УК и сказал: "Ты где такую книжку откопал? Запихай ее туда, где ты ее нашел, она тебе не потребуется". Я понял: закона нет. Нам разрешалось делать все, что угодно, потому что за нашей спиной стоял сам Горбачев. Мы работали профессионально, но мы вообще не знали, что такое закон. Одного моего слова было достаточно, чтобы любого человека поставить на любую должность и с любой должности убрать. Мы занимались хищениями только свыше ста тысяч (в те годы автомобиль стоил 5 тысяч). Акты на сто тысяч я просто сжигал – не было времени заниматься мелочевкой.
Регулярно мы выгребали горы золота. Один раз, например, изъяли три фляги золота в ювелирных изделиях, каждая – по 36 кг. Мне дали премию – 75 рублей. Но мы занимались бессмысленными делами, мы ни чего не добились и не могли добиться. За самую незначительную должность в Узбекистане надо было платить, существовали твердые расценки. Так вот вскоре мне рассказали, что за должность, которая еще вчера стоила 50 тысяч, сегодня уже требуют сотню. Мы кое-кого перепугали, а потому местные дельцы ввели двойные тарифы с учетом риска. Вот и весь итог наших трудов.