По словам Кнабе, это не совсем рыси, а что-то вроде измельчавших леопардов, но название у «неспециалистов» прижилось, и этот неконфликтный, покладистый человечек не стал возражать против него. Большее разнообразие фруктов предопределило более разнообразное «представительство» птиц, питающихся ими. Ну, и присутствие в джунглях лемурообразных зверушек, питающихся теми же фруктами и птичьими яйцами. Следя за поведением «лемурчиков», выявили съедобные плоды. Некоторые из них можно было сразу употреблять в пишу (потому что вкусные), а другие — использовать в варёном виде или в качестве добавок к салатам.
Именно на лемуров и погрешили, когда выяснили, что в Храме вообще не осталось никаких вещей от его строителей и обитателей. Пока Бланк в одном из исследовательских выходов не обнаружил неподалёку от Храма полуистлевший кусок черепа с засевшим в кости глазницы бронзовым наконечником стрелы. Это позволило сделать предположение, что Храм был ограблен. Но поскольку состояние кости указывало на то, что произошло это очень давно, никакого беспокойства находка не вызвала. И даже в экспедиционном журнале удостоилась лишь невнятного упоминания. Я, читавший Журнал, с трудом вспомнил о нём только после слов Людмилы.
В этом случае Олег Носов был совершенно прав, настаивая на том, чтобы найденному свидетельству древнего преступления уделили намного больше внимания. Но к тому моменту отношения в отрезанной от человечества группе уже настолько обострились, что начальник экспедиции решил поступить наоборот, лишь бы досадить «много на себя взявшему» подчинённому. За что, собственно, и поплатились жизнями Лютикова и Кнабе.
Всё произошло очень неожиданно. Нина оказалась единственной из троицы, кто не поленился взять на огородные работы автомат.
— Выскочили из леса и с криками бросились на нас. Крики такие… ликующие. Мол, лёгкая добыча подвернулась. Копья вперёд выставили и несутся. Ну, Нина им под ноги очередью и шарахнула. Те, конечно, перепугались, передние на землю упали. А тот, что позади всех бежал, очень быстро сорвал с плеча лук и пустил в неё стрелу. Промахнулся. Я ближе всех к дому была, и тоже рванула за оружием. Тут ещё двое из леса с луками выскочили. Один в Лёву попал, а второй по мне стрелял, но тоже промазал: стрела в стене Форта застряла.
Лютикова, умевшая неплохо стрелять, длинной очередью скосила лучников, из-за чего копейщики рванули назад, в кусты. А она, подхватив раненого Кнабе, повела его под защиту стен. Она еле успела закрыть дверь, как в неё забарабанили стрелы подоспевшей подмоги. Теперь по нападающим стреляла Кроха, а медик возилась с раненым. И громко радовалась тому, что её наконечник был с режущими кромками, а не с крючочками, препятствующими извлечение стрелы из раны. Льва она обколола обезболивающим, зашила и перевязала рану, а Люда за это время успела подстрелить через окошко-бойницу то ли двух, то ли трёх нападающих.
Но до вечера те ещё несколько раз пытались подобраться к Форту вплотную. С разных сторон. Засыпая его стрелами. Причём несколько штук уложили и в бойницы.
— Я две из потолка выдернул.
— Эти две в потолке были. Я их тоже видела. А в стенах намного больше сидело: они, похоже, их тоже забрали, когда Форт ограбили.
Потом село солнце, и дикари сразу же стали проявлять сильное беспокойство.
— Пальцами в небо тыкали, что-то лопотали по-своему, в сторону моря руками показывали. А потом и вовсе рванули прочь, будто кто-то за ними гонится. Даже трупы не стали подбирать. Мы же их там с дюжину точно положили.
— Как они хоть выглядели?
— Очень похожи на людей. Рост где-то от метра шестьдесят пять до метра семьдесят пять. Выше меня, но не выше Лёвы. Две руки, две ноги, два глаза, один рот и один нос. Широкий такой, как у негров, но плоский, как у вьетнамцев. Кожа… Как тебе объяснить? Фотографии лисы видел? Вот цвет её на лисий хвост и похож, только чуть темнее. Волосы тёмные, вроде цвета сливы: с этаким фиолетовым оттенком. Цвета глаз, извини, рассмотрела. И форму ушей тоже: они у них патлами прикрыты. Прямыми, не вьющимися. Одеты, кто во что горазд. В том смысле, что у одних кожаная юбочка, у других типа фартука из плетёной травы «хозяйство» прикрывает, у третьих этакий подгузник из ткани обмотан. Никаких рубашек или жилеток: только голый торс. На ногах какие-то обмотки из куска шкуры, перевязанной выше щиколотки ремешком. У лучников ещё колчан за спиной с ремешком наискосок груди. У тех, кто постарше, жиденькие бородёшки, как у китайцев. И брови! Бровям бы Леонид Ильич Брежнев позавидовал!
— А свой язык у них, как ты говоришь, имеется…
— Да уж чирикали что-то по-своему. Не китайское «сяу-мяу», не арабское «гыр-хыр-дрыр» и не английское перекатывание горячей картошки на языке. Я бы, наверное, с греческим языком сравнила. Голоса… Обычные мужские голоса. Явно не крестьяне, мобилизованные на войну от сохи, а воины умеющие обращаться с копьём. И это… Ножи почти у всех то ли из кремня, то ли из вулканического стекла. Чёрные, с оббитыми на острие пластинками. Кроме, наверное, штук трёх грубых бронзовых.
— А наконечники копий?
Люда задумалась.
— Каменные были. Были из расколотой вдоль трубчатой кости. Из какого-то рога с заточенным остриём. Ну, и пара бронзовых. У тех, кто постарше возрастом. Парочку костяных с зазубринами, вроде как у гарпуна, были…
Истерика, приключившаяся с дикарями из-за наступления темноты, и нежелание оставаться ночью в джунглях позволили членам экспедиции предположить, что они явно боятся провести ночь в этих непривычных для них условиях. И, взяв с собой оружие и немного припасов, Нина, Люда и Лев решили укрыться за неприступной, как им казалось, стеной Храма. Переждать, когда чужаки уплывут (не пешком же они через море пришли!) прочь. Не ожидали только, что «рыси» очень хорошо чувствуют запах крови и нападают, в первую очередь, на раненых. В общем, где-то на полпути к Храму на Льва сверху и бросилась эта зверюга, относящаяся к местному аналогу кошачьих.
Кнабе заорал с перепугу и от боли, когда «киса» весом с десяток кило, не только рухнула ему на спину, но и вырвала из шеи приличный кусок мяса. А поскольку они шли по берегу ручейка, сильно извозился в грязюке. Нина, шедшая перед ним, сначала отогнала зверя прикладом, а потом открыла стрельбу. В общем «рысь» она смогла убить. Но, опасаясь, что стрельбой могли привлечь и нападавших, при свете луны кое-как обмыли новую рану Лёвы водой из ручейка, перевязали на скорую руку и потопали дальше. Только единственный в компании мужчина уже еле переставлял ноги. У него ещё хватило сил на рассвете перебраться по лестнице за стену, и он свалился уже в Храме.
Оказалось, «кошак» не только порвал ему шею, но и исполосовал когтями спину. А «обеззараживая» рану на шее при свете луны, так и не вымыли из неё грязь. Плюс грязная вода попала в глубокие царапины и разошедшийся шов на боку. Как ни старалась Лютикова, избежать сепсиса не удалось, а принятые антибиотики не смогли убить микробы. Да ещё и потеря крови ослабила биолога экспедиции. В общем, на четвёртый день его тело пришлось завалить мелкими камнями у «крепостной» стены.
Еда закончилась. Возвращаться в Форт Люда и Нина опасались. Вот Кроха и вызвалась сходить на охоту. А когда вернулась — услышала душераздирающие крики Лютиковой.
Сдуру полоснула двумя очередями по дозорным, торчащим не стене, и лишь потом сообразила, что ей уже не хватит патронов, чтобы перебить всех припёршихся к Храму дикарей. Даже тех, которые находятся по эту сторону стены.
— Но крик Нины «Людка, отомсти им за ме…», я до смерти не забуду. Добили её, когда она прокричала мне. Кинжалом горло перерезали. А до этого издевались. Нет, не насиловали. Одежду с неё, похоже, содрали и практически всё тело ножами исполосовали. Груди разре́зали, живот… Там все каменные плиты в кровищи были. Когда эти твари уплыли, я её рядом с Лёвкой под камнями похоронила.
Людмиле повезло, что для дикарей джунгли были чужими. Она убегала, останавливалась, и стреляла в них. Уже одиночными выстрелами. Пока те, потеряв с десяток товарищей, не остановились.
— У меня тогда только три патрона и осталось. Из Храма они сбежали в тот же день. А уплыли — ещё через день.
— Ты что, следила за ними?
По тому, как колыхнулась щека женщины на моём плече, я понял, что она кивнула.
— Когда они погрузились на свои катамараны и стали выгребать от берега, я мотанулась в Форт, взяла автомат Носова и стреляла по ним с берега, пока получалось попадать.
— Катамараны, говоришь?
— Да, две такие большие лодки с помостом и мачтой между ними. Человек, наверное, на сорок каждый из четырёх. Ветер, как назло, был хороший, и они быстро уплыли. В сторону континента.
— А как свою пещеру нашла?
— Да случайно наткнулась. Когда от погони оторвалась, останавливаться не стала, а дальше драпанула. Добежала до речки и решила сбить их со следа, если они будут меня искать, как искали Храм. Пошла по её течению вверх и вышла к водопаду. А там и проход между камней разглядела. Когда пещеру нашла, поняла, что эти уроды про неё не знают: там же вещи от старых хозяев остались.
— Что, и котелок с ложкой?
— Нет, я кое-что забрала из ещё одного тайника неподалёку от Форта. Когда Носов очень уж крышей поехал, мы с Лёвкой заподумывали дать дёру. Вот и начали готовиться.
А про то, что она из-за шума водопада не слышала работающих двигателей беспилотника и вертолёта, я верно догадался. Повезло ей в том, что она вышла из убежища, когда я вёл машину в сторону Форта. Увидела ярко-жёлтую «железную стрекозу» и рванула туда, где мы точно появимся.
Фрагмент 7
Связь с Землёй восстановилась через день. Оказалось, вертолёт на низкой высоте при плохих метеоусловиях замкнул провода высоковольтной ЛЭП, идущей к Центру. И из-за этого сгорел силовой трансформатор «закреплённый» за Объектом. Ну, и кое-какое оборудование в само́м Центре «вылетело». Как всё отремонтировали, так и связались. А тут такие новости…