Так… Если все они пострадали от рук Эмили и лап Сэмсона, то боюсь переговоры действительно будут сложными. Особенно с решительно настроенным мужиком, который готов прямо сейчас пустить в ход оружие.
Перед нами появляется ещё один полицейский, левая рука которого окутана белым сиянием и висит на перевязи.
— Ещё одни пострадавшие?
Усач, который проводил нас до места, нарочито громко рапортует.
— Никак нет. Из школы Скарно — прибыли договориться о возмещении ущерба.
Довольный собой «мундир» сразу удаляется, а в зале на несколько секунд устанавливается тишина. На мне скрещиваются взгляды практически всех присутствующих и я машинально опускаю руку на рукоять револьвера, одновременно с этим прогоняя в голове несколько боевых нотных связок.
— Спокойно! Хочу напомнить всем, что вы находитесь в полиции. И мы по закону обязаны отреагировать на любое преступление! Тем более, если оно происходит прямо на наших глазах.
Рявкнувший офицер с рукой на стадии лечения, поворачивается ко мне.
— Ваши друзья связаны заклинаниями. Хочу отметить, что им вменяется нападение на сотрудников полиции. Повезло, что никто не погиб. Иначе эту безумную парочку не спасло даже вмешательство ректора. Но вам в любом случае, надо урегулировать ситуацию с пострадавшими. В первую очередь с теми, кто находится здесь.
За его спиной уже появился тучный мужик, который перед этим орал на другого «мундира».
— Мои девочки! Красавицы, у которых уже есть женихи! Они опозорены навсегда. И я не представляю, чем вы сможете это компенсировать!
Собираюсь ответить, но не успеваю — к нам уже приближается старуха, за спиной которой маячит здоровяк с ружьём.
— А моя внучка? Первая аристократка этого города. Её честь растоптали, замарав наше славное имя.
Последним претензии озвучивает селянин.
— Сотня голов скота. Молодые бычки, выпотрошенные как на бойне. И две собаки, которые сейчас забились в дальний угол сарая и скулят, опасаясь выйти наружу.
Первые двое с возмущением поворачиваются к нему и мужчина невозмутимо пожимает плечами.
— Что? У вас потери исключительно моральные, а вот у меня всё очень даже наглядно.
Сотня быков. Сколько они могут стоить? Хотя, у нас в любом случае ещё есть книги, которые можно продать.
— Мы возместим вам стоимость. Но потребуется оценка ущерба, с которой ознакомится руководство школы и подтвердит её честность.
Тот скалится в довольной ухмылке.
— Раз так, то предлагаю сразу составить договор и подписать его. Сумму я вам могу назвать прямо сейчас, но раз вам нужна бумага, то я не против пригласить кого-то для независимой оценки. Правда, не думаю, что его решение будет сильно отличаться от моего.
Бумага. Морсарово дерьмо. У меня всё ещё нет документов. А их точно будет необходимо предъявить при подписании договора. Могу поспорить, «мундиры» живо заинтересуются студентом, который учится в Скарно и при этом не может подтвердить свою личность.
— Давайте поступим проще. Сейчас вы назовёте сумму, а утром получите деньги. Либо в течении ночи, если для вас это крайне срочно.
Секунду подумав, скотовладелец пожимает плечами.
— Завтра утром мне подойдёт. Можете даже привезти их в течении дня. Семьдесят ларов за каждого убитого быка. Итого, семь тысяч.
Я ожидал намного меньшей суммы, но спорить сейчас явно не стоит. Протянув ему руку, киваю.
— Хорошо. Деньги доставят завтра.
Мужчина просит полицейского сообщить нам его адрес и с довольной улыбкой удаляется прочь. Как мне кажется, вызвав вздох облегчения у пары «мундиров». Но в игру сразу же включается тучный толстяк.
— Мне вы тоже предложите денег? Сколько, мне хотелось бы знать? Я вам не какой-то вшивый крестьянин! А уважаемый в городе человек. Судья!
Хочется долго и грязно ругаться, но вместо этого я тактично уточняю.
— Что именно произошло с вами дочерьми?
Собеседник надвигается на меня, с явным желанием пустить в дело кулаки, но его останавливает один из сгрудившихся вокруг полицейских.
— Судья Джерс, возьмите себя в руки. Этот парень и правда не в курсе случившегося. И хочу напомнить, за них лично поручился глава школы Скарно. Не думаю, что нам стоит обострять эту ситуацию.
Мужчина останавливается, буквально испепеляя меня взглядом.
— Мои дочери были в ресторане. На ужине со своими подругами и в сопровождении одного охранника. Там они попали в одну компанию с этим безумным конструктом и её сообщником. А дальше…
Его ноздри раздуваются от ярости.
— Они арендовали задние помещения ресторана. Или заставили пустить их туда бесплатно — я не уверен. И там начался безумный разврат! Мои дочери… Они были в таком состоянии, что любой из этих офицеров на моём месте уже целился бы в вашу голову из револьвера, юноша! А потом бы пристрелил обоих задержанных!
Н-да. Извинения тут явно не помогут. Надо попробовать другой подход. Стараясь не показать волнения, чеканю слова.
— Мне жаль, что так вышло, господин судья. Но я хотел бы уточнить — в чём именно вы обвиняете конструкта? Ваших дочерей принудили к сексу силой? Или дело в их возрасте? Что не так в данной ситуации?
Щёки толстяка покрываются густым румянцем и тот едва ли не визжит.
— Их напоили и воспользовались! На глазах у всех! Как ты смеешь, задавать мне такие вопросы, гхаргова тварь!
Всё тем же спокойным тоном, уточняю.
— А девушка-конструкт, задержанная силами правопорядка, была трезвой? Возможно это ваши дочери напоили её, а потом воспользовались ситуацией, чтобы удовлетворить свои грязные фантазии? Насколько я могу судить по вашим словам, всё произошло абсолютно добровольно и без применения силы. Если я не ошибаюсь, то добровольный секс не является преступлением. И хочу отметить, что вы угрожали мне убийством, чего я бы на вашем месте не делал. Хотя бы из-за того, что вокруг множество полицейских.
Тот задыхается от ярости и поворачивается к офицеру, который всё ещё стоит перед нами. Но тот лишь задумчиво хмыкает.
— Мне тяжело об этом говорить, судья Джерс, но парень прав. Никто из ваших дочерей не подвергся насилию. Согласно показаниям почти двадцати свидетелей они последовали за обвиняемой абсолютно добровольно. Ещё восемь человек подтверждают, что их участие в…действе, что произошло в задних помещениях ресторана тоже было полностью самостоятельным решением.
Восемь человек? Добавим этих двух девиц и получим оргию на одиннадцать участников, включая Эмили. На этот раз, механоид превзошла саму себя.
— Но как же… Кто будет отвечать за это? Как…
Свою мысль он до конца так и не формулирует — как я думаю, просто не знает, что сказать. А вот «мундир» мягким тоном добавляет.
— Вы можете обратиться с судебным иском к ресторану, в котором всё произошло. Намекнув на то, что они могли остановить добропорядочных девушек, которые перебрали и намеревались предаться животной страсти. Но я не вижу здесь никаких признаков проступка, которым следовало бы заняться полиции. Со всему уважением судья, но лучше вам отправиться домой, к своей семье.
Долгие десять секунду, толстый Джерс стоит на месте, сжимая кулаки и порываясь что-то сказать. Наконец шумно выдыхает и тяжело топая, устремляется к выходу. Вот и хорошо, одной проблемой меньше. Перевожу взгляд на старуху и та презрительно кривит лицо.
— Моя внучка может и сама виновата, что раздвинула ноги, как последняя шлюха. Но твои друзья отметились не только этим. Я слышала, что один из них, призванный что заперт в теле кота, публично призывал к всеобщему равенству и отмене привилегий аристократии. А ещё предлагал сжечь все бордели в империи, распустив их работниц по домам или перепрофилировав в швей. И было что-то о необходимости реформы системы образования, чтобы «исправить» человечество, переделав «бракованных» людей.
Рицерова же, гнилая пасть. Сэмсон снова взялся за своё. Только теперь его предложения стали куда более глобальными.
— Хочу отметить, что мой приятель, наверняка был сильно пьян. И в любом случае, это дело полиции, а не преступление против вашей внучки.
Старуха злорадно морщится.
— Нет, юноша. Тут вы не правы. Это дело для императорской канцелярии. Призванный, подстрекающий к бунту — я прямо чувствую запах государственной измены.
С трудом удерживаюсь, чтобы не скривиться. Старая гхаргова сука права. Такое сообщение, как минимум, будут обязаны проверить. И в процессе наверняка поймут, с кем столкнулись. Что означает конец нашей спокойной жизни. Раздражает тот факт, что остановить старуху будет сложно. Она может настрочить свой донос прямо сейчас, заехав по пути домой на телеграф. Тогда, как предпринять какие-то действия мы сможем не раньше утра, когда Сэмсон с Эмили придут в себя и снова будут представлять собой боевые единицы.
Как вариант, я могу пустить в дело артефакт стирающий память. Но сейчас, в окружении полицейских, это будет крайне глупым поступком. Да и применение магии наверняка зафиксируют следящие артефакты. Это же здание полицейского управления, в конце концов. Нужна иная тактика.
— Я признаю, что мои друзья потеряли контроль и позволили себе лишнего. Но задайтесь вопросом — кто они, раз за них поручился лично ректор Скарно? Или он бегает и улаживает личные вопросы каждого студента? Как вы считаете?
Та недовольно морщится, а я продолжаю напирать.
— Хотите попытаться усложнить их жизнь, пожалуйста. Но не думайте, что этот удар окажется без ответа. Достаточно установить слежку за вашим домом, влезть в голову прислуги, отследить все ваши контакты и наверняка окажется, что вы и сами замараны рицеровой кровью.
— Да как ты смеешь? Я виконтесса Савальц — не смей мне угрожать, юнец!
Вешаю на своё лицо уверенную улыбку. Надеюсь, получилось.
— Разве я угрожаю? Речь ведь исключительно о безопасности государства. И хочу заметить — вы, безусловно виконтесса и скорее всего считаете себя важной фигурой в Станвоксе. Но не стоит забывать, что это всего лишь небольшой провинциальный городок. Будь вы хёрдиссиней, я бы уже стоял на коленях, вымаливая прощение. Но в данном случае… Опасаться нужно скорее вам, чем мне.