арт. Вдоль окон в ряд примостилось еще что-то тяжело гудящее, отдаленно напоминающее столовские мясорубки, наверное, это были магнитные барабаны.
Привычного «плиточного» фальшпола не имелось, зато по периметру, как раз под установленной техникой, виднелись крышки «подпольного» кабель-канала. Судя по толстым пучкам, выходящим наверх, на меди тут не экономили. Один из щитов настила подняли, внутри… все оказалось выстлано медной фольгой, к которой через каждые полметра были припаяны оплетки многочисленных коаксиальных кабелей без внешней изоляции как тонких, так и толщиной в средний палец. На заземление коммуникаций в СССР ресурсов не жалели, делали так, чтобы работе не помешал даже близкий ядерный взрыв.
От созерцания отвлек Василий:
— Петр, знаешь, эта машина делает двадцать тысяч операций в секунду! — от такой откровенной рекламной штамповки у меня чуть перекосилось лицо, но Василий этого не заметил и продолжил воодушевленно: — Нет, представь только!
— Неплохо, — я мучительно пытался приветливо улыбнуться, — но для серьезных задач этого мало.
— Почему?! — Начальник ЭВМ от удивления замер с открытым ртом. — Мы пробовали, самые сложные тестовые задачи проходят меньше, чем за минуту.
— Да шучу, шучу, — спохватился я. — Какая тут память?
— На ферритовых кольцах. — Василий с готовностью открыл створку шифоньера. — Вот, два куба. По четыре тысячи слов в каждом.
— Что такое слово? — Вот никак не мог понять, какой вредитель так измеряет количество информации. — Это сколько в цифрах?
— В машинном слове БЭСМ-4 целых сорок пять разрядов! Больше, чем у многих других.
Попытался переварить информацию, почему не сорок восемь? Какое-то странное число, сорок пять — это чуть меньше шести байт. Значит, память что-то около двадцати килобайт. При этом веса в ней… такой модуль впору переносить вдвоем. Получается, что самая главная проблема нынешних ЭВМ не процессор, а оперативная память? Надо осмыслить это не торопясь, но уже ясно: следующее, что нужно закидывать в производство — микросхемы ОЗУ.
— Так… Значит, в слове почти шесть байт? Но почему не ровно?
— Что такое байт? — Василий удивленно посмотрел на меня.
— Это восемь бит, — увидел, что понимания в глазах все равно не возникло, продолжил: — от binary digit, двоичный разряд[207].
— А-а-а… Почему в байте именно восемь бит, а не десять?
— Потому… — Черт, это же просто традиция, которая пошла от IBM! — В США недавно так решили назвать самую близкую к десяти степень двойки.
Такое объяснение прошло «на ура», программисты про магию «двойки» слышали и Штаты уважали. Так что больше неприятных вопросов не задавали, наоборот, экскурсия продолжилась.
Периферия у БЭСМ основательная, не в каждый грузовик столько металлолома влезет. Четыре лентопротяга, каждый на два миллиона слов или двенадцать мегабайт, столько же магнитных барабанов по девяносто шесть килобайт, огромный ящик ввода перфокарт и стодвадцативосьмиколоночная «печаталка», оно же — барабанное АЦПУ. Особняком, за небольшой перегородкой, стояли две деревянные уродливые тумбы, промаркированные как ТТ-63. Спереди из них торчали уже привычные клавиатуры пишущих машинок, за стеклом на скошенной части лезла рулонная бумага распечатки.
— Что это, Василий? — Я не удержался от вопроса.
— Так телетайп, с него хотим вводить данные прямо из цехов, ТЭЦ-то большая. Специально из-за этого добавили их в заказ[208].
— Неужели… — до меня начало доходить, — по двухпроводной линии?
— Увы, трехпроводка. Нам пришлось две «хлорки» тянуть. Но до трехсот метров работает! Хотя знакомые говорили, если заменить внутри несколько резисторов, вполне потянет на километр.
Тут на меня наконец-то снизошло озарение: вот, оказывается, оно какое, недостающее звено эволюции компьютерных сетей! Полгода гадал, с чего начинать строить Интернет, и тут подарок в виде телетайпа, который можно использовать вместо удаленного рабочего места с монитором и клавиатурой. Заряжаешь рулон бумаги и начинаешь посылать в ЭВМ буквы и цифры. А она, что характерно, иногда на эти манипуляции отвечает. Вернее, должна — до момента демонстрации система не дожила, зависла. Наладчики, впрочем, крутились тут же, что-то паяли, смотрели, перетыкали. Кошмар и тихий ужас.
— И какова скорость обмена данными?
Василий смущенно начал ворошить документацию, удобно сваленную на крышку телетайпа. Но цифру нашел быстро.
— Пятьдесят бод, вроде так. Тут еще что-то про выход на тысячу двести бод пишут, но, наверное, это для модема…
— Что?! — Я едва сдержал крик: тут и модемы уже есть? — Что такое модем?
— Ну… Это если надо терминал далеко поставить и работать через телефонную линию. Даже в другом городе.
— Понятно…
Ни черта мне не понятно! Точно помню, ARPANET начался в тысяча девятьсот шестьдесят восьмом году с линий на две тысячи четыреста бод, а тут уже в СССР тысяча девятьсот шестьдесят пятого года есть тысяча двести! И чего они там, в США, три года сопли жевали? Да и местные спецы хороши — зачем извращения с терминалом на пятьдесят бод, быстрее цифры и буквы по телефону диктовать. Впрочем, о чем это я… Мониторов еще нет, все упирается в скорости Consul’а и пальчиков машинистки. Так… правильно: пятьдесят бит в секунду, делим на восемь, получается менее семи знаков в секунду. Быстрее просто не надо[209].
Но черт с ним, с терминалом — модемы уже есть!!! Завтра же, прямо с утра, затребую в главке пару экземпляров этих самых устройств. И горе им, если заявку попытаются похоронить — сразу напущу на них моего боевого слона, в смысле товарища Шелепина.
А пока надо бы переходить от техники к более приземленным материям. Народ на меня уже неодобрительно косился, и правильно: только плохой директор может встать между сотрудниками и накрытым столом. Не люблю скучные пьянки, но… Уж больно коллектив тут подобрался отличный, особенно если обращать внимание на внешний вид. Две трети — девушки. Так что отметили, пригласили наладчиков, дотащили закуски и еще раз отметили. Потом танцевали… Пока Катя не оттащила меня подальше от девушек.
Пришлось разговаривать с инженерами. Тем более что на языке у меня давно вертелся вопрос: где взять пишущую машинку с подключением к ЭВМ, типа «Консула», но чтобы была полная русско-английская раскладка, со строчными буквами. Уж слишком нечитабельно выглядели распечатки одними заглавными. Ответ меня ошеломил едва ли не больше, чем модем:
— Так ставьте две машинки, если порядок с фондами.
— Не понял — зачем?! Они все равно только с большими буквами!
— Что за беда? Литеры перепаять не сложно…
— А-а-а! — Я со щелчком задвинул на место челюсть.
Нет, ну как у меня зашорено мышление! Привык к принтерам, где все решается исключительно на уровне софта или модели. Мучился полгода, искал варианты… Оказывается, все придумано до нас, предки-то поумнее некоторых попаданцев оказались. Доказали в два счета, что в ЭВМ-строении шестидесятых не только о клавишах и программах надо думать. Паяльник и припой забывать тоже не следует.
Глава 9Борьба за качество, часы и музыка
В конце февраля случилось чудо — чип часов из RAVчика наконец-то «пошел» в опытном производстве. Но далось это совсем не легко.
Для начала, после моего очередного новогоднего вопля «о чистоте», Шелепин вызвал к себе Шокина и вставил ему необыкновенно мощный фитиль, или как там это называется на партийном языке. Результат не замедлил сказаться — работы начались с тридцатого декабря.
Гордые, как ежики, электронщики не поленились позвать для консультации сборщиков гироскопов[210]. До этого именно точное механическое производство считалось самым чистым в СССР, с показателем что-то около пяти частиц пыли в кубометре воздуха. Уж не знаю, какие именно частицы они при этом имели в виду, но, по моим ощущениям, требования нужно было усилить как минимум раз в десять[211]. В «Пульсаре» срочно, в авральном круглосуточном режиме, провели реконструкцию нескольких производственных залов. Ободрали все до кирпичей, затем облицевали по любимой строителями формуле 2П4С (пол, потолок и четыре стены) плитками полированного мрамора чуть ли не метрового размера. Так они стремились минимизировать количество швов. Стыки вообще подгоняли вручную, а потом выкладывали с промазкой краев жидким стеклом[212]. Все углы дополнительно заклеили полукруглыми «плинтусами» все из того же мрамора[213].
Говорят, после окончания работ Александр Иванович лично приехал на объект и провел госприемку перочинным ножом и белоснежным платком, как когда-то делали капитаны на флоте. После этого подрядчик переложил чуть ли не половину плит под далеко не шуточной угрозой расставания с партбилетом.
Окна заложили полностью, взамен установили герметичные светильники все с той же силикатной промазкой вместо резиновых прокладок. На пол постелили фальшпол из сваренных в мелкую решеточку полос нержавейки полуторасантиметровой ширины. Подачу очищенного воздуха с заданными влажностью и температурой организовали в чистую зону через широкие потолочные раструбы. Откачка велась со стороны пола, так что получался более-менее равномерный поток, идущий сверху вниз.
Отдельно готовили технологические жидкости. Даже вода требовалась не просто дистиллированная, а вообще деионизированная, с чистотой «пять девяток», или 99,999 %. Химикам, которые занимались всем этим хозяйством, пришлось выделить кучу квартир и отдельное общежитие[214].
В итоге площадь, ушедшая под сервисное оборудование, оказалась раз в десять больше, чем площадь оставшихся свободными помещений. Одними только фильтрами тонкой очистки забили половину этажа.