двиг Н. Гундобин был награжден орденом Ленина.
Алексей Глоба рассказывал, что после окончания Чугуевского авиационного училища ему присвоили звание сержанта. Осенью 1941 года попал в 590-й истребительный авиационный полк, который в то время базировался в районе Батайска.
Особенно запомнилось первое боевое дежурство: охрана железнодорожного узла от налетов вражеской авиации. Оповещения о предстоящем налете вражеских самолетов не было. Вылетали на перехват одиночных бомбардировщиков только тогда, когда видели в небе самолет противника, кружились над железнодорожным узлом, так как не могли догнать противника, который имел большую скорость, чем наш истребитель И-16. Злость брала, но что-либо изменить мы были не в силах!
При обороне Ростова-на-Дону полк штурмовал противника. Приходилось в то время делать до десяти вылетов в день, несли большие потери от зенитной артиллерии и истребителей противника. После освобождения города в 1941 году на одном из полевых аэродромов было захвачено несколько исправных немецких самолетов «Ме-109». Командование приняло решение: обучить группу летчиков летать на этих истребителях, чтобы изучить его сильные и слабые стороны.
Создали спецгруппу, ее возглавил майор Телегин, а 590-м полком стал командовать майор Соколов. В составе спецгруппы был и заместитель командира авиаэскадрильи нашего полка капитан Виктор Попов. Александр Иванович Покрышкин, впоследствии трижды Герой Советского Союза, летал в этой же группе. Виктор Попов быстро освоил «мессершмитт». В то очень трудное время он совершал на нем разведывательные полеты, добывая ценные сведения.
Однажды, возвращаясь на «Ме-109» с боевого задания, Попов совершил вынужденную посадку. Обычно он перелетал линию фронта на большой высоте, часто в облаках. В этот раз мотор «Ме-109» начал давать пере-, бои над территорией, занятой противником. Летчик был вынужден планировать, перелетая фронтовую линию на низкой высоте. Немцы, видимо, подумали, что их самолет заблудился, и сначала открыли предупредительный огонь, а затем, увидев, что тот летит на восток, стали стрелять на поражение. Попову все же удалось посадить самолет в поле, рядом с каким-то селом. Вскоре его окружили женщины и подростки, вооруженные «подручными средствами». Когда же они услышали, что летчик говорит по-русски, то приняли его за предателя, и дело чуть не закончилось трагедией.
Спасла Попова находчивость. Он стал убеждать своих «конвоиров», что он был сбит над территорией, занятой противником. Там ему, мол, удалось захватить немецкий самолет и перелететь к своим.
Вскоре прискакавшие кавалеристы отвезли летчика сначала в свой штаб, а оттуда доставили на аэродром. Он снова продолжал летать на И-15, а 25 июля 1942 года капитан Виктор Алексеевич Попов погиб в неравном бою с «мессершмиттами».
И вот наш полк построен для встречи командира, который прибыл из Москвы после учебы на краткосрочных курсах. Поздоровавшись, гвардии подполковник А. Д. Соколов медленно прошел вдоль строя, сосредоточенно всматриваясь в лица. Его внимательные глаза как бы пронизывали каждого. Затем обратился к нам с краткой речью:
— Высокое звание гвардейского 590-й полк завоевал в тяжелейших боях ценой многих жизней. Мы всегда должны помнить боевые подвиги однополчан, брать с них пример. Победа достигается в боях настойчивым трудом. Нужно изучить свое новое оружие только на «отлично». Полку предстоят сражения с ненавистным врагом, а побеждать его могут только мужественные и умелые воины… В ближайшее время я постараюсь познакомиться с каждым из вас лично…
Внешне Соколов ничем особенным не выделялся: роста невысокого, щупленький. Но это был опытный и смелый командир.
Однажды я проводил занятия с воздушными стрелками в тире. Занимались прицеливанием по макетам вражеских истребителей. Командир полка внимательно наблюдал за действиями воздушных стрелков, иногда задавал вопросы.
В тот же день он вызвал меня и внимательно расспросил о моей службе в качестве оружейника, об учебе в институте, о родных, о подготовке воздушных стрелков. В конце беседы сказал:
— Нужно так подготовить воздушных стрелков, чтобы они не допускали «мессершмиттов» к нашим Илам. Основная фигура в экипаже — летчик. Но когда начинается воздушный бой, стрелок становится щитом экипажа. Огонь, который он ведет из крупнокалиберного пулемета, является защитным барьером штурмовика, и ни один вражеский ас не осмелится к нему приблизиться. В групповом строю коллективный огонь воздушных стрелков является надежной обороной задней полусферы. Что же касается передней обороны, то огонь, открываемый летчиком из двух пушек и двух пулеметов, создает неприступный барьер для истребителей противника спереди.
Затем объявил, что берет меня в свой экипаж стрелком и надеется, что я приложу все силы для подготовки воздушных стрелков полка.
Александр Дмитриевич был доступным и одновременно требовательным командиром. Иногда он заходил к нам в казарму, слушал игру на баяне воздушного стрелка Владимира Тарасова. Затем брал баян и сам играл. Часто ребята просили его рассказать о боях в Испании, о летчиках-добровольцах. Теперь об этом известно из книг, а тогда перед нами выступал очевидец тех событий.
Запомнился его рассказ о том, как восторженно встречали жители Мадрида наши самолеты, которые вели воздушный бой прямо над городом. Тогда группа, где был и Соколов, разгромила армаду фашистских бомбардировщиков, пытавшуюся бомбить беззащитный город.
Он рассказывал, как наших летчиков на аэродроме под Мадридом приветствовал командующий республиканской авиацией. Тот говорил, что враг бомбардирует Мадрид, горожане живут в страхе и ложатся спать без надежды увидеть утреннюю зарю. Республике нечем отражать налеты итало-германской авиации. На вас все надежды, друзья-интернационалисты, на вас смотрит Мадрид, старики, женщины и дети!..
Однажды Соколов шел на посадку после жаркого воздушного боя, самолет был поврежден и при посадке разбился. Резервных машин не было. Командир эскадрильи Сергей Тархов направил его на наблюдательный пункт, который находился на 14-м этаже здания «Телефоники» — самого высокого тогда здания Мадрида. Там ему вручили бинокль и оптическую трубу на треноге. Оттуда он докладывал по телефону на аэродром свои наблюдения о передвижении фашистов, о появлении вражеских самолетов, артиллерийских батареях.
Рассказал командир и о том, как в ноябре 1936 года над аэродромом пронесся трехмоторный «юнкере». С самолета на парашюте был сброшен ящик. К нему не решались подходить: а вдруг там бомба с часовым механизмом? Через пару часов смельчаки все же подошли и вскрыли ящик.
Внутри, в завязанной простыне, лежали останки изрубленного человека, обрывки одежды, а сверху записка на испанском: «Этот подарок посылается командующему воздушными силами красных, чтобы знал, какая судьба ожидает его и всех большевиков».
Погибшим был командир отряда республиканской авиации Хосе Галарс, он же Владимир Бочаров из эскадрильи капитана Антонио (псевдоним Сергея Тархова).
Летчики, участвовавшие в воздушном бою, рассказывали, что Владимир Бочаров смело вступил в схватку с пятью немецкими истребителями «Хенкель-51» и сбил одного. Как потом стало известно, самолет Бочарова был поврежден, сам он ранен. Произвел вынужденную посадку на территории, занятой фашистами близ города Сеговия…
Мы слушали командира затаив дыхание. За бои в Испании Александр Дмитриевич был награжден орденом Красного Знамени, а за бои под Ростовом орденом Ленина.
Он пришел в авиацию в те времена, когда профессия летчика была овеяна ореолом романтики и таинственности. Слова «авиация», «эскадрилья», «летчик» звучали для него как музыка. В те годы авиацией бредили многие мальчишки. Тогда-то и появился призыв: «Комсомол, на самолет!» Увлечение авиацией было массовым, но не всем желающим выпадала честь стать летчиком. Профессия авиатора требовала от человека беспредельной смелости, мужества, собранности, умения сконцентрировать свою волю. Не каждый может повседневно рисковать жизнью, переносить тяжелые лишения и, несмотря на это, каждый раз вновь испытывать радость полета.
Служба в авиации воспитывала и развивала в людях особые качества. Наш командир часто повторял:
— Помните, смелость, отвагу надо сочетать с осторожностью, с разумным риском. Не допускать ошибок. Ошибка, просчет в бою — это гибель. А вам нужно победить врага и уцелеть самим.
Под руководством таких командиров, как Соколов, наши авиационные части становились подлинной школой боевого мастерства.
Война — суровый учитель. Она учит беззаветной храбрости и самопожертвованию. Заставляет дорого оплачивать любую ошибку. Война — это жестокая проверка каждого, крах дутых авторитетов и быстрое выдвижение талантов.
Человек на поле боя, оказавшийся, волей или неволей, перед необходимостью убивать себе подобных и умирать самому, в этот миг вынужден решать многие вопросы. Честь и бесчестье, верность и предательство, любовь и ненависть, храбрость и трусость, умение победить — все нравственные проблемы завязываются здесь в тугой узел.
В условиях войны, на фронте мог выдержать длительное время только тот, кто вовсе не имел сердца или имел в сердце такую любовь к людям, а это значит и к своей Родине, что полностью забывал о себе, добиваясь победы над сильным противником, имевшим своей целью уничтожение нашего народа. Перед глазами воинов вставали сожженные карателями деревни, часто с живыми людьми, женщины с малыми детьми на руках. Память о тех незабываемых годах войны, о спасших Родину солдатах жива и будет жить в веках — так думали мы, фронтовики, в то время. Хотелось, чтобы нашему народу никогда больше не пришлось пережить то, что выпало моему поколению.
В социализме как учении всегда было много утопического: идея мировой революции, введение социализма насильственным путем, «военный коммунизм» или идиотизм Хрущева — построить «светлое коммунистическое будущее» в 1980 году. Но у нас все же было создано великое государство при помощи плановой экономики. И верно говорили на Западе, что не коммунизм переделал Россию, а Россия переделала коммунизм и он оказался привлекательной идеей. Парадоксы. Вспомните: в колхозы загоняли силой, что приводило к массовым трагедиям, а потом они стали потребностью крестьян,