е. Туда прибыло начальство и приказало нам немедленно перекрыть железную дорогу для воинских эшелонов бывших союзных стран, которые направлялись в Западный Берлин. Действовать решили так: эшелон останавливается, я должен буду передать требование их начальнику, что наши таможенники будут проверять их вагоны — нет ли в вагонах мешков со старыми деньгами и немцев, которых, мол, они везут нелегально в Берлин. В случае отказа досмотра — мы должны были вернуть эшелон обратно в Гельмштедт (английская зона).
Помню такой случай. Из Гельмштедта приближается английский эшелон, который ранее проходил через Мариенборн не останавливаясь. Перед ним вдруг зажигается красный свет. Эшелон останавливается. Я предъявляю вышеуказанные требования начальнику — английскому лейтенанту. Тот отказывается и идет докладывать вышестоящему начальству. Выходит из вагона бригадный генерал. Я его приветствую и повторяю по-английски то, что сказал лейтенанту. Генерал отвечает, что это произвол, нарушение соглашений и т. п. И тут я использую уже свои «дипломатические» способности, а вы, мол, разве не нарушили предыдущие соглашения? Генерал ссылается на то, что денежная реформа — это дело немцев и к союзникам не может быть претензий. Мы вместе с генералом прохаживаемся по пустынному перрону. Из вагонов на нас направлены фотоаппараты — запечатлевают исторический момент. В конце концов генерал говорит мне, улыбаясь, ибо хорошо понимает, что не может такую самостоятельность проявлять какой-то лейтенант:
— Да, вы такой же упрямец, как и Молотов!
— Сэр! Господин генерал! Молотов — министр иностранных дел, а я только солдат. Солдат есть солдат.
И вот уже паровоз задним ходом толкает эшелон снова в английскую зону. Этому событию было посвящено много внимания в западной прессе, где появились снимки и статьи. В газетах красочно описывалось, как русский лейтенант требовал от англичан разрешения на проверку вагонов и как бесцеремонно закрыли русские границу.
Через пару дней подобная процедура была проведена и на автостраде. Здесь я заявлял всем водителям и офицерам трех западных держав, что впереди на автостраде вышел из строя мост. На их возражения, что вот же из Берлина идет автотранспорт, я отвечал, что вышла из строя полоса, что идет на Берлин, а обратно функционирует. И смех и грех — все понимали, о чем идет речь, но я говорил: приказ есть приказ. На вопросы, а почему немцы проезжают в Берлин, я отвечал, что для них организован объезд. Тогда «союзники» задавали вопрос, а почему и их нельзя пустить в объезд. Тут же следовал мой ответ: «В соглашениях, подписанных между сторонами, вы не имеете права съезжать с автострады. А соглашения, сами понимаете, как закон, нужно выполнять буквально. Когда было остановлено движение по железным дорогам и автострадам, союзники организовали так называемый «воздушный мост» в блокированный Западный Берлин. Нужно отдать должное: союзники весьма успешно перебрасывали грузы в обе стороны на военнотранспортных самолетах. Однако экономическое положение самых широких слоев населения Западного Берлина резко ухудшилось. Ситуация становилась угрожающей. В течение июля и августа положение в городе и на международной арене обострилось до предела. 17 августа 1948 года западноберлинская газета «Социал-демократ» напечатала зловещую фразу: «Берлин стоит войны».
В сентябре того же года часть депутатов берлинского городского собрания (по указке западных оккупационных властей) перенесла заседания в английский сектор, и таким образом было разрушено единое городское представительство. В декабре с одобрения тех же властей в Западном Берлине были проведены сепаратные выборы в городской парламент и была создана особая западноберлинская администрация. Но, несмотря на громадную напряженность, военного столкновения не произошло. Напомню читателю, что в это время в распоряжении Советского Союза были уже и реактивные самолеты. Благодаря настойчивым усилиям прогрессивной общественности всего мира стало возможным соглашение об урегулировании ряда вопросов по Берлину и снятии транспортных ограничений, а 12 мая 1949 года возникший «берлинский кризис» был в основном преодолен.
Дж. Ф. Даллес, будущий госсекретарь США, высказался об этом так: «Ситуацию в Берлине можно было бы разрядить в любое время… Однако нынешнее положение очень выгодно для США с точки зрения пропаганды. Мы завоевываем славу спасителей населения Берлина от голодной смерти, а вся вина ложится на русских, принявших заградительные меры».
29 мая 1949 года вступила в силу в Западной Германии конституция, а государство получило наименование Федеративная Республика Германия. Затем в августе были проведены выборы в бундестаг. 20 сентября правительство во главе с К. Аденауэром приступило к своим обязанностям. Подготавливавшийся длительное время западными оккупационными державами раскол Германии стал совершившимся фактом.
Вопреки решениям Потсдамской конференции, США, Великобритания и Франция на основе своих оккупационных зон создают сепаратное Германское государство — ФРГ, ориентированное на противостояние с Советским Союзом. Как справедливо отмечал министр иностранных дел А. А. Громыко: «Германия расчленена не с востока, а с запада». При поддержке ведущих западных стран, под наблюдением которых осуществлялась разработка Конституции ФРГ, в нее включили статью 116, гласившую, что «немцем является каждый, кто имеет немецкое подданство, а также беженец, равно как и изгнанный немецкого происхождения… нашедший приют на территории германского рейха по состоянию на 31 декабря 1937 года»…
Спустя много лет мне стала известна суть операции, в которой довелось лично участвовать. «Берлинский кризис» по замыслу И. В. Сталина, был как ответная реакция на действия Запада. Вот что пишет об этом генерал-лейтенант НКВД П. А. Судоплатов, один из руководителей разведки органов безопасности, занимавшийся тайными операциями за рубежом, включая ядерный шпионаж, в своей книге «Разведка и Кремль»: «Когда началась «холодная война», Сталин твердо проводил линию на конфронтацию с США. Он знал, что угроза американского ядерного нападения до конца 40-х годов была маловероятна. По нашим данным, только к 1955 году США и Англия должны были создать запасы ядерного оружия, достаточные для уничтожения Советского Союза.
Информация Фукса и Маклина сыграла большую роль в стратегическом решении советского руководства поддержать китайских коммунистов в гражданской войне в 1947–1948 годах. Мы располагали данными, что президент Трумэн рассматривает возможность применения атомного оружия, чтобы не допустить победы коммунистов в Китае. Тогда Сталин сознательно пошел на обострение обстановки в Германии, и в 1948 году возник берлинский кризис. В западной печати появились сообщения, что президент Трумэн и премьер Англии Этли готовы применить атомное оружие, чтобы не допустить перехода Западного Берлина под контроль СССР. Однако мы знали, что у американцев не было нужного количества атомных бомб, чтобы противостоять нам одновременно в Германии и на Дальнем Востоке, где решалась судьба гражданской войны в Китае. Американское руководство переоценило нашу угрозу в Германии и упустило возможность использовать свой ядерный арсенал для поддержки китайских националистов… Для Сталина победа коммунистов в Китае означала громадную поддержку его линии в противоборстве с США. Я хорошо помню, что стратегия Сталина сводилась к созданию опорной оси СССР — Китай в противостоянии западному миру.
В августе 1949 года мы испытали свою первую атомную бомбу. Это событие подвело итог невероятным напряженным семилетним трудам. Сообщения об этом в нашей печати не появилось — мы опасались превентивного ядерного удара США. По крайней мере, так мне говорил помощник Берия по атомным вопросам генерал Сазыкин. Поэтому сообщение об этом в американской печати 25 сентября 1949 года вызвало шок у Сталина, руководства атомным проектом и в особенности у отвечавших за обеспечение секретности атомных разработок. Но первая реакция — американской агентуре удалось получить данные о проведенном испытании. Если мы проникли в Манхэттенский проект, то нельзя исключать аналогичные действия американской разведки. Ко всеобщему облегчению, примерно через неделю наши ученые сообщили, что научные приборы, установленные на самолетах, при регулярном заборе проб воздуха могут обнаружить следы атомного облака в атмосфере. Объяснения ученых позволили органам безопасности избежать обвинения в том, что американской разведке удалось внедрить своего агента в круги создателей отечественного атомного оружия…»
Словом, при всем драматизме ситуации мы радовались тому, что американцам уже не так просто будет нас шантажировать. И это была еще одна выдающаяся победа советского строя и конечно же И. В. Сталина, для которого честь государства, его интересы, безопасность народа не были пустыми словами.
И вот уже тогда, почти сразу же после окончания войны, бывшие наши союзники, солдат я конечно же не имею в виду, начали оказывать всяческую поддержку врагу, которому еще вчера противостояли на огневых рубежах, рискуя быть искалеченными или вовсе убитыми.
В формировании новых отношений между советским и немецким народами была поддержка Советским Союзом демократических сил Германии в Контрольном совете, на заседаниях Совета министров иностранных дел СССР, Англии и Франции, на многих международных конференциях. В 1946–1949 годах СССР неоднократно выступал с предложениями о выработке мирного договора с единым демократическим Германским государством, который должен был содержать необходимые положения о том, чтобы никогда больше с немецкой земли не была развязана новая война или не исходила опасность таковой для народов Европы. В марте — апреле 1947 года на московской сессии Совета министров иностранных дел союзников СССР выступил за безотлагательное образование центральных немецких административных департаментов и разработку демократической конституции представителями демократических партий, профсоюзов, других антифашистских организаций и правительств немецких земель (ландтагов). Что касается западных союзников, то они, несмотря на договоренности в Тегеране, Ялте и Потсдаме, вели дело к восстановлению в своих зонах оккупации господства тех же си