— А для чего ему за кем-то следить? — усомнилась Катя, но тут же спохватилась: Новосельский был убит, и кто-то ради этого убийства, как она только что сама говорила, крупно рискнул.
— Ничего пока не остается, как ждать результатов экспертизы по снимку, — мрачно изрек Колосов. — Пока же, — он взглянул на часы — половина второго, — езжай, Кать, домой, к этой своей приятельнице на проспекте Космонавтов. — Он улыбнулся, словно вспоминая что-то. Приятное. — Будет что-то новое, я тебе позвоню. Эх, жалко, выходные накрылись.
Собравшись, Катя заперла кабинет. По пути заглянула к Лизунову — у него дверь была приоткрыта. Из радиоприемника журчали-скрипели новости — думские баталии, бюджет, повышение цен на бензин, финансовый прогноз. Лизунов сидел за столом. Один в табачном дыму. Лицо его было таким несчастным...
Катя пожалела его, что он так переживает. Вспомнила Гордееву, мысленно сравнила их. Да, эта женщина была старше Лизунова. Странная женщина. А Лизунов, несмотря на весь свой хмуро-бравый вид, внеочередные погоны, орден Мужества, медали, ранения и портрет генерала Ермолова над столом, был еще в таком возрасте («нежном возрасте», — подумала Катя печально), когда мужчины — вчерашние мальчишки — без памяти влюбляются в женщин старше себя. Женщин ярких, мудрых, знающих почти все о жизни и любви, эгоистичных, подчиняющих себе без остатка.
«Боже! — подумала Катя. — Как мы будем жить, когда нам стукнет тридцать пять лет?!»
И еще подумала: "А ведь он сейчас именно ее подозревает, оттого и терзается так. Но почему? Здесь же никакой логики. Зачем этой экстремалке убивать Новосельского или кого-то еще? Она же, как и мы с Никитой, — чужая в этом городе. Совсем чужая. Это только с Женей Железновой они были «свои».
Глава 33БАШ НА БАШ, ИЛИ РАБОТА СО СВИДЕТЕЛЕМ
Расставшись с Катей, Колосов спустился в ИВС. Никакого плана у него не было. Что толку строить планы, когда не знаешь, что здесь еще случится через четверть часа?
Спросил дежурного, как дела у Мальцева. «Спит после дозы успокоительного». А у Баюнова-Полторанина? «Сидит в общей». Колосов подумал секунду и попросил привести арестованного в следственный кабинет. И Баюнова привели.
— А он себе телевизор требовал в камеру, — наябедничал формалист-дежурный. — Я Лизунову доложил. Как он. А то дай этим волю, так кинотеатр на дому потребуют. Прошлый-то раз, когда он у нас отбывал, двойку ему привезли и кассет прорву. Такие фильмы — закачаешься!
— А когда Баюнов у вас сидел? — спросил Никита. То, что подозреваемого уже задерживали, было для него абсолютной новостью.
— А полтора года назад, когда косметичку из «Бора» убили.
— Что же, он в убийстве подозревался?
— Вроде нет. Но тогда по всему району сразу спецмероприятия провели. Ну а его как сугубо криминализированную фигуру для профилактики к нам на трое суток. Потом отпустили.
"Ну Пылесос! — подумал Никита. — А тогда на поле говорил: «Я тебя не трогал».
Баюнов сидел на стуле и безучастно смотрел на дверь, на стены, на потолок — только не на стоящего перед ним начальника отдела убийств.
— Вы телевизор просили? — Никита уселся за стол. — Я скажу вашему адвокату, пусть привезут.
Баюнов посмотрел на него, что, наверное, означало: тебя я не прошу. Не лезь.
— А к убийствам вы, похоже, на самом деле не имеете никакого отношения, — разочарованно продолжил Колосов. — По крайней мере, к последнему и предпоследнему.
Баюнов хмыкнул, что явно означало: ну, дает.
— Не хотите спросить, кого убили? — поинтересовался Никита. — Девушку одну юную, милую — спасательницу — и паренька. Некий Антон Новосельский, в здешнем банке работал, машина еще у него была такая заметная. Не интересуют вас такие новости, нет? Разговаривать не желаете, Виктор Павлович? Наотрез отказываетесь общаться. А я вот, напротив, расположен посидеть тут с вами, поболтать.
Баюнов снова посмотрел на него, что, наверное, означало: валяй. Попробуй.
— А давайте с вами торговаться, как на рынке. — Никита облокотился о стол. — Баш на баш. Честно скажу: мне позарез нужно кое-что у вас выяснить. И вопросы мои не насчет происхождения оружия, а совсем на другую тему. А вам... Вам, Виктор Павлович, ведь тоже что-то нужно. Кроме телевизора... Так вот, обещаю, если согласитесь на разговор, в обмен на вопросы исполню любую вашу просьбу. Как Луноликая, привидение из каменоломен. Не слыхали про такую, нет? Вы же здешний.
— В детстве слыхал.
Это были первые слова Баюнова, сказанные им после ареста.
— Баш на баш, идет? — спросил Никита. — С условием, что я не буду спрашивать про оружие. По правде, — слукавил он, — оно меня сейчас меньше всего интересует.
— Телефон, — коротко бросил Баюнов. — Мне надо позвонить.
Никита достал мобильный, протянул. Это было грубейшее нарушение правил содержания под стражей. Ведь Баюнов мог позвонить куда и кому угодно, и звонок, пусть даже самый обычный, мог стать сигналом спрятать улики, убрать свидетеля, но...
Баюнов набрал номер. И внезапно Никита увидел, что он волнуется. Гудки, гудки и...
— Але, это кто? Папка, ты?!
Тишину нарушил громкий детский голос из телефона.
— Шура... Шурка, это я... это папка... Ты как? Как ты там?
Баюнов круто, грузно отвернулся к окну. А Колосов отошел к двери, облокотился о стену, закурил. Слушал эти хриплые, обрывистые бесконечные баюновские: «Ты как? Я ничего, нормально, ты как у меня? Ничего, все хорошо, сынок... Тоже очень, очень скучаю» — и чувствовал себя прескверно. Все эти сантименты, чтоб их, но...
Баюнов закончил разговор, положил мобильный на стол.
Полез в карман спортивных брюк за сигаретами.
— Ваш сын чем-то болен? — спросил Никита.
— Лейкемия. — Баюнов чиркнул спичкой. — Доктора ни черта не понимают... Ну, что нужно, спрашивайте.
И Колосов растерялся. Все произошло как-то по-чудному просто. Слишком быстро, что ли. Он готовился к сопротивлению, к неприязни, а тут... И сейчас он не знал, о чем ему спрашивать в первую очередь этого человека. Свидетеля.
— Здесь убийство было полтора года назад, парикмахерши из «Соснового бора». Ее парня подозревали, но тогда не доказали. И вас тогда задерживали... А потом появились сведения, — сказал он первое, что пришло ему в голову. — Сведения, что она — Лупайло ее фамилия — в прошлом находилась в близких отношениях, — он по ходу восстанавливал в памяти другие свидетельские показания, только что перечитанные вместе с Катей, — с неким Ледневым, начальником службы безопасности комплекса. Вы знали этого человека?
Баюнов посмотрел на него недоуменно. Было видно, ему непонятно, отчего речь вдруг зашла об этом? И он не чувствовал для себя сейчас никакой угрозы.
— Знал. Так себе был человечек, слаб в коленках, — сказал он. — С чужих рук ел.
— Он ведь умер, кажется, от инфаркта?
— Ну да, вроде... С лестницы загремел только сначала. — Баюнов внимательно смотрел на Колосова.
— А при каких обстоятельствах это произошло, вам известно?
— Под самый Новый год. Сам я не присутствовал при этом, рассказывали, — Баюнов мрачновато усмехнулся, — рассказывали — в «Бору» был праздничный банкет в ресторане. Ну, все хорошо поддали, естественно. Там лестница наверх, на смотровую площадку, есть. Говорят, Леднев спьяна один туда забрался, ну и упал. А сердце и лопнуло. Он незадолго до этого инфаркт перенес. Его жена обнаружила, мертвого уже.
— А с Олегом Островских у Леднева какие были отношения?
— Леднев на него работал.
— А конкретнее?
— Сначала душой и телом предан был, потом, говорят, огрызаться начал. С годами амбиции возросли, самому в боссы захотелось. Все на Георгича наседал, чтобы тот с ним по справедливости — мол, столько лет вместе, пора в большие люди выходить. Хотел стать коммерческим директором компании. Ко мне с этим являлся, чтобы я его поддержал.
— Вы настолько тесно общались с компанией?
— Не язвите, — Баюнов хмыкнул. — Вы человек чужой, а мы здесь живем. И будем жить. Мне тогда не до их дрязг было, сказал, чтобы сами разбирались. Олег что-то заупрямился, до обострения дошло. У Леднева от нервотрепки сердце прищемило. Ну и злость он затаил, конечно. И Островских к нему охладел. Поговаривали, что Ледневу уйти придется из компании. А тут он вдруг концы отдал. С лестницы расшибся.
— А эта Лупайло действительно была его любовницей?
Баюнов надменно посмотрел на него, что, наверное, означало: думай, что болтаешь! Мне, самому Баюнову-Полторанину, такие пошлые вопросы!
— Если Островских и Леднев в последнее время конфликтовали, то... то это, видимо, почти никак не отразилось на отношении Островских к его жене, то есть вдове. Так, что ли, получается? — спросил Никита. — Он вон на Ларисе Дмитриевне женился.
— Ну, Островских всю их семью давно и хорошо знал. Они почти свои были в его доме, когда Леднев был начальником службы безопасности. Когда Леднев роман закрутил с этой девчонкой-парикмахершей, Островских, поговаривали, начал сочувствовать Ларисе. Там ведь к разводу дело шло. А что он на ней потом женился... Что ж, она женщина видная, стильная, умная, сколько лет лямку в его бизнесе честно тянула. А потом... Он мне однажды сам признался: покорило его то, что она Ледневу была преданная жена. После инфаркта его выходила. У Островских самого с сердцем швах, на одних таблетках живет. А с Ларисой, с ее характером, с ее хваткой, он сейчас себя чувствует как за каменной стеной.
— А вы, Виктор Павлович, оказывается, очень неплохо осведомлены. Как это вы сказали: «Здесь мы живем»?.. А с дочкой Верой как у них, у Островских, у его новой жены, было?
Баюнов пожал плечами, что, наверное, означало: я-то откуда знаю? Такими пустяками не интересовался.
— Я с этими убийствами вашими вконец запутался, — сказал Колосов, поймав его взгляд. — Ни черта не ясно, кто, что, зачем. Действительно, свои люди... Версия у меня пока одна. Версия, что на данный отдельный момент вы, Виктор Павлович, к убийствам не причастны. А вот Клыков ваш, который, как вы сказали, с ваших рук ел, к чему-то причастен был. Так вот, если желаете, продолжаем обмен честный, баш на баш. Сейчас мой вопрос будет о Клыкове и о тай