Борис поддержал под локоть:
— Ты в порядке?
— Нет. Но я справлюсь.
На память пришли слова тети Вали о терпении. Теперь оно пригодится ей как нельзя кстати. Терпеть боль и обиду, которые причинил любимый человек!
Мягкие ковры на полу заглушали шаги, но Соне казалось, что стук каблуков разносится по всему этажу. Если еще случаются чудеса, то сейчас провалится пол или ее унесет смерчем, чтобы она не дошла до номера, не постучала и ей не открыли дверь.
Борис зашел за угол и остановился у одного из номеров, явно не из дешевых.
— Хочешь, уйдем?
Он хотел этого не меньше ее.
Соня медленно подняла руку, постучала и стала ждать. Ее согревала маленькая надежда, что в номере никого нет…
ГЛАВА 15Предательство
— Кто там?
— Обслуживание в номерах.
Соня и сама удивилась, как спокойно и буднично прозвучал ее голос. Борис хмыкнул под впечатлением. Он думал, она сразу зальется слезами?.. Только у нее внутри все пересохло.
— Странно, мы ничего не заказывали…
Борис ничего не перепутал: это был голос Ани. Потом на пороге возникла и она сама, одетая в легкую, почти прозрачную тунику, под которой виднелось голое тело, красивое, холеное… Растрепанные волосы, смазанный макияж — остатки "роскоши" недавней близости так и бросались в глаза.
— Ты?..
Сначала она удивилась, потом растерялась. Соне пришлось слегка ее подвинуть, чтобы войти в номер.
— Прикрылась бы, простудишься.
— Ты откуда, как? — Аня нервно терла горло. Взгляд переместился на Бориса. — Отомстил, рад?
— Просто счастлив! — выплюнул тот.
— Кретин!
— Шлюха!
Соню мало интересовало, о чем они там спорили. Каждый шаг давался ей с большим трудом, как будто шла по проволоке над глубокой ямой с горящими угольями. Сносное развлечение для ада, в котором пребывала ее душа.
Номер был, конечно, шикарный — дорогая мебель, все стильно, модно, изящно. И среди изящества — разбросанные мужские и женские вещи. Она отыскала рубашку Трофима и усмехнулась: стоило наглаживать ее утром с такой любовью, чтобы он вечером вот так небрежно бросил под ноги тряпкой?
— Ань, кто там?..
От неожиданности Соня едва не выронила рубашку. Троха!.. Этот голос теперь будет сниться в кошмарах.
В спальне царил полумрак. Горели свечи на столиках возле огромной кровати, на которой раскинулся ее собственный муж. Он лежал на животе, едва прикрытый простыней. Лениво приподнялся, повернул голову и уставился на нее, словно она пришла к нему из кошмаров.
— Соня?..
— Не забыл мое имя? — Соня бросила ему в лицо рубашку. — Оргазм, судя по простыням, был просто мощный! Не пытайся говорить, знаю: это не то, о чем подумала, ты — это не ты, и вообще, я все придумала! Не вставай! — попросила она, когда Трофим принялся лихорадочно искать вещи. — Не одевайся, потом опять придется раздеваться. Я сейчас уйду, не буду мешать, только посмотрю на тебя… Запомнить тебя хочу, такого…
— Соня, дай мне объяснить!..
— Не в этой жизни.
К горлу подкатила тошнота. Пора уходить, пока ее не вывернуло наизнанку.
— Соня, не уходи! — Трофим дотянулся до ее руки и крепко сжал: — Ты ничего не поняла.
— Неужели? — вырваться не получалось. — Что тут понимать? Или вы занимались изобретением новой Камасутры?.. Отпусти, Трофим!
— Пожалуйста, выслушай меня!
Если человека запихнуть в сугроб головой и полить ледяной водой, ему не будет так холодно, как ей было сейчас. Внутри застыла ледяная глыба. А еще нужно добраться домой. И ребенок… Она должна в первую очередь думать о нем, а все остальное уже не важно.
— Отпусти…
— Пожалуйста!..
Он отпустил ее руку. Соня вышла из спальни, словно в тумане. Куда она идет?.. К выходу!
Возле двери застыли в страстном поцелуе Борька с Аней. Почему ее это не удивило?.. Соня постояла возле них и обронила, уходя:
— Желаю счастья в личной жизни!
Лифт долго не приезжал. Из номера, одеваясь уже на ходу, выбежал Трофим.
— Соня, подожди!
Она успела зайти в кабину лифта и закрыть двери. Домой… Впрочем, тот дом вскоре перестанет быть ее. Институт можно закончить заочно. Работу она найдет. А скоро будет не до работы вообще…
Развод… Соня вспомнила отца. Он не даст им развестись, но с Трофимом жить она не будет в любом случае! Она не сможет простить и забыть то, что видела.
— Соня!..
Он нагнал ее на улице, схватил за плечи, вжимая в себя, словно хотел, чтобы она перестала дышать. А разве она дышит?!
— Не смей прикасаться ко мне после того, как трогал ее!
Соню трясло. Трофим вскинул руки:
— Не буду! Давай куда-нибудь пойдем.
— Я и так иду — домой.
Трофим облегченно выдохнул:
— Вот и хорошо.
— Ты не понял: я иду собирать вещи, — охладила она его радость. — Домой поеду. А ты делай, что хочешь — вернись в отель. Впрочем, тебя там тоже, кажется, не ждут.
— Я рад!
Ей было все равно. Обойдя его стороной, Соня направилась к остановке автобуса. Пассажиров в салон набилось столько, что до нужного места она не доехала и дальше добиралась пешком. Трофим шел позади, не приближался, не пытался заговорить и правильно делал — она бы все равно не услышала.
Соня открыла дверь своим ключом и бросила его на тумбочку — за ненадобностью. Ходила по комнатам, собирая в охапку все, что хотела забрать. Вещей было много: четыре года совместной жизни никуда не денешь. Раскрытые чемоданы стояли на кровати, готовые принять жертвы. Она бросала в кучу брюки, туфли, костюмы, платья с вешалками и блузки, а Трофим вытаскивал их и вешал на место в шкаф. Все повторялось заново.
— Соня, постой, что ты делаешь?..
Она небрежно смахнула на пол свадебную фотографию — отлетела рамка, разбилось стекло, осыпая ноги осколками. Разбить счастье легко, склеить его невозможно!
Трофим наклонился, поднял фотографию и бережно очистил от острого крошева. Соня вспыхнула — он бы так раньше о семье думал!..
Внутри все горело, и не было средства, чтобы остановить жар.
— Соня, пожалуйста, успокойся. Ты сейчас сама не понимаешь, что творишь. Завтра все будет по-другому! Не ради меня, Соня, ради себя…
Его голос, нежный и мягкий, рвал остатки натянутых нервов. Соня постаралась отключиться, чтобы не слышать, не видеть, не чувствовать, не понимать ничего.
— Ну скажи, что я подлец! — требовал Трофим. — Накричи на меня! Ударь, только не молчи. Ну же, Соня!.. Ради бога!
Он бил себя по щекам ее ладонями. Соня моталась в его руках безвольной куклой. Остановился Трофим, когда по его губам прокатилась капля крови, по щекам Сони — слезы.
— Я все исправлю, только дай мне шанс!.. Последний раз.
Соня ушла в спальню и закрыла дверь на замок. Трофим не держал ее, но снова и снова подходил, касался пальцами закрытой двери, а Соне казалось, что он гладит ее плечи и грудь. Просто невыносимая боль!
Она села на пол, прислонилась к двери, просидела так почти всю ночь. В постель лечь не смогла — видела раскинувшегося в неге Трофима, его гладкую, потную кожу, ощущала исходивший от него запах любовной страсти.
— Соня, я знаю, ты слышишь меня, — донеслось из-за двери. — Не уходи… ничего не говори, мне будет достаточно, если ты выслушаешь меня. Я дурак!.. Мало, да?
Она закрыла глаза, но отключиться от голоса Трофима так и не смогла — он впитывался через поры кожи.
— Тебе трудно понять, простить меня, я и не жду, что это будет скоро. Но когда-нибудь… Я не хотел, так получилось. Какое-то затмение нашло. Это моя вина, только моя, она ни в чем не виновата.
Соня зажала уши ладонями, но все равно слышала почти все, что он говорил.
— Если хочешь, брошу институт, вернемся в деревню, родим детишек — у нас все будет хорошо. Иначе быть не может: я тебя люблю! Слышишь?.. Ну прости ты меня!
Последние слова он выкрикнул и стукнул кулаком по двери. Соня вздрогнула, словно на голову обрушилась божья длань. Не об этом ли говорила тетя Валя, призывая к терпению? А что еще она должна делать, молча глотать обиду и унижение, прощать измены, стирать из памяти увиденное и услышанное?.. У нее не получится. Правильно отец сказал, что ее вырастили по-другому, она гордая и сильная!
На раздумье у нее была целая ночь. Трофим сказал правду: она успокоилась и теперь смотрела на все иначе, хотя решения не изменила. Она не смогла бы остаться рядом с человеком, предавшим ее. Если бы это была другая женщина!.. Нет, не стоило обманывать себя, и тогда бы не простила, не простила бы боль, что исколола ее сердце насквозь раскаленными спицами.
Она уснула, сидя на полу и привалившись головой к кровати, где они провели столько счастливых ночей, где зачали ребенка.
Ребенок!.. Говорить о нем Трофиму, нет? Вопрос остался без ответа. Задетая гордость истекала желчью и советовала промолчать. Душа просила о снисхождении. В конце концов, в произошедшем была и ее вина: она столько думала о ребенке, забросила мужа, семью, дом, вот и получилось, что получилось.
Соня долго стояла утром перед дверью, не решаясь открыть замок — была уверена, что Трофим ждет ее. Так и получилось.
Он с трудом поднялся с пола — ноги от долгого сидения затекли и не слушались. Под глазами залегли темно-синие тени, на щеках за ночь выросла щетина. Мятый, потрепанный, похожий на побитую собаку и… бесконечно любимый и ненавидимый!..
— Привет…
Соня не ответила на протянутую руку.
— Не простила, — понял он.
Неужели он на это надеялся?
— Я уезжаю к себе домой. Отвезешь меня на вокзал?
— Нет! И не отпущу! Ты моя жена!..
Трофим осекся, потому что Соня рассмеялась ему в лицо.
— Поздно вспомнил!.. Вот…
Ее дрожащие пальцы вложили в его горячую ладонь обручальное кольцо.
— А ну надень обратно немедленно! Ты же потом сама будешь об этом сильно жалеть!
— Ничего, помучаюсь угрызениями совести. Больнее уже не будет.
Трофим сжал ее руку, пытаясь надеть кольцо Соне обратно.