Коптилину пришлось проглотить горькую пилюлю. Выждав паузу, он продолжил.
— За домом Менделевича установлено круглосуточное наблюдение. Шелеста ищут по всему городу. В доме Зернова, пока все на похоронах, проведен тщательный обыск. Ничего не нашли…
— Ищите! Следы от документов должны быть. Записи в блокнотах, на настольных календарях, в компьютере, где угодно. Мы должны знать имена всех курьеров, а не строить догадки.
— Выкури Менделевича из дому, и я возьму его в оборот. Уверен, что этот тип знает больше остальных. Из тех, кто жив остался. Кроме тебя, его никто не вытащит из норы.
— Больше всех знает Берзин. А с Менделевичем я решу вопрос.
— Но ты не велел трогать Берзина.
— Им займется губернатор. Пора и ему в грязи повозиться. Чистоплюй! 4
— Если не получится, то у нас для особых персон припасен «вальтер» Журавлева. Шелеста, скорее всего, я возьму уже сегодня. Мы выяснили, что он приезжал к Зернову на «порше» дочери Менделевича. Она с ним встречается. Мы нашли девчонку, и мои ребята сели ей на хвост. Она приведет нас к нему. У них бурный роман. А Шелест остался без жилья и денег. Забился в нору, но помочь ему может только девчонка. Тут нет сомнений.
— Хорошая новость. Когда она выведет людей на Шелеста, ее нужно взять и отправить к Веймеру. Там уже сидит один сопляк — сын Берзина, вдвоем им будет веселее. Думаю, что Менделевич откроет рот, как только узнает об исчезновении дочери.
— Я уже думал об этом, я так и сделаю.
— Подведи итоги, только ничего не приукрашивай. Говори все как есть.
— Шофер Зернова передал свой конверт официантке. Мы уже все о ней знаем. Бармену переломали ребра, и он все рассказал. Но официантка сбежала и сейчас сошлась с Журавлевым. Случайность или нет, пока не установлено. Если предположить, что ему в руки попал конверт Омельченко, то на данный момент Журавлев имеет на руках три конверта.
— И что делать с Журавлевым? Или уместней спросить иначе. Что Журавлев будет делать с нами?
— У меня мало людей. Почему ты не надавишь на Духонина? Жирный пес совсем обнаглел, палец о палец стукнуть не может. У него армия ментов в подчинении, а они вырядились в белые сорочки, прогуливаются по городу и строят девкам глазки.
— Я поговорю с ним.
— Я уже вызвал его сюда без твоего ведома. Прибудет с минуты на минуту. Будь с ним покруче. Он понимает только подзатыльники. Журавлева мне одному не взять. Это я уже понял.
— Хорошо. Я отдам его в твое распоряжение. Для него это станет самым тяжелым испытанием и унижением. Он начал мне уже действовать на нервы.
Сидя в просторной приемной, обставленной испанской мебелью, полковник Духонин чувствовал себя не уютнее, чем в тюремной камере. Срочный вызов на ковер к Рубину ничего хорошего не предвещал. Раньше их встречи проходили раз в квартал, не чаще, а теперь он видится с ним ежедневно и слышит только упреки в свой адрес. Духонин предпочитал держаться подальше от политики, а теперь его в нее втягивают насильно. Одно дело сажать аферистов с улицы за финансовые авантюры Рубина и получать с этого мзду, другое — самому участвовать в темных делах местных мафиози за мелкие подачки. Так дело не пойдет. Полковник хорохорился. Он и сам понимал, что служит кнопкой под тяжелым пальцем Рубина, но старался изображать из себя самостоятельную фигуру. До пенсии оставались считанные дни, а он влез в дерьмо по самые уши. Оставалось только пожалеть самого себя. Случись что — в городе не найдется ни одного человека, кто помянет его добрым словом. Жизнь на старости лет покатилась под откос.
— Полковник, зайдите в кабинет. Хозяин ждет вас, — строго сказал выходящий из дверей Коптилин.
«Отвратный тип, — подумал Духонин. — Тоже продался со всеми потрохами. Ничего святого на земле не осталось». Он встал и шаркающей походкой отправился на экзекуцию.
3.
Престижное кладбище, о котором говорилось в некрологе, находилось в предгорье у лесопарковой зоны. От Курортного шоссе туда шла специальная дорога.
Последний приют для усопших утопал в зелени аллей. Возле ворот располагалась огромная автостоянка. Лика добралась туда на маршрутном такси и успела к панихиде.
Гроб выносили из церкви. Имя усопшего она определила по венкам. Прощальная процессия состояла человек из сорока, и среди них она узнала спикера Думы Берзина, который был якобы очень болен. Его под руку поддерживала супруга. Эту красотку по прозвищу Елочка она тоже встречала возле дома умершего, когда они с Диком приезжали к нему и обнаружили толпу репортеров. На похоронах представителей прессы не было. Репортеры носились по гостиницам и вылавливали московских парламентариев, тут уж не до покойников. Надежда увидеть на похоронах Шуру Шелеста не оправдалась, но сына убитого она вычислила сразу. Он шел за гробом, поддерживая под руку женщину в черном с платком у глаз. Мальчишка тоже в черном, но костюм на его тощей долговязой фигуре висел мешком. Похоже, надел одежду отца.
Лика пристроилась к процессии и, опустив голову, побрела к месту захоронения.
Ритуал длился около часа, и она успела разглядеть каждого. Ей показалось, что очень многие друзья не искренни. Многие очень хотели показать миру, что из жизни ушел человек, деяния которого надо высекать в камне в назидание потомкам.
Вскоре все закончилось. Люди начали расходиться по машинам. Лика отошла в сторону и встала за деревом. Вряд ли она сумеет подобраться к сыну Зернова и обмолвиться с ним словом. Да и момент неподходящий. Глупая затея.
Но произошло непредвиденное: жена Берзина усадила мужа в машину с охраной, и он уехал. Сама же Елочка подошла к вдове и отвела ее в сторону. Они разговаривали минуты две. Потом Елочка села в двухместный «ягуар», а вдова чмокнула сына в щеку, что-то сказала, дала ему деньги и одна направилась к стоявшему рядом с «ягуаром» «форду». Обе женщины уехали одновременно.
Такого шанса Лика не могла упустить. Она очутилась возле брошенного на стоянке парня.
— Вы Леонид Берзин? — проговорила она таинственным голосом, стреляя глазами по сторонам.
Леонид вздрогнул от неожиданности и обернулся.
— Вы меня?
— Поговорить надо.
— С кем?
— Со мной. Вам со мной. Отойдемте в сторонку.
— Я вас не знаю. Кто вы?
— Лика Адаева. Я кое-что знаю о гибели вашего отца, и нам стоит пообщаться.
— Гибели? Он умер, а не погиб.
— Возможно, я не так выразилась. Пройдемся по аллее, я долго вас не задержу. На нас смотрят.
Лика повернулась спиной к проезжей части, но не переставала ощущать на себе настороженные взгляды, которые бросали на них из отъезжавших автомобилей.
Парню ничего не хотелось. Он лениво осмотрелся и согласился.
— Ладно. Я выслушаю вас, если недолго.
Они, не торопясь, побрели вдоль ограды по аллее. Главное, решила Лика, прояснить для себя, насколько сын в курсе отцовских дел. Судя по еще щенячьей мордашке, важных секретов ему не доверяют. Комнатный цветок, в его возрасте ребята уже «горячие точки» имеют за спиной, а этот — мямля. Возможно, она ошибалась, сегодня для мальчишки выпал тяжелый день. Он расстроен. Значит, ему нельзя давать очухаться, а бить прямо в лоб. Жестоко, но действенно.
— Я представляю людей, интересы которых совпадали с интересами вашего отца. — Лика старалась говорить серьезно и убедительно. — Ваш отец перед гибелью… или, если вам угодно, перед смертью, пытался предпринять очень важный шаг. Ради этого шага он пожертвовал своей жизнью…
Леонид остановился и довольно крепко схватил девушку за руку. Не такой он хлюпик, как кажется.
— Послушай! Не морочь мне голову! Говори толком, что тебе надо, и проваливай! Не тебе рассуждать о делах моего отца!
Разговор не клеился, но раздражительность мальчишки свидетельствовала о том, что он может знать больше, чем думают другие.
— Речь идет о проблемах, связанных с гибелью Виктора Зернова. Если ты его сын, то для тебя это важно, если нет, то я ошиблась адресом.
— Мой отец умер! Кем ты себя возомнила? Кто тебе поверит?
Глаза парня метали искры.
— Не срывай на мне злость, Леонид! Ты мне поверишь, остальные меня не интересуют.
Она протянула ему фотографию с изображением Зернова на мраморном столе в морге, где отчетливо виднелись пулевые отверстия в груди.
— Если я о чем-то говорю, то знаю о чем. От таких людей, как я, невозможно скрыть правду.
Парень побледнел и чуть было не рухнул в обморок. Лика его поддержала, но он тут же встрепенулся. Фотографию пришлось убрать подальше.
— Ты журналистка? Как я сразу не догадался?!
— Я — детектив и работаю на друзей твоего отца. Тех людей, которые должны были принять курьеров с конвертами, посланными твоим отцом по нужным адресам.
— О чем ты?
— Не стой как столб. Мы гуляем.
— Говори дальше. Я слушаю.
— Погиб не только твой отец, но и другие люди. В частности, ваш шофер Володя Артамонов. Уж его ты не можешь не знать. Он погиб у меня на глазах, но успел передать конверт мне, и я доставила его по нужному адресу. Погибли и адвокат Садальский, и Омельченко, но сейчас об этом нет смысла говорить.
— А может, это дело рук твоих сообщников? И тебя ко мне подослали?
Лика расстегнула сумочку и протянула парню конверт со штампом прокуратуры.
— Прочти. Это письмо я должна была передать твоему отцу, но опоздала.
Он вскрыл конверт и, шепча губами, пролепетал: «Уважаемый, Виктор Арсеньевич! Вы можете доверять моим представителям — Вадиму Журавлеву и Ульяне Алаевой. Не могу выйти с вами на связь. Судьба документов мне неизвестна. Прошу проинформировать о сложившейся обстановке моих представителей. С уважением Емельянов».
— А кто такой Журавлев?
— Мой напарник. Он отрабатывает свой узел. У нас не так много времени.
— Ну ладно. Согласен. Пусть я не прав. И что делать?
Лика пошла ва-банк. Другого выхода она не видела.
— Только я одна знаю, к кому должны попасть все документы. Так надежнее. Ты должен передать мне ваш конверт! Уверена, что ты или мать еще никому не отдали документов. Не до того было. Но срок настал, Леня.