— Как какой? — Колосов удивлялся все больше. — Человек ты бывалый, походный. Диггер, да? Экстремал. Джентльменский набор твой — веревка, туристский топор, фляга, лопата саперная, фонарь... — Он медленно обводил взглядом палатку, останавливаясь на названных вещах, которые действительно были разбросаны тут и там. — А где же нож?
— Я его потерял, — быстро ответил Швед, — там, на маршруте, когда поскользнулся, когда мы тайник нашли.
— Мы же вместе потом смотрели, там никакого ножа не было. И ты не говорил, что что-то потерял, — сказал Лизунов.
— Да не до того было тогда. Я уже в лагере ножа хватился. Потом, позднее.
— Машу Коровину ты в Съяны водил? — спросил Никита.
— Я не навязывался, она сама приставала. Даже не она, а больше все Верка.
— Ты, значит, и ее знал? Дочку Островских?
— А куда денешься, лучшая подруга, вечно прицепится к Машке как репей. И та с ней тоже все цацкалась. — Швед печально усмехнулся:
— Женщины Они меня попросили показать им Съяны. Но это давно было, еще в сентябре. С ними тогда парень был.
— Славин?
— Маня тогда моей женщиной была. Я ею владел безраздельно. И если что тогда бы заметил насчет этого недоноска, головенку его, как гайку, отвернул бы. Нет, это был не Славин, Веркин какой-то друг. Бойфренд, — Швед хмыкнул. — Он их ко мне домой в Александровку и привез на машине.
— Как его звали?
— Да не помню я. Тачку его помню. Старый такой «БМВ», но, правда, классная еще машина. Я ее потом в городе видел.
— А снаряжение-то у них было для Съян?
— Ну, комбинезоны, каски, веревки — это все я доставал. Да вы что думаете, я их по сложному маршруту, что ли, повел? Пошли туда, где все здешние пацаны лазают.
— Куда же это?
— В Большой провал, где потом их тачку нашли, где мы их сейчас ищем.
— Ну и что?
— Ничего. Часа два они походили, устали, заскулили, назад запросились. Экскурсанты хреновы. Верка по дороге все приставала: расскажи да расскажи об этих пещерах. Ну, я, как гид, все там им показывал и рассказывал.
— Сказки про привидения? — Никита хмыкнул. — Про эту, как ее... Луноликую, что ли?
— Про Луноликую она и без меня знала. Тут, в городе, эти истории с детсада знают.
— Ну да, мертвец воскрес, «панночка помэрла», знаю, было дело, — Никита усмехнулся. — И что же дальше?
— Вывел я их наверх. Верка мне заплатила, как условились.
— Заплатила?
— А что, я задаром должен? Я свое время ценю, — Швед пожал плечами. — А потом, они были просто дилетанты, да еще и капризные ко всему. А за капризы нужно платить.
— С Коровиной ты тоже деньги взял за экскурсию? Ах да, я и позабыл, она же в тот момент «твоя женщина» была, ты ею «владел».
— Только вот этого не надо, понял, нет? — Швед потянулся к фляге. — А то я сейчас плюну и пошлю вас куда подальше со всеми вашими расспросами.
— А я тебя арестую, — подал голос Лизунов.
— Ой? За что же, начальник?
— За потерянный нож.
— Типичные легавые, — Швед тряхнул головой. — Ну давай, действуй. Давай, что сидишь? Наручники еще достань.
— И достану. И я не он, миндальничать с тобой не буду. Посидишь в камере дня три с парашей в обнимку, живо все вспомнишь. И что ночью у тебя с Железновой произошло, и что месяц назад с теми, другими, и где тело Гордеевой искать...
Лизунов не договорил. За брезентовой стеной палатки послышался шум, возбужденные громкие голоса.
— Гордеева, там Гордеева! — В палатку как вихрь ворвалась Майя Арчиева. — Шведик, милый, слышишь? Слышите вы? Алька там!
— Где? — Лизунов вскочил, едва не обрушив палатку. — Мертва?
— Живая! Она под землей заблудилась, еле выбралась. Говорит, в Съянах кто-то есть. Кто-то чужой!
Глава 26ЧУЖОЙ
Под брезентовым навесом, где помещалась походная кухня, было уже не протолкнуться. Среди спасательниц Колосов заметил Олега Островских и его шофера. Под дубом стоял их мокрый джип. Чуть погодя Островских пояснил ему, что, как только в отделе стало известно о гибели Железновой и возвращении Гордеевой, он не выдержал и решил ехать в лагерь, чтобы лично быть в курсе событий.
Но сейчас на него никто не обращал внимания. Все взгляды были прикованы к сидящей за дощатым столом Алине Гордеевой. Она пила горячий чай из алюминиевой кружки. Никита заметил, что она очень бледна и что, хоть и пытается не подавать вида, ей очень скверно.
Куртка ее была вся насквозь мокрой и в глине. Но, кроме этого, на груди виднелись еще какие-то бурые пятна. Приглядевшись повнимательней, Никита понял, что это кровь. Складывалось впечатление, что они возникли оттого, что... Гордеева вытирала о куртку испачканные в крови руки.
Кровь на своем начальнике экспедиции заметили все собравшиеся. На Гордееву были устремлены тревожные и вопросительные взгляды. Но задавать вопросы начала она сама.
— Я могу на нее взглянуть? — спросила она Лизунова. Голос ее был спокоен, но было видно, что говорить ей очень трудно.
— Да, конечно. Тело в «Скорой», его уже извлекли из провала, но в морг пока еще не увезли, — ответил тот.
— Во сколько, по мнению вашего эксперта, она умерла?
— Приблизительно между часом и тремя ночи.
— В два ее уже не было в палатке. Я пошла ее искать. — Гордеева отодвинула кружку и достала сигареты.
Лизунов поднес ей свою зажигалку. Сел рядом на лавку.
— Расскажите нам все по порядку, Алина Борисовна, — попросил Колосов. — Что тут было после того, как мы уехали?
— Время было позднее, а день предстоял трудный. Мы легли спать. — Гордеева посмотрела на спасательниц, словно приказывая им не вмешиваться и не комментировать ее слова. — Женя легла. Но, я уже говорила, она была подавлена, сильно переживала за свой прежний промах. И, видимо, в отличие от меня так и не смогла уснуть. Решила доказать, что может преодолеть все свои так неожиданно возникшие страхи. Я проснулась в два часа ночи. От холода — уходя, она неплотно закрыла полог палатки Я включила свет и увидела, что Жени нет, нет и кое-какого снаряжения Я сразу решила: она в одиночку отправилась на седьмой маршрут, чтобы произвести там первоначальную разведку и утром огорошить нас новостями, доказав, что она...
— Извините, Алина Борисовна, извините великодушно, но тут все тайное уже стало явным, — перебил ее Колосов. — Почему вы решили, что она ушла одна на маршрут, а не перебралась в другую палатку? К вашему проводнику, например?
— Женя оставила мне опознавательный маяк, где ее искать. Это наше с ней изобретение — использование стойких ароматических масел. Под землей запахи слышны на большое расстояние. Это может весьма выручить, когда у вас вдруг погаснет лампа, тогда можно ориентироваться не только по голосу напарника, но и по запаху. У нас с ней целый язык сформировался. На этот раз она оставила возле моего изголовья пузырек с экстрактом эвкалипта. А это значит: я иду вниз. К тому же я... — Гордеева вдруг запнулась. — Короче, я сразу поняла, что она взялась разыгрывать из себя первопроходца Ливингстона. С ней и раньше такое случалось. Неадекватная реакция. Я оделась, взяла снаряжение и пошла ее искать к тому выходу, который мы планировали осмотреть утром.
— Почему же вы никого не разбудили? — спросил Никита, отметив, что рассказ Гордеевой в деталях весьма отличается от показаний Шведа и Майи Арчиевой. Так и бывает: одно и то же событие разными свидетелями в силу чисто личных причин излагается по-разному. К этому, правда, трудно привыкнуть, а еще труднее не брать это в расчет.
— Я просто хотела вернуть ее. Я подумала, что нагоню ее по дороге. До того входа в Съяны было довольно далеко. Я не думала, что она успеет начать туда спуск.
— Значит, вы уверены были, что искать Женю нужно именно на седьмом маршруте. А почему именно там? — Никита вспомнил, что уже задавал этот вопрос проводнику.
— Господи, там же был эпицентр этих идиотских суеверий, этих бредней. — Гордеева обвела взглядом своих соратниц. — Которые с некоторых пор бродят у нас тут. А я знаю... знала ее. И хорошо себе представляла, что она будет делать, чтобы преодолеть себя.
— То есть спустится одна ночью в подземный ход, где, по легенде, обитает призрак? — Колосов смотрел на Гордееву. — А мы нашли ее в трех километрах от этого места, у входа в Большой провал. М-да... Алина Борисовна, что за пятна на вашей куртке? Откуда они, объясните, пожалуйста.
— Разрешите, я все по порядку расскажу.
Она сунула в рот новую сигарету, и Лизунов снова щелкнул зажигалкой. Колосов заметил, что он не сводит с Гордеевой глаз и как-то странно молчит, не участвуя в допросе, что было для Пылесоса совсем не типично.
— Было очень темно, и моросил дождь. Я решила идти по шоссе, это был самый простой путь туда. Я думала, что им воспользуется и Женя. Я шла быстро и скоро добралась до моста возле Александровки. Начала спускаться к ручью, как вдруг услышала сзади шаги. Кто-то крался за мной по кустам. Я крикнула, посветила фонарем и... — Гордеева затянулась дымом. — Я не знаю, кто это был, но он дико вскрикнул и шарахнулся в кусты. Я побежала за ним. Но он исчез из виду. В кустах под мостом оказался ход, это было то самое место, что вы мне показывали тогда на карте, Никита. Этот неизвестный юркнул туда с проворством ящерицы, и я... Я, честно признаюсь, в ту минуту позабыла про Женю. Я решила выяснить, кто же это такой и куда ведет ход. Протиснулась в горизонтальную штольню, и... там был жуткий запах При свете фонаря я увидела полуразложившиеся останки какой-то птицы, кажется, вороны, пух, перья. А тот, кого я преследовала, быстро уползал вниз по ходу, я слышала, как шуршит глина. И я поползла за ним. Штольня то сужалась, то расширялась. В некоторых местах я с трудом протискивалась, но потом ход расширился настолько, что я могла подняться и быстро идти. Того, кого я преследовала, я не видела, только видела тень, слышала его шаги, ощущала эту вонь... Впечатление было, что кто-то не мылся год или два. В одном месте я наткнулась на камень и потеряла равновесие. Когда начала руки отряхивать, они были липкие и в крови. Кровь была и на камне. Но на мне ни одной царапины не было, это была не моя кровь. И в этот момент, — она посмотрела на Лизунова, — я вдруг осознала, в какую ситуацию попала. Место было мне абсолютно незнакомо. Ход не раз уже разветвлялся на отдельные коридоры, а в спешке я позабыла пометить боков