В судебной практике по искам о защите чести и достоинства бывают очень сложные и неоднозначные случаи, когда разные суды могут по-разному посмотреть на обстоятельства дела и принять диаметрально противоположные решения. Но этот случай – совершенно прост и абсолютно однозначен. Ни один суд никогда не удовлетворил бы такой иск. Отец Алексий и другие ответчики ни при каких обстоятельствах не могли проиграть это дело.
Суд первой инстанции самым закономерным образом отказал в иске. Не вдаваясь в детали, логика суда была именно такова: сведения, изложенные в интервью, не относятся к конкретному истцу и не являются утверждением о фактах, а представляют собой оценочные суждения автора, которые нельзя проверить на соответствие их действительности. Кассационная жалоба истцов столь же предсказуемо была отклонена, то есть полная законность действий ответчиков получила ещё одно подтверждение.
Какова же была логика истцов? Честно пытался её понять, однако вынужден констатировать: в жизни не приходилось видеть искового заявления столь сумбурного, хаотичного и, уж простите, бестолкового. Заявление содержит большое количество сведений, не имеющих ни малейшего отношения к делу, и при этом даже не указано, какие именно фрагменты текста истцы желали бы опровергнуть. Поверьте, это не вопрос слабой юридической подготовки, что было бы бестактно ставить кому-то в вину. Просто если кто-то не может чётко сформулировать свои претензии, так это первый признак того, что претензии носят надуманный, искусственный характер.
Из трёх страниц убористого набора с трудом удалось вычленить три строчки по-существу: «В адрес оппозиционных религиозных течений употреблены такие выражения, как «секты, маскирующие себя под православные», «псевдоправославные проповедники», «раскольники», «катакомбники»». По существу истцов не было других претензий, а эти, мягко говоря, несостоятельны. Во-первых, приведённые определения в тексте не относятся на прямую к тем общинам, которых представляют истцы, а отнесены действительно к «оппозиционным религиозным течениям» в довольно широком смысле. А, во-вторых, употребление этих эпитетов основано на религиозных убеждениях автора. Такие слова как «секты», «псевдоправославные», «раскольники» – это не оскорбления, и употребление этих слов не запрещено законом. Это и не юридические термины. Суд может установить совершила ли группа лиц кражу, но не может установить, совершила ли группа лиц раскол. Эти оценки основаны на внутрицерковной терминологии, употребление которой гражданское законодательство регулировать не может. Даже более того – если бы суд запретил людям называть других людей раскольниками – это было бы посягательством на свободу вероисповедания. Ведь если я, исходя из моих убеждений, кого-то считаю раскольниками, никто не вправе запретить мне выражать мои убеждения.
По-человечески говоря, истцы просто решили поставить себя вне критики. Они имеют право свободно выражать свои взгляды, а критиковать эти взгляды никому не позволено? Они имеют множество отрицательных суждений о «Московской Патриархии», а мы не имеем права выражать отрицательные суждения об их деятельности?
Мы вошли в рассмотрение некоторых юридических деталей, чтобы наглядно показать – отец Алексий Мокиевский никого не оклеветал. Проповедовать – долг священника. И наказать священника за то, что он исполнял свой долг – не удалось.
А попытка привлечь в качестве ответчиков Вологодскую епархию и диакона Михаила Болотского – не только в юридическим отношении абсурдна, но и в нравственном отношении – как-то не очень. Что же вы, господа, всех вокруг хотите сделать перед собой виновными?
3. Правда Божия
Один из истцов как-то написал, что они обращаются «к тем, кто ищет правды Божией». Отношу себя именно к этим людям, а потому не понимаю: как же можно, братья, искать правды Божией в гражданском суде? Суд – не собор. У суда свои функции, далёкие от прояснения религиозных истин. Представим себе невозможное – суд удовлетворил бы ваш иск. И что тогда? Было бы юридически установлено, что вы неповинны в грехе раскола? И что бы вы потом с этим решением делали? Предъявили бы бесам на мытарствах?
Конечно, и я бы подал в суд, если бы про меня написали, что я кого-то убил или ограбил, а я этого не делал. Но если бы про меня написали, что я очень плохой православный… пришлось бы задуматься о крайне неприятных для меня вещах. Но идти в суд… Это чтобы получить документ, что я являюсь хорошим православным?
Однажды прочитал, что «грех раскола не смывается даже кровью». А ещё я читал, что «раскольники раздирают цельнотканный хитон Христов». Страшно от мысли, что к своим бесчисленным грехам я могу прибавить ещё и этот наитягчайший грех. Однако, радостно сознавать, что очень легко не совершить грех раскола – достаточно ходить в тот же храм, в который и раньше ходил. И никто при всём желании не сможет не только обвинить, но даже и заподозрить меня в грехе раскола.
Вы тоже не считаете себя раскольниками? А вдруг вы ошибаетесь? Вас никогда не посещал вопрос: «А вдруг мы и правда раскольники, как про нас говорят?». Ведь в каконических хитросплетениях очень легко запутаться. Не боитесь? «Безумству храбрых поём мы песню…».
Я тут почитал недавно, что пишут сами катакомбники (ИПЦ) про законность хиротонии вашего епископа Афанасия. Так они чуть мозги не сломали, пытаясь выяснить, настоящий он епископ или нет. Тёмный вопрос. Но никто не спорит о законности хиротонии архиепископа Вологодского и Великоустюжского Максимилиана. Его хиротонию невозможно подвергнуть сомнению при всём желании. Исходя из этого, под чьим омофором должны оставаться миряне, находящиеся в здравом уме и твёрдой памяти? Обращаюсь именно к мирянам, потому что из 29-и истцов 28 – такие же миряне, как и я.
Мы принадлежим к Русской Православной Церкви. Это очень просто и понятно. А вы к какой? Сейчас процитирую ваше название с вашего же официального документа: «Православная Российская Катакомбная Церковь юрисдикции Архиерейского Синода Русской Православной Церкви Заграницей». Вы сами-то в состоянии понять, что значат эти 11 слов? ПРКЦюАСРПЦЗ. Просто и со вкусом? Можно бы тут каждую букву объяснить, жаль только время тратить. И всё равно никто не сможет понять, что за «неведома зверюшка» должна родиться, если скрестить катакомбников и зарубежниками.
Одна фраза из вашего искового заявления заставила меня схватиться за сердце: «Статья в газете «Новая жизнь» грозно критикует религиозные течения, признанные православными, но конкурирующие с монополистом – Русской Православной Церковью…». Братья и сестры, вы хотя бы прочитали это, прежде чем подписать? Монополизм, конкуренция – это же категории бизнеса. Как же можно объяснять духовную реальность в экономических терминах? Протестанты очень любят это делать, но ведь вы же не протестанты. Вы что, хотите, чтобы было «много церквей, хороших и разных», и они бы друг с другом конкурировали язычникам на потеху? Вы, конечно, помните Символ Веры: «Верую… во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь». Церковь всегда одна, потому что Глава Церкви – Христос. А кому не нравится «монополизм» Христа? Кто хочет «конкурировать» со Христом? Ответ вам известен. У вас волосы дыбом не встают?
4. Опять про боль
Один из истцов писал про интервью отца Алексия Мокиевского: «Автор и заказчики статьи достигли свой цели: у многих, связанных многолетней дружбой односельчан… испортились между собой добрые отношения». А ведь это действительно очень горько, что через село Ферапонтово пролегла словно незримая линия фронта, разделившая односельчан, почти родных людей, на своих и чужих по религиозным убеждениям. И нельзя просто так мимоходом отмахнуться от чужой боли, пренебрежительно бросив: «Сами виноваты». Да мы все, всегда и во всём виноваты сами, но ведь людей-то жалко.
Только, братья, надо всё же назвать по имени источник этой боли. До тех пор, пока в Ферапонтове не появился «епископ» Афанасий – не было никакой религиозной вражды между земляками. Без Афанасия там и сейчас всё было бы нормально, и люди продолжали бы дружить, как это было всегда. А при чём тут отец Алексий, если он всего лишь выполнил свой пастырский долг, назвав вещи своими именами? Вам бы хотелось, чтобы наши пастыри молчали, а говорили бы только ваши?
В кассационной жалобе говорится, что та публикация принесла истцам «моральные страдания». Верю в искренность этих слов и отнюдь не считаю их пустым звуком. Человек, узнавший правду о себе, всегда страдает, потому что эта правда почти никогда не бывает приятной, у каждого из нас грехов выше крыши. Но на то и боль, чтобы сигнализировать об опасности, в данном случае – об опасном духовном состоянии. Неужели кому-то хочется губить свою душу под наркозом, так чтобы ничего не чувствовать? Если кто-то критикует наши убеждения, а мы не чувствуем боли, так это значит, что мы либо святые, либо мёртвые. Святые – вряд ли, так слава Богу, что хоть живые.
Суд во спасение
Что не сделает мать, спасая жизнь своего ребёнка? Она пойдёт на любые жертвы, лишь бы отвести беду, нависшую над сыном или дочерью. Это никого не удивит, потому что в мире людей так было, так есть и так будет. А если чужие люди спасают жизнь ребёнка, а мать усиленно им мешает? Да так успешно мешает, что ребёнка приходится защищать от родной матери в судебном порядке. Это не укладывается в голове, но это реальная ситуация.
В Вытегорскую районную больницу в июне 2010 года поступила девочка Настя 1998 года рождения. Насте сделали срочную операцию и отправили в Вологодскую областную больницу. Состояние девочки было тяжёлым, её поместили в реанимационное отделение, требовалось срочное и неоднократное применение препаратов донорской крови. Тогда мать девочки запретила врачам применять содержащие кровь препараты. Родители Насти принадлежат к религиозной организации «Свидетели Иеговы», а у иеговистов, как известно, существует запрет на переливание крови. Врачи разъяснили матери, что переливание должно быть проведено незамедлительно, иначе девочка может умереть. Тем не менее, мать написала письменный отказ от переливания крови дочери и расписалась в том, что возможные последствия ей разъяснены. Врачи с этого момента уже не несли юридической ответственности за жизнь девочки, но сочли за благо сообщить о возникшей ситуации в прокуратуру.