Оля погладила Ваню по щеке веткой.
— Я тоже — романтик! — сказал Ваня, отстраняясь от цветочной ласки. — И природу люблю… Вот ты зря ветку сломала. Доставила природе боль!
— Извини, Ваня.
— Вот я никогда не ломаю зря сирени, — сказал Ваня. — Берегу и жалею все живое…
— Ты, Ваня, очень романтичен! — вздохнула Оля.
— Да! — сказал Ваня. — И работа у меня романтичная… — Он не уловил иронии в словах Оли. А взглянув на часы, продолжал: — Когда я еду в своем рефрижераторе — чем не романтика вокруг! Тайга знаешь какая! Речки и озера!
Оля довольно равнодушно кивнула белокурой головкой. Это она от своего Ванечки слышала. И уже не раз. Удивительно красивая была она сейчас! У Вани даже дух захватило — неужели эта девушка может стать его женой!
— Ну, ладно, — сказал он. — Мне пора. Проводишь?
— Провожу…
Одурманивающе пахло сиренью. Едва не задевая крышу общежития, плыли над городом весенние облака.
— Любка! Брось-ка зонтик! — крикнула Оля, зная, что за ними наблюдают соседки по комнате. — Я Ваню провожу…
Будто чертик, в окне показалась румяная Любка. Рядом с ней мелькнули еще две головки.
— Сейчас-сейчас, — сказала Люба суетливо, стирая с губ всепонимающую улыбку. — Что же вы так быстро… Поговорили бы!
— В рейс пора! — объяснил Ваня, ловя зонтик, выброшенный Любкой. Он поймал его и подал Оле с неменьшей ловкостью, чем воображаемый джигит воображаемый букет…
— Уж лучше бы ты на нашу ткацкую фабрику переходил! — сказала Люба. — А то доработаешься. Олю потеряешь. Думаешь, только ты ей в любви объясняешься?
— А кто еще? — спросил Ваня ревниво.
— Замнем для ясности! — ответила Люба, закрывая окно.
— Приеду, разберусь, — сказал Ваня, — кто еще с моей Олей объясняется…
Молодые люди шли по городу. Ваня, укрывая любимую зонтиком, продолжал убеждать:
— Меня на работе знаешь как уважают… Я любой компрессор могу отремонтировать. Надежный я человек. Начальство даже не опасается меня одного в рейс посылать. Вот у меня сейчас сменщик заболел, а я еду… А что будет, если компрессоры выбьет? Продукция у меня нежная — как бы убыток не случился!
— Ты убытку не допустишь! — сказала Оля.
— Будешь ждать?
— Я все обдумаю, Ванечка! — сказала Оля. — Все так сложно…
— Жди! — приказал Ваня неуверенно. — Серьезно тебе говорю…
— Я подумаю, — сказала Оля. — Знаешь что…
— Что? — спросил Ваня.
— Тобой Любаша интересуется… А Любаша — это клад неоткрытый…
— Я тебя открыл! — сказал Ваня строго. — Так что ты думай!
— Думаю! — сказала Оля, искоса посмотрев на своего Ваню. Она смотрела на Ваню, а видела того джигита. Джигит был сейчас в форме капитана дальнего плавания. Светилось золото фуражки, словно солнце поднималось над морем. Оля смотрела зачарованно и с любовью — хотя ни моря, ни корабля поблизости не было… Но капитан-джигит стоял на трапе большого корабля, нежно махал Оле загорелой рукой…
Девушка вздохнула. Все-таки не похож ее Ванечка на такого красавца.
— Эх, Ваня! — вздохнула Оля.
У проходной в депо молодые люди попрощались. Ваня поцеловал Олю в щеку, потом долго смотрел, как она пересекает вокзальную площадь. Какая походка была у любимой!
Ваня вспоминал свою Олю, когда поезд увозил его из города. Рефрижератор стучал на стыках. Вокруг Вани качались окорока и колбасы, нежная продукция, которая была доверена ему. Ваня смотрел в окно, забранное поверх стекла решеткой и почему-то плакал. Впрочем, может быть, это не Ванины слезы текли, а весенний дождь, что струился по стеклу…
Но в дороге Ваня выспался, успокоился и уже на следующий день был на месте.
На конечной станции грузчики выносили ящики, окорока и колбасы, опорожняя рефрижератор. Ваня был хозяином вагона-холодильника и был горд тем, что привез продукцию в целости и сохранности.
— Последний? — спросил бородатый дядечка-кладовщик, которому Ваня сдавал продукцию.
— Кончаем! — сказал амбалистый грузчик в фартуке. — Теперь мы с мясом будем… Спасибо Ване!
— Не за что! — сказал Ваня. И спросил: — А что у вас с мясом, говорят, не очень хорошо?
— Кто тебе сказал? — ответил грузчик в фартуке. — С мясом хорошо, а без мяса худо… Пошли за мамаём!
— Тащите его! — приказал кладовщик. — А то уже залежался в холодильнике…
Грузчики, поправив ящики, ушли в морозильную камеру, у входа в которую, как привидение, клубился туман. Наконец из тумана вынырнули фигуры — грузчики тащили какую-то волосатую тушу.
— Клади на весы! — приказал кладовщик.
Ваня с удивлением смотрел на мамая — так назвали тушу силачи. Волосатая громада была величиной с полуторагодовалого бычка.
— Кто это? — спросил Ваня.
— А-а, — сказал кладовщик, — геологи откопали где-то на речке…
— В вечной мерзлоте, — объяснил грузчик — амбал в фартуке.
— Вишь, сохранился как, — сказал тот, что был помоложе.
Ваня рассматривал неведомое мерзлое животное подробно и с любопытством. Никогда он такого не видел…
— Вроде как бы слон, — сказал он, — а не ма-май…
— Мамонт! — сказал грузчик-амбал. — По прозвищу Аян…
— Аян — по-якутски — речка, — объяснил молодой. — Вот так и прозвали… На речке же нашли…
— Нашим бы собачкам такого Аяна, — сказал кладовщик, почесав бороду.
— А почему я должен его везти! — сказал Ваня, почуяв недоброе. — Оставьте его вашим собачкам. И у вас с мясом плохо…
— Принимай согласно накладной! — сказал бородатый кладовщик. — Наше дело такое — сдал-принял… Принял-сдал… В городе ученые ждут этого мамая…
— У меня компрессоры выбивает! Я один без напарника езжу! — сказал Ваня. Очень ему не понравился этот мамонт. Оказывается, жили эти мамонты не только в книгах, которых Ваня прочел в своей жизни множество…
— Починишь! — сказал кладовщик и задумчиво добавил, глядя на мамонта: — Завидую я ему… Ученые будут смотреть из разных стран — в столицу попадет… А мне у весов всю жизнь куковать…
Грузчики ухватили мамонта, понесли в рефрижератор. А амбал запел:
Мамонтенок, мой чертенок,
только разница одна:
у чертей — скелетик тонок,
а у мамонта стена!
Молодой грузчик подпевал. Кладовщик грустно смотрел им вслед. Станция и пристанционный поселок, куда Ваня привез свой товар, были зажаты угрюмыми сопками. Даже не верилось, что среди них когда-то водились удивительные животные, одно из которых только что побывало на весах. Ваня тоскующе посмотрел на сопки. И вдруг ему показалось, что в одном из распадков кто-то крикнул — зовуще, протяжно.
— Кто это? — спросил Ваня, держа в руках врученную ему накладную.
— Мамонты кричат! — объяснил кладовщик. — Зовут кого-то…
— Они же вымерли! — сказал Ваня.
— Выходит, еще не все! — объяснил бородач. И Ване показалось на миг, что мамонты не вымерли, а кричат и зовут своего собрата из рефрижератора. Ване даже показалось, что из вагона раздался ответный зов. Хотя, может быть, это пели грузчики.
…Электровоз гудел на перегонах. Рефрижератор стучал на стыках. Ваня вез обратным рейсом Аяна, о котором он никогда не думал и не гадал. Но так уж получилось — загрузили ему в пустой вагон неведомое животное, вымершее тысячелетия назад, хотя, может быть, и не совсем.
— Аян-Аян! — сказал Ваня, погладив мертвого мамонтенка по густой шерсти.
Задремал Ваня под стук колес своего рефрижератора, ставшего ему родным домом. Приснилась ему Оля. Махала Оля платочком, звала его.
— Возвращайся, Ванечка, — говорила она. — Любить буду! Забудь обиды!
— Обид не помню! — отвечал Ваня во сне. — Жди, и я вернусь. И покажу тебе настоящего мамонтенка!
И Ваня погладил Аяна, предвкушая, как удивится его любимая, увидев такое чудо. Жаль, что Аян — не живой. А то бы можно было оседлать и показаться любимой верхом на мамонтенке. Это даже не слон, на котором грозился приехать он. Древняя штучка… Все подруги Оли обалдеют. А Оля поймет, что была не права. Даже мамонтенка оживил силой своей любви Ваня.
Сквозь сон увидел Ваня, что мамонтенок, покачавшись на стеллаже, как бы пошевелил хоботом. Ваня открыл глаза и явственно увидел, что Аян ожил. Взаправду ожил. Поднявшись, осторожно ощупывал стену. И тут как бы плач раздался. Аян хотел кушать — такое у него было вполне земное желание после продолжительного сна.
— Проголодался? — спросил Ваня. Аян поморгал и потянулся к Ване. Ваня протянул ему булку с маслом. Аян зачавкал — угощение ему понравилось.
— Небось десять тысяч лет пролежишь в мерзлоте, аппетит накопишь! — сказал Ваня. — Кушай, дорогой Аян! Вот тебе молочка! Я пять бутылок взял — дорога длинная!
Аян жадно выпил молоко, пытался засунуть пустую бутылку себе в рот. Ваня отнял:
— Какой же ты неразумный! Бутылки не кушают. Они стеклянные. — Аян покачал лобастой головой, словно говоря — мало…
— Потерпи, Аян! — сказал Ваня, — скоро станция будет… Травы нарвем целый мешок, хлеба купим, сгущенки… Любишь сгущенку? Понравится тебе сгущенка, я знаю… На станции нас отоварят! Комбикормами разживемся…
Едва состав остановился на станции Беленькой, как Ваня стремглав помчался к продуктовому магазину, что был недалеко от вокзала. Но на двери магазина висел амбарный замок!
«Уехала на склад — за товаром», — гласила записка. Что же делать? Хотя бы несколько булок достать, одной травой Аяна не прокормишь… Ваня бросился к начальнику станции.
— Как это ожил? — спросил начальник станции Гусаров, двигая густыми бровями.
— Ожил, и все. Теперь кормить надо! — развел Ваня руками. — А магазин закрыт… Может, комбикормами поможете?..
— А чего ты вообще возишь? — спросил Гусаров бдительно.
— Мясо, колбасу! Все выгрузил согласно накладной, — объяснил честно Ваня.
— А от меня чего хочешь?
— Если можно, помогите с кормами! — еще раз объяснил Ваня. — Мамонтенка надо довести в целости и сохранности…
— А у тебя мясо не оживало? — спросил начальник.