Хлопнув дверью, я вышел из её палаты.
— Ной, прости меня! Я не хотела тебя обидеть! — услышал я её голос.
Ближе к вечеру мы прошли все виды обследований и множества тестов, в том числе и психологический ассоциативный, затем нас отправили на компьютерную томографию мозга, чтобы проверить центрально-нервную систему, и только после этого нас отпустили по палатам.
Эбенезер зашёл ко мне, когда я уже мечтал побыстрее уснуть и проснуться на следующий день, чтобы наконец-то сбежать из этого места.
— Ной, у меня хорошая новость и плохая, — сказал он, читая что-то в папке, которую держал в руках.
Я лишь повёл бровью.
— Начну с хорошей, — сказал он, сняв свои очки. — С вами всё отлично! Нет никаких внутренних изменений, и, что самое важное, их не должно последовать, — затем он набрал в лёгкие побольше воздуха и продолжил: — А вот с вашей сестрой дела обстоят совсем иначе. Отклонения у неё, как я и полагал, всё же имеются, но могу вас уверить, что это не так страшно, как думается на первый взгляд. Ассоциативный тест смутил наших докторов, поэтому с ней немного поработают, и, думаю, через дня четыре её отпустят.
— Всё это время она будет здесь?
— Нет, конечно же. Нам нужно будет поехать обратно в город. Как я и сказал, здесь лечения не проводят, только обследования. Так что завтра мы уже можем вас отпустить. Сестра ваша поедет с нами. Я буду поддерживать с вами связь всё то время, пока она будет находиться в клинике. Вам не стоит волноваться по этому поводу.
— Я могу позвонить?
— Завтра вам представится такая возможность.
— У меня будет возможность навещать Лили?
— Безусловно, но только в часы приема посетителей. Я вас со всем этим ознакомлю. А сейчас отдыхайте. Завтра после обеда вы будете уже дома, мистер Паттерсон, — сказал он с противной улыбкой на лице и удалился.
Интересно, Лили уже знает, что ей придётся ещё некоторое время помучиться?
— Лили, не спишь? — спросил я, открыв дверь в её палату. — Мне можно войти?
— Да, входи, — присела она на постели. — Ты уже знаешь? Меня собираются лечить, — сказала она дрожащим голосом.
— Да, знаю, Хитклиффор заходил. Он сказал, что это не так серьёзно, как предполагалось изначально, поэтому лечение будет недолгим. Четыре дня — и ты свободна, — сказал я, вытирая её одинокую слезинку, — Я буду приезжать к тебе каждый день!
— Ты прав! Я вытерплю. Я постараюсь даже привыкнуть к этим ужасным башмакам.
— Башмаки и правда ужасные, — улыбнулся я ей. — Постарайся поспать, Лили! Я буду в своих королевских апартаментах, если потребуется.
— Доброй ночи!
Я засыпал с мыслями о том, что скоро всё это закончится. Сестра будет здоровой, и никто больше не посмеет нам с ней надоедать, но погрузился в сон я всё же благодаря мыслям о Хлое. Я всего-навсего меньше суток без неё, без её глаз, звонкого смеха и прикосновений, а мне уже катастрофически её не хватает. Уже завтра я с ней увижусь. Я твёрдо решил для себя, что заставлю её переехать ко мне. Мне нужно, чтобы она была всегда рядом со мной, мне недостаточно того, что она заполняет всё моё сердце и душу, мне хочется, чтобы она заполнила собой все моё пространство. Я хочу, чтобы моя постель всегда пахла только ей, хочу, чтобы её вещи были разбросаны по всем углам моей комнаты, чтобы я постоянно везде на них натыкался. Хочу каждое утро вместе готовить и завтракать, хочу рисовать её, я наконец-то хочу взять в руки кисть, и после такого долгого перерыва моей первой картиной будет портрет Хлои, которую я расположу в своей комнате. Завтра же займусь этим вопросом. Решено.
Глава 12.
Меня потревожил звонок в дверь. Я была удивлена, когда посмотрела на часы, так как был уже практически полдень, а меня даже никто не соизволил разбудить. Я быстро спустилась на первый этаж и убедилась в том, что дома никого не было. Открыв дверь, я увидела перед собой Курта.
— Привет, Хлоя, — сказал он, вертя ключами перед собой. — Я приехал за машиной. Ной и Лили уже уехали?
Всё ещё сонная, я прищурилась от яркого солнечного света и прочистила горло.
— По всей видимости, — жестом пригласила его войти. — Странно. Ной меня даже не разбудил.
Глянув на Курта, я заметила, что на нём лица не было, он был чрезвычайно напряжённым и в какой-то степени даже опечаленным. Мы прошли на кухню, и я заварила нам кофе, он был нам весьма кстати, похоже, не только меня в этом доме нужно было взбодрить.
— Не переживай, Курт! С ними всё будет хорошо.
Он перевёл взгляд на меня и какое-то время обдумывал, что сказать, затем громко вздохнул:
— Ты знаешь, а ведь она мне по-настоящему нравится!
В этой жизни меня уже ничем не удивить.
— Вот и скажи ей. Признайся, когда она вернётся, — похлопала я его по плечу. — Не нужно таить это в себе, как когда-то это делал Ной.
— Ты права, — застенчиво он улыбнулся. — Я во всём признаюсь! Как только увижу её, я всё ей скажу. Пусть даже если она меня пошлёт после всего сказанного, я всё равно это сделаю.
— Как здорово! — похлопала я в ладоши. — И я уверена, семечко где-то в её сердечке уже посажено. Просто, сам понимаешь, проблемы, которые на неё навалились, не давали в полной мере ему прорости.
Ещё какое-то время мы с Куртом поболтали, дожидаясь эвакуатора, затем он забрал машину и уехал к себе. Я осталась дома совсем одна. После завтрака я позвонила бабушке, чтобы та не волновалась за меня, потому как я хотела ещё некоторое время побыть здесь, в месте, где мы с Ноем проводили большую часть времени. Я поднялась в его комнату, и мой взгляд сразу же упал на прикроватную тумбу, где лежал свёрнутый листок бумаги. И как я сразу его не заметила? Я подошла к тумбе, взяла листок, и, развернув его, моментально узнала красивый и ровный почерк Ноя.
«Дорогая моя Хло,
Честно признаться, я бы не посмел тебя разбудить. Расставание даже на такой короткий промежуток времени для меня чрезвычайно болезненно, а если ты будешь меня провожать, то есть вероятность того, что я никуда не смогу от тебя уехать.
Малышка, ты, скорее всего, и так всё знаешь, но я вдруг понял, что ни разу не писал тебе настоящие любовные послания, в век интернета всё это как-то изжилось, поэтому я решил исправиться и написать тебе нечто особенное, изложить на бумаге всё то, что теплится в моей душе. Я был бы очень рад, если ты оценишь мой жест. Всё потому, что ты даже не представляешь, насколько глубоко впиталась в меня, ничто и никогда не сможет заставить меня не думать о тебе. Где бы я ни был и что бы я ни делал, все мои мысли только о тебе, я как наркозависимый, жаждущий дозы твоего нежного прикосновения, твоего завораживающего взгляда, твоего звонкого голоса и твоих сахарных губ. Ты стала моим спасительным разрядом тока, когда сердце уже отказывалось биться вхолостую, оно узнаёт только тебя. А как иначе ещё объяснить это приятное покалывание в груди, когда кто-то произносит твоё имя? Всякий раз, когда я вижу тебя, я растворяюсь в тебе до самых кончиков пальцев. Ты скрасила своими яркими красками всё моё настоящее, моё будущее, и я уже не представляю его себе без тебя. Ещё совсем недавно я не понимал, как в самый паршивый день ты умудряешься поднять мне настроение одним лишь своим присутствием, но теперь я знаю, всё потому, что ты — источник всех моих надежд, ты — мой индикатор чувств, эквалайзер моего настроения, моя вечная батарейка, заряженная любовью до краёв. И чтобы стать самым счастливым человеком, мне достаточно лишь протянуть руку к тебе и убедиться в том, что ты рядом. Я могу дышать лишь тобой, жить лишь тобой, грезить лишь о тебе, хотеть лишь тебя. Ты — моя мечта и ВСЕГДА ею будешь. Ты — любовь моя и НАВЕЧНО ею останешься. Ты — моё всё, и НИКОГДА это не изменится. Ты — моё Всегда. Навечно. Никогда.
Я люблю тебя и НИКОГДА не перестану.
ВСЕГДА и НАВЕЧНО, твой Ной»
О, мой бог. Ещё никогда слова, написанные на бумаге, не могли растрогать меня так, чтобы начать реветь от счастья. Эти слова, они тронули меня до глубины души, они проникли во все уголки моего разума и, я уверена, прочно засели в моей памяти. Я перечитала письмо ещё несколько раз, впитывая в себя каждую букву, запоминая каждый знак, я легла на кровать и ещё долгое время смотрела на него, в это мгновение мне так захотелось обнять Ноя, прижать к себе и больше никогда и никуда не отпускать. Но всё, что у меня есть в настоящий момент, — это его письмо и моя безграничная любовь к нему. Я прижала письмо к груди и начала мечтать о нашем совместном будущем. Какое оно может быть? Разве это так важно? Ведь главное, чтобы рядом был этот замечательный человек, такой романтичный и такой трогательный, такой сильный духом и такой заботливый, такой привлекательный и талантливый и такой мой. Весь мой. Кто бы мог подумать, что я так легко смогу найти своего человека, да мне и искать его толком не пришлось, он был рядом со мной практически всю мою сознательную жизнь.
Я слишком глубоко ушла в мечтания, что даже не заметила, как наступил вечер. Когда я пришла к себе домой, мне хотелось снова вернуться в тот наш маленький мир, в котором мы наслаждались друг другом, любили друг друга. Я бы хотела уснуть сегодня в его постели, на его подушке, окунувшись в аромат его тела, которым пропиталась вся его комната. Но бабушку тоже можно было понять, ей, скорее всего, одиноко находиться дома по вечерам, поэтому я буду сегодня примерной внучкой и проведу вечер с бабушкой, может быть, мы даже что-нибудь с ней испечем. Мы давно этим не занимались, что я даже соскучилась по бабушкиным особенным кулинарным рецептам.
Я поднялась в свою комнату, достала с полки свой альбом и бережно вложила в него письмо Ноя. В этом альбоме хранится всё самое ценное моему сердцу. В нём фотографии моих родителей, наши с Ноем фотографии с бала. Я даже фотографии с телефона, сделанные на крыше после бала, распечатала потому, что я не могла не поместить их в свою книгу памяти, ведь именно в тот самый момент Ной признался мне в своих чувствах. Теперь и письмо будет там храниться, именно там ему и место. Надеюсь, это не последнее его послание ко мне, когда он вернётся, я хочу сделать это нашей традицией. Я подумала, что тоже напишу ему письмо, ведь раньше было принято отвечать на письма. Окрылённая мечтами, я так и сделала — я написала ему письмо.