Как я и думал, все засмеялись. Однако майор ответил мне:
— Я уже говорил вам, сеньор, что подобные возражения совершенно бесполезны. Есть у вас еще какие-либо замечания?
— Да, у меня, безусловно, есть несколько пожеланий.
— Сообщите нам их. Возможно, мы их исполним.
— Сколько мне еще осталось жить, сеньор?
Он вытащил мои часы, посмотрел на них и ответил:
— Допустим, еще четверть часа. Вы успеете приготовиться к этому времени?
— Конечно. Я хотел бы умереть как кабальеро, с открытыми глазами, и не надо меня связывать!
— Я не могу вам этого позволить.
— Почему нет?
— Это против правил. Вам свяжут руки и закроют глаза платком.
— Тогда мне хотелось бы, по крайней мере, увидеть место расстрела.
Он оглянулся. Взгляд его остановился на дереве, росшем неподалеку от берега. Оттуда в три прыжка можно было броситься в воду.
— Дерево вон там вас устраивает? — спросил он, указывая туда. — Вы сможете прислониться к дереву, а мои люди поточнее прицелятся.
— Мне незачем прислоняться к чему-либо. Дрожать я не буду.
— Еще одно пожелание?
— Оно предназначено для вас, сеньор.
— Вот как!
— Пусть исполнение приговора не нанесет вам ущерба, и, если нам доведется когда-либо увидеться, пусть мы встретимся друзьями.
— Ущерба мне нечего бояться, а наша следующая встреча состоится на небесах, где любая вражда стихает.
— Меня бы утешило, — добавил я, — если бы мой товарищ стал очевидцем того, как я приму смерть. Я прошу вас смилостивиться и снять с его ног путы, чтобы он мог встать. Все равно руки у него останутся связанными и убежать он не сможет.
— Ваше желание будет выполнено. Развяжите сеньору ноги!
Один из солдат выполнил приказание. В это же время подошел Матео. В руке у него были ремень и носовой платок.
— Что вы хотите? — спросил его майор.
— Связать осужденного. Мне положено, так как я свидетель.
Не дожидаясь дозволения офицера, он приблизился ко мне и приказал:
— Сложите руки за спиной! Пора!
— Что пора? — спросил я.
— Понести наконец наказание.
— Сперва прими наказание ты, подлец!
И я кулаком ударил его в нос. Парень отлетел далеко в сторону и рухнул наземь. Хотя он тотчас вскочил на ноги, но, наполовину оглушенный, остановился, закрыл нос руками и издал жуткий рев. Никто не поспешил ему на помощь, казалось даже, что солдаты злорадствовали. Даже майор ограничился довольно мягким увещеванием в мой адрес:
— Что вы себе позволяете, сеньор! В моем присутствии поднимать руку на этого человека!
— Пусть он оставит меня в покое! Он здесь распоряжается или вы? Я не хочу, умирая невиновным, переносить вдобавок еще и издевательства этого негодяя.
— Невиновным, сеньор! Не спорим. Четверть часа прошла… Я сам привяжу вас, прямо к дереву. Пойдемте!
— Вы уже выбрали тех, кто будет в меня стрелять?
— Сейчас выберу.
— Позвольте мне напоследок пожать руку моему товарищу.
Я обнял йербатеро, который уже поднялся на ноги, и тихо шепнул ему:
— Я кину вам нож. Будьте наготове и постарайтесь перерезать им ремень!
Круг разомкнулся, и майор подвел меня к дереву. Я прислонился к стволу. Майор держал в руках платок и ремень, которые выронил Матео, когда я ударил его.
Он приготовил ремень, чтобы привязать меня, но стрелки в расстрельную команду еще не были назначены. Никто не держал наготове заряженного ружья, а пики и болас были подвешены к седлам. Подходящий момент настал. Я видел, как Монтесо, охваченный надеждой и страхом, глядит на меня. Он считал меня человеком конченым.
— И все-таки, сеньор, — ответил я, — мне понадобится и то и другое, поэтому требую у вас назад мои деньги и часы.
Он изумленно взглянул на меня.
И я вцепился в нагрудный карман его мундира и с мясом вырвал эту часть формы, в коей помещались деньги и часы. Сунуть клок формы себе за пояс и выхватить у него из-за пояса ножи было делом секундным. Один из ножей я стиснул зубами, а другой метнул туда, где стоял Монтесо.
— Но, сеньор, что… — закричал майор. Продолжить он не смог.
Я схватил его за шиворот… рывок… еще один… и еще один… Я нырнул вместе с ним в воду, где и отпустил его. Прежде чем волны сомкнулись надо мной, я услышал вопли солдат. Все произошло так молниеносно, что никто не успел прийти на помощь своему главарю. Да и он сам был настолько поражен, что пальцем не шевельнул, чтобы защититься.
Я сбросил майора в реку, чтобы отвлечь его людей от погони. Как я полагал, поначалу они приложат все силы, чтобы вытащить офицера из воды. Итак, я нырнул и поплыл под водой как можно быстрее. Когда я в первый раз выбрался наверх, чтобы сделать глоток воздуха, шляпа, хотя я и надвинул ее как можно ниже на голову, все же слетела с меня. Пока я тянулся за ней, прошло несколько мгновений. И тут загрохотали выстрелы; с берега донеслись дикие крики, и какой-то твердый, тяжелый предмет шлепнулся в воду возле моей головы. Одновременно что-то сильно ударило меня в плечо.
Это был болас; один из трех шаров задел меня. Попади он мне в голову, со мной было бы покончено.
Я видел, что треть реки я одолел. Нужно было вынырнуть еще раз. Я изменил направление. Подхваченный потоком воды, я стремительно плыл вперед, сжимая шляпу в руке. Когда мне снова понадобился воздух, я лег на спину. Течение медленно вынесло меня наверх; губы и нос коснулись поверхности; я глубоко-глубоко вздохнул и снова погрузился в воду. На этот раз меня даже не заметили, ведь все смотрели в прежнем направлении.
Так я благополучно достиг другого, пологого берега. Выбираться наверх я не стал, а только немного приподнял над водой голову. Рядом торчал корень, за который я мог схватиться. Чуть дальше, вниз по течению, над водой свисали кусты. Туда я и направился. Густая поросль скрывала мое лицо, и я мог незаметно наблюдать за событиями, происходившими на другом берегу реки.
Именно в этот момент из воды достали майора. Он не двигался. Быть может, он был уже мертв, но, видит Бог, я не хотел его гибели.
Никому не пришло в голову прыгнуть вслед за мной в воду; правда, усевшись на лошадей, кавалеристы высматривали, где я появлюсь. Лишь обнаружив меня, они собирались броситься в реку. Исключение составляли те четверо или пятеро солдат, что вытащили майора из воды. Они были заняты другим: положив майора на берег, они склонились над ним. Вскоре я уже не волновался, что виновен в непреднамеренном убийстве; я видел, как офицер поднялся на ноги и стал вытряхивать воду из одежды. Я видел, как вместе с остальными он скрылся за кустарником, но вскоре вернулся, причем верхом — он восседал на моей гнедой.
Теперь все они жадно высматривали, где же я появлюсь. Как я впоследствии узнал, охранять Монтесо оставили лишь одного человека. Мне надо было подумать о своем товарище. Если он и мог убежать, то только в этот момент, когда все внимание было приковано к реке. В моей власти было помочь ему. Останься я в своем укрытии, он бы не убежал. Но стоило бы мне только показаться, как большинство, а возможно, и все, непременно бросились бы в воду, чтобы схватить меня. И я решился на это. Я стал медленно продвигаться вперед. Над водой оказалась уже вся верхняя часть моего тела, я схватился за корневище куста и, словно на качелях, взмыл вместе с ним вверх. Куст зашевелился, все обратили на это внимание.
Вся шайка заорала что было мочи. Майор скомандовал; люди погнали своих лошадей в воду. Позже Монтесо рассказал мне, что его сторож в этот момент тоже поспешил на берег, чтобы увидеть, как завершится погоня. Монтесо воспользовался этим. Никто, кстати говоря, не заметил, что я бросил ему нож. Монтесо лег на спину и приподнял нож. Затем подошел к ближайшему кусту и вонзил его в одну из веток. Клинок застрял в ней, и пленник смог перепилить ремень. Высвободив руки, он вытащил нож и поспешил к своей лошади. Но, когда он вскочил в седло, его заметили. В реку спустились не все солдаты, и оставшиеся на берегу ринулись за Монтесо, удиравшим во весь опор.
Майор не сразу решил, за кем из нас ему следует поспешить. Он колебался, а в такой ситуации минута промедления значит многое. И все-таки для него важнее было настичь меня, нежели схватить Монтесо. Он погнал свою, то есть мою, лошадь в воду, когда все его люди уже перебрались на другой берег и рассеялись там. Как только я увидел, что меня заметили, то вдоль берега помчался вверх по течению. Мне надо было сбить их с толку.
Мне везло. Прозвучали несколько выстрелов, но пули пролетели мимо; мелькнули несколько болас, но не попали в меня, запутавшись в ветках кустарника, который в обилии рос на берегу. Пробежав шагов триста вдоль реки, я свернул в степь, а когда скрылся из виду, то сразу пригнулся и, прячась за кустами, окаймлявшими берег узкой зеленой полосой, прополз назад к краю воды. За спиной, с той стороны кустов, раздавались шаги первых пробегавших мимо людей. Все они думали, что я нахожусь уже где-то вдалеке отсюда. Майор по-прежнему стоял на том берегу реки. Он смотрел вслед гнавшимся за Монтесо. Ах, как мне хотелось схватить его и отобрать мою лошадь! Эта мысль придала мне энергии. Я тотчас бросился в воду, нырнул и быстро поплыл на ту сторону. Дважды я выныривал, но не успевал осмотреться. Лишь коснувшись берега, я огляделся и увидел майора. Он как раз загонял гнедую в воду. Настал самый подходящий момент! Я снова нырнул и поплыл вниз по течению, стремясь перехватить майора. Когда я вынырнул, офицер одолел уже две трети пути, но я находился у него за спиной. Теперь незачем было нырять. Я изо всех сил поплыл вслед за ним. Он не оглядывался. Поверни он голову хотя бы вполоборота, он бы неминуемо заметил меня.
Я плыл очень быстро и постепенно приближался к противнику. Копыта коснулись дна, но левой рукой я уже схватил лошадь за хвост, а в правой держал нож. Единственным оружием майора была сабля. Хотя за поясом у него торчали два пистолета, но они сейчас ему не пригодились бы. Тем временем всадник достиг берега. Он собирался погнать лошадь вперед, но я потянул ее за хвост. Она стала лягаться.