– Улечка, дорогая, здравствуй! – вскричала Шишкина и приветственно раскинула объятия и прижала к своей пышной груди. Ульяна пискнула и сдержано улыбнулась, искренне надеясь, что причину появления тут придется объяснять с глазу на глаз, а не в присутствии целлулоидной красотки, все еще торчащей в дверях.
– Здравствуйте, Ольга Анатольевна, – сдавлено поздоровался Ульяна.
Шишкина, наконец, оторвала ее от груди и даже сделала шаг назад, щурясь, словно в прицел.
– Посвежела, загорела. Выглядишь на двадцать лет. Это я тебе как специалист говорю. И загар какой… Ах, ах… Явно не на балкончике сидела.
Ахала она словно Изнуренков из «12 стульев», всегда преувеличено и гротескно, но ей это почему-то невероятно шло, и никогда не было ясно: то ли она действительно восхищается, то ли прикидывается.
– Ольга Анатольевна, чай подать? – вежливо спросила красотка.
– Подай, – царственно согласилась Шишкина. – У нас дивный чай. Привозят из Китая, очень полезен для цвета лица. Эффект поразительный. Или, может, тебе кофе? Кофе у нас тоже отменный, но чай лучше…
– Все равно, – буркнула Ульяна.
– Леночка, тогда чай. И что-нибудь вкусненькое нам, да? Вкусненькое и легонькое, а то с нашими вип-гостями я скоро разжирею, как корова. Не поверишь, но каждый лезет с угощением. Конфетки, тортики, коньячок. Холодильник забит на год вперед. И хоть бы кто-нибудь принес колбаски! Буженинки! Рыбки копченой!
– Я принесу, – пообещала Ульяна. Шишкина махнула пухлой ручкой и захохотала басом.
– Да ладно. Что ты, думаешь, мы тут голодаем? Просто от этих кондитерских изделий и бухла и правда деваться некуда.
Вернувшаяся с подносом Леночка быстро расставила на столе-монстре чашки, блюдца, корзиночки с печеньем и фруктами. В это время Шишкина деликатно расспрашивала, где Ульяна отдыхала. Однако, стоило администратору уйти, как с лица Ольги Анатольевны сошла сладенькая улыбочка.
– Ну, рассказывай, чего там у тебя стряслось? – серьезно спросила она. Ульяна вздохнула и принялась рассказывать. Пока она говорила, описывала симптомы, Шишкина молчала, барабанила пальцами по столу и прихлебывала из чашки.
– Так ты опухоль на курорте обнаружила? – спросила она.
– Да. Правда, еще до отъезда Сашка говорил, что у меня грудь как-то сморщилась, но я не придала значения.
– И с такими симптомами ты продолжала жарится на солнце? – возмутилась Шишкина. – Молодец. Надо было для верности еще в Чернобыль съездить на экскурсию. Чего ж ты бестолковая-то такая?
Ульяна уныло пожала плечами.
– Я думала, если это ерунда, все как-то само пройдет. А если это серьезное, то день-два погоды не сделают.
– День-два, – передразнила Шишкина. – Говоришь, как будто у тебя девять жизней, как у кошки. Ладно, давай, раздевайся, я тебя сейчас осмотрю. Вон в ту дверку проходи.
Оказалось, что в кабинете главврача была еще и смотровая, где все было просто, чисто и серьезно. Ульяна стянула блузку, сняла лифчик и внимательно осмотрела чашечку. На белоснежной материи виднелось бурое пятно, величиной с копеечную монету.
Шишкина появилась через минуту, на ходу надевая белый халат. Натянув перчатки, она повернула голую по пояс Ульяну к яркой лампе и стала сосредоточенно мять ей грудь, давить пальцами в подмышках. Ульяна морщилась и терпела. Нащупав плотное новообразование, Шишкина чуть заметно нахмурилась.
– Это рак, да? – дрожащим голосом спросила Ульяна.
– Да черт его знает, – ответила Ольга Анатольевна, словно забыв, что разговаривает с пациенткой. – Это все что угодно может быть. Мастопатия, например, фабриоденоз или внутрипротоковый папилломотоз. Я же тебе не святой дух пальпированием диагноз поставить. Анализы надо делать. Болит грудь-то? А температура есть? Пойдем-ка, сделаем УЗИ. Ну, а если потребуется, приедешь еще раз.
Увидев перевернутое Ульянино лицо, Шишкина добавила уже мягче.
– Да не волнуйся ты так. Даже если это злокачественное образование, его можно вылечить. Ну, а если киста, так и подавно, вырежем. Даже шрама не останется. Одевайся, и пойдем, сделаем пару анализов. Все хорошо будет, я тебе обещаю…
Ульяна оделась и покорно пошла следом за Шишкиной по гулкому коридору. Классическая музыка все еще играла где-то в недрах этого гигантского здания, а она все крутила в голове блатную песню про несчастную Олю, на похороны которой всем миром собирали васильки. Куплет, а может два, выпали из памяти, и Ульяна никак не смогла вспомнить, за что же милый решил расправиться с возлюбленной. Пока медики делали анализы, она вспоминала, да так и не вспомнила, в чем было дело. И только прилипчивая мелодия все зудела в голове, как муха.
– Молодец, – сказала сопровождавшая на все процедуры Шишкина. – А теперь езжай домой и ни о чем не волнуйся. Как только все будет готово, я позвоню. А, может, у нас в стационаре полежишь?
Ульяна отрицательно покачала головой.
– Ну, как хочешь. И не психуй. Еще ничего не известно.
Она думала, что не психует. И вообще держит ситуацию под контролем, но когда на полдороге домой едва не тюкнула впереди стоящий автобус, поняла, что вот-вот разрыдается. Остановившись в неудобном месте, Ульяна несколько минут сидела в машине, не в силах даже выключить мотор. В животе вдруг заурчало.
Надо поесть. Утром с расстройства она не поела. Половинка тоста не в счет, а потом только в клинике выпила чашку чая со странным травяным вкусом, не прикоснувшись ни к печенью, ни к фруктам. Чашка кофе придаст сил, да и салатик какой не повредит.
Можно подумать, ей что-то может повредить!
Ульяна хмыкнула и покрутила головой, выискивая кафе или ресторанчик, заодно пытаясь определить, куда заехала. Оказалось, она совсем недалеко от дома и по большому счету могла бы потерпеть с полчаса и пообедать в спокойной обстановке. Но дома, кажется, совсем не было ничего съестного, кроме остатков супа. А если Сашка проснулся, то и остатков нет.
Ресторан был рядом, а прямо напротив фитнес-центр, куда Сашка ходил заниматься и даже пытался заставить это делать Ульяну. Но, пробегав пару минут на беговой дорожке, она плюнула и ушла в ресторан, заедать расстройство уткой по-пекински.
Очки, которые она вроде положила в сумку, никак не находились. Ульяна раздраженно копалась в черной дыре кожаного нутра, где пропадало все: мобильный, помада, кошелек, и вот теперь очки. Те все не находились. Раздраженно вытряхнув содержимое на соседнее сидение, Ульяна с недовольством поняла, что очков, любимых, от D&G нет. Наверняка остались в клинике, и где-нибудь на стойке рецепшна их уже примеряет ногастая Леночка, рассказывая про дуру-телезвезду, разбрасывающую направо и налево брэндовые вещи.
– Росомаха, – с сожалением констатировала Ульяна. – Маша-растеряша. Третьи очки за лето. Хоть привязывай…
Она сгребла барахло обратно в сумку, заглушила двигатель, открыла дверь и уже ступила одной ногой на тротуар, когда бросила на себя взгляд в зеркало заднего вида.
Очки, как миленькие, торчали на лбу.
Пару мгновений Ульяна смотрела на себя, а потом нервно рассмеялась. Вот до чего ее довела проклятая опухоль. Себя уже не помнит.
От обнаруженной пропажи настроение сразу улучшилось. Ульяна стала выкарабкиваться из охлажденного кондиционером автомобиля, когда к дверце подлетела девица лет двадцати пяти, яркая пышногрудая блондинка, в коротеньком платьице и высоченных шпильках, от которых ноги казались еще длиннее.
– Сашенька, любимый, – воскликнула блондиночка, раздвигая губы в радостной улыбке.
Солнце слепило, отражаясь от лобового стекла и сверкающей черным лаком дверцы. Немудрено, что вышагивающая на своих ходулях красоточка не увидела сидящего внутри авто.
Ульяна поднялась. С точки зрения роста блондинке она в пупок дышала. Улыбка, сиявшая на лице ногастой красотки, мгновенно полиняла. Она с недоумением перевела взгляд с Ульяны на автомашину, а потом, надув губы, произнесла с холодком:
– Ой, я, наверное, ошиблась.
– Наверное, – мрачно ответила Ульяна и прошла в ресторан, стараясь не оглядываться, хотя очень хотелось. Взгляд блондинки сверлил затылок, отчего хотелось повернуться и рявкнуть что-нибудь в духе: «Пошла на хрен, кобыла!» Ульяна подавила в себе животное желание нахамить и юркнула внутрь, но в зал, куда настойчтво приглашал метрдотель, не пошла, встала у зеркала и, делая вид, что поправляет прическу, покосилась в завешанное прозрачной органзой окно.
Сквозь зашторенные стекла она увидела, как блондинка куда-то звонит, поминутно оглядываясь то на машину, то на ресторан. Вытащив телефон, Ульяна набрала Сашкин номер.
«Ваш звонок находится в режиме ожидания», – проинформировал равнодушный механический оператор. Ульяна криво усмехнулась и прошла в зал. Навязчивая мелодия, вроде отпустившая во время поездки, ударила в висок, словно злобный дятел.
…Милый достал вдруг кинжал.
Низко над Олей склонился.
И васильковый венок
Из Олиных рук покатился…
Пока готовился ее заказ, она тупо смотрела в окно на ползущий поток машин, придавленный сверху августовским маревом, и шепотом напевала забытую песенку, сочиненную неизвестным автором в кособокой трагичной пародии на Шекспировского «Отелло», народный хит, который так никто и не перепел с большой сцены. Не заслужила, как видно, история кончины Оли всеобщего признания. Официанты, конечно, узнали, сволочи, и косились из-за угла, глядя, как она грызет утку по-пекински, размазывая по лицу слезы разочарования и ярости.
Спустя два дня Ольга Анатольевна перезвонила и мягко попросила приехать. От ее вежливости Ульяну затошнило, поскольку она прекрасно понимала, что происходит. Анализы были плохими, но для полной картины нужно было пройти еще ряд обследований, включая биопсию. Скрипя зубами от страха, Ульяна вытерпела все, и уехала домой в слезах, хотя Шишкина настойчиво предлагала остаться в стационаре, полежать хотя бы пару дней, а когда поняла, что та не останется, вызвала водителя, который отвез Ульяну домой. Результаты биопсии должны были подготовить в кратчайшие сроки, но, ни Ульяна, ни Шишкина уже ни в чем не сомневались. В тоне Ольги Анатольевны чудилась фальшивая бодрость, которую легко было засечь натренированным ухом.