— Аяна надо вести и сдать ученым! — сказал Ваня не совсем уверенно…
— Сдашь, Ваня, — проговорила Валя. — А пока живи у нас… У нас, видишь, люди добрые. Аяна твоего полюбили…
— Мне на добрых — просто везет! Но я встречал, Валя, и злых… Знаешь, какие злые бывают…
— Знаю! — сказала Валя, продолжая смотреть на фото Ваниной невесты с недобрым прищуром.
— Хотели Аяна — на мясокомбинат! — пожаловался Ваня и, взяв фото из Валиных рук, спрятал во внутренний карман. — А трудятся как все! И похожи на нас с тобой! Не всякий и заподозрит, что они злые! А я знаю! И от этого мне тяжело…
— Забудь о них…
— Как это забыть! А они других людей будут терзать! Еще кого-нибудь на мясокомбинат поволокут… У них же права есть.
— Вот и оставайся, Ваня, с нами! — сказала Валя. — На лодке будем кататься золотисто-золотой…
— Я не против! — сказал Ваня. — Судьба озера волнует меня… Но долг обязывает. Сама понимаешь, Валя…
— Понимаю! — сказала Валя опечаленно. И, прильнув к Ване, поцеловала его.
— Люблю тебя, Ваня… Не похож ты ни на кого…
— Почему? — спросил Ваня, не в силах уклониться от Валиных поцелуев.
— Ну, похож немного знаешь на кого?
— На кого?
— На Санчо Пансу! — сказала Валя, обнимая.
— Это… который… с Дон-Кихотом бродил? Так… у того… осел был вроде…
— У него — ослик, а у тебя — мамонтенок! — убеждая, сказала Валя.
— Гол! — послышались крики за палаткой. — Го-о-ол!
И Валя закрыла полог палатки, чтобы крики футболистов не мешали ей разговаривать с Ваней…
Солнце золотило поверхность озера. Утренний ветерок колыхал пологи палаток. Вся экспедиция лимнологов провожала Ваню и его верного друга Аяна, собравшись у Валиной палатки.
— Меня Оля ждет! — сказал Ваня виновато.
— А если не ждет? — спросила Валя. — Ты об этом думал, Санчо Панса?
— Такого быть не может! — сказал Ваня. — Она же меня провожала. Просто она думает, что я неромантичный человек…
— А я так не думаю!
— Теперь она поймет, что была не права! — сказал Ваня.
— Теперь поймет!
— Ты прости, Валя, что так вышло, — сказал Ваня. — Я тебя не забуду…
— Миленький ты мой, возьми меня с собой! — запели ребята-лимнологи, лаская Аяна.
— Я тебе напишу! — сказал Ваня.
— Пиши!
Ваня и Аян уходили.
— Я люблю тебя, Ваня! — крикнула Валя.
Ваня шел по дороге, утирая слезы. Аян тоже грустил, норовил повернуть обратно. Но, понимая, что его ждут ученые, продолжал идти вперед.
Ваня и Аян вошли в село, что встало на их пути. Улицы его были запружены нарядным народом, который, видно, поджидал Ваню и Аяна. На площади стояли строем юные натуралисты, приветствуя Ваню и Аяна пионерским салютом. Рядом с ними волновалась молоденькая учительница. Председатель колхоза Михаил Иванович Агеев поднес Ване и Аяну хлеб и соль.
— С прибытием вас, так сказать! — проговорил он расстроганно. — Народ знал, что мимо нашего колхоза вы не пройдете…
Ваня смутился, погладив Аяна.
— Добрая худоба! — подбодрил его Агеев, имея в виду Аяна. — Нам бы таких хотя бы парочку в хозяйство!
Смущенный Ваня разломил хлеб, посолил, дал горбушку Аяну, вкусил сам. Народ ликовал. Начинался митинг, посвященный Ване и Аяну. Щелкали фотоаппараты корреспондентов. У трибуны стояла спецмашина телевизионщиков. Деловые ребята искали нужный ракурс для Вани и Аяна среди простых людей. И вот уже председатель поднимается на трибуну, чтобы сказать приветственную речь.
— Дорогие товарищи! — сказал он. — Позвольте от вашего, а так же своего личного имени поприветствовать дорогих гостей — Ваню и его доброго друга по прозвищу Аян… Настоящего самородного мамонта!
Бурные аплодисменты поднялись над селом. Народ искренне радовался речи председателя.
— Теперь, когда произошла смычка не только города с деревней, но и деревни со всей окружающей средой, не удивительно, что ожили мамонты… Осуществилась мечта поколений… Теперь наша жизнь будет еще краше и богаче. Мы прошли большой путь! Но сделать предстоит еще больше. Посмотрите на этого мамонтенка! Он еще молодой. Но по силе не уступит коню-тяжеловозу. А вырастет — будет сильнее трактора. И горючки ему не надо.
Три сеялки за собой потащит и засеет наши поля. Опять же, товарищи, проблема шерстистости! Сколько шерсти дает мамонт — столько не дает ни одна овца… Короче говоря, мамонты — это и тягло, и шерсть, и мясо, и молоко. И знаменитая мамонтовая кость, которая, как известно, идет в заграницу. А это уже валюта, товарищи! Я уже звонил в Чукотский автономный округ, чтобы нам командировали резчика. Каждый ребенок нашего колхоза будет мастерски резать мамонтовую кость! Скажем спасибо Ване за то, что он оживил и сохранил мамонтенка Аяна! Теперь дело за малым — создать полноценное стадо мамонтов. И тут мы поможем нашим ученым своим трудом и кормами! Правильно я сказал, товарищи?!
— Правильно! — зашумел народ.
— Здорово сказал!
— Ур-ра!
А какая-то старушка подошла к Ване и трижды поцеловала его. А мамонтенка осенила трехперстным крестом.
— Дети! Не обращайте внимание! — сказала антирелигиозным голосом молодая учительница биологии. — Еще раз поприветствуем Ваню и Аяна — салютом!
Ваню втащили на трибуну для ответного слова.
— Постараюсь… оправдать… ваше… доверие! — сказал Ваня, вконец засмущавшись и готовый заплакать от волнения. — Я его доведу… и сдам ученым… согласно накладной!
— Мы верим тебе, Ваня!
— Такой доведет!
— Слава первому русскому мамонтоводу Ване Гудкову!
— Ура! — кричал народ. Очень нравился людям Ваня.
— Будете хорошо учиться и любить природу, станете как Ваня! — сказала учительница. — Хотите быть мамонтоводами!?
— Хотим-хотим! — закричали дети.
— Аянчик, на конфетку!
— Возьми пряничек!
— Аянчик, миленький! — восхищались юннатовцы.
У магазина «Воды-соки» стояла длинная очередь. Но и она стала распадаться. Всем хотелось увидеть живого мамонтенка. Какой-то сомнительный дядечка с красным лицом подошел к Аяну, запев:
Мамонтеночек Аян
выпил целый океан,
апельсином закусил
и упал — не стало сил.
Мамонтеночек Аянчик,
поднеси-ка мне стаканчик!
Или рюмку поднеси,
как ведется на Руси!
И тогда учительница антиалкогольным голосом сказала:
— Дети! Не обращайте внимания! Еще раз поприветствуем Ваню и Аяна. — Дети поприветствовали, хотя у них было искушение поглядеть на веселого дядю, запевшего частушки.
Между тем председатель колхоза Агеев, обняв Ваню как дорогого гостя, вел его к накрытым столам.
— Дорога была у вас тяжелая! — говорил он, покручивая усы. — Надо закусить и набраться сил… Соловья баснями не кормят…
Ваня не возражал. А Аяну навалили целую миску свежих помидоров и огурцов. Аян тут же приступил к трапезе, потому что любил овощи. Михаил Иванович налил Ване фужер и отметил:
— Вино безалкогольное… Специально к вашему прибытию цех безалкогольных напитков открыли…
— Одобряю! — говорил Ваня. — Мы с Аяном к алкоголю относимся отрицательно…
— И я отрицаю! — сказал Михаил Иванович. — Мы всем колхозом теперь отрицаем… Сознательные стали. Хотя есть, конечно, среди нас отдельные несознательные…
И председатель кивнул на частушечника, заливавшегося среди праздничного народа.
— Поет хорошо! — сказал Ваня.
— Подходяще! — подтвердил и председатель, радуясь, что даже последние колхозные гуляки нравятся гостю.
Между тем по областному телевидению началась прямая передача. Диктор, обаятельная девушка, очаровательным голосом вещала:
— Мы передаем репортаж из колхоза «Рассвет». Вы видите народный праздник по случаю воскрешения, то есть оживления мамонтенка… Его нашел в лесу Ваня Гудков, собирая грибы. Ваня — большой природолюб. Свободное время проводит на лоне природы… Грибы и ягоды были страстью Вани. Но он не подозревал, что в заброшенной пещере найдет вмерзшего в лед мамонтенка. Ване удалось вытащить древнее животное из пещеры. И тут произошло удивительное событие — мамонтенок ожил! Никакой мистики здесь нет и не может быть. Ученые утверждают, что на территории колхоза «Рассвет», где Ваня Гудков собирал грибы и ягоды, уже неоднократно бывали случаи воскрешения древних вымерших животных…
На этом дикторша закончила свою вводную часть. На экране телевизора долго показывали Ваню и его мамонтенка, а также народное гуляние по случаю воскрешения древних животных.
В это же время у телевизора в красном уголке девичьего общежития, у которого Ваня объяснялся в любви Оле, собрались девчонки. Разве они могли пропустить интересную передачу!
— Да это же Ваня Гудков! — обрадовалась Люба, глядя в экран.
— Где-где? — затараторили девчонки.
— Твой! — сказали они, удостоверившись, и посмотрели на Олю. Но Оля засомневалась:
— А с кем это он сидит? Девушка какая-то… — сказала она. Телевизор показывал плохо. И мамонтенка трудно было узнать.
— Что же девушка из таза помидоры да огурцы кушает!? — сказала Люба, приглядываясь.
— А может, Ване такие нравятся…
— Не теряется в командировках!
— Где-где?
— Да это же оживший мамонтенок. Дикторша только что рассказывала! — пояснила рыженькая девчонка в очках, которую уважали все подруги за рассудительность.
— Что же это Ваня вроде в командировку направился, а сам в лес по грибы-ягоды…
— Ты, Оля, с ним построже!
— Ох, и зазнается теперь! — сказала Любаша. — Это он с виду был такой скромный…
— За руку и в загс! — сказали девчонки.
— Так и сделаю! — решила Оля, рассматривая на экране Ванину внешность, а так же мохнатого мамонтенка Аяна, к которому чувствовала жгучую ревность…
А между тем Ваня Гудков давал интервью очкарику-корреспонденту. Выглядел Ваня самоуверенно. Бациллы зазнайства вошли в его простую душу. Ему хотелось всемирной славы. Ведь недаром в его честь устроили застолье, гулял народ…