Получилось! Я вновь побывал в Хельхейме и вернулся обратно, прихватив уже почти мертвого Рагнара. Проделал то, что не удалось бы и Молчану. И даже выпил бокал вина с самой Владычицей, также известной как Гертруда Станиславовна…
А заодно и открыл для себя новый слой правды, в котором мне еще предстояло разобраться.
— Алекс, — прошептал я еще непослушными губами. — Если вы здесь, если слышите — ответьте!
Тишина — только где-то вдалеке у реки закричал петух. Длинно, протяжно и будто бы даже издевательски. Птица не только возвещала начало нового дня, прогоняя ночную навь, но и ненавязчиво намекала — никаких ответов не будет. Не будет советов и разъяснений, и конкретных указаний тоже не будет. Хитрый старец, обманувший даже саму смерть, появлялся, только когда это было нужно ему самому. Подбрасывал в топку пару лопат угля — и снова исчезал, оставляя меня одного в кабине паровоза, на все парах несущегося к станции «Рагнарек».
А теперь к его интерпретации происходящего добавилось еще одна — от Хель. И, надо сказать, весьма убедительная. В самом деле: почему Романов так легко и непринужденно отказался от охоты за осколками ключа к собственной системе? Выбыл, объяснив это отсутствием времени, сил, возможности и банальным «не судьба» — а меня ненавязчиво подталкивал к мысли, что именно мне предстоит выковать разбитый еще до начала времен клинок и выполнить…
Что? Свое предназначение? Или его план? Избавить человечество от несвоевременного подарка в виде цифрового бессмертия, обрубить волшебным мечом вход в «Гардарику» и спасти оба мира, пусть и ценой собственной крыши, которая непременно съедет от всемогущества?
А если нет? Сама Гетруда Станиславовна продержалась в «загробном» вирте целых два года, и выглядела вполне вменяемой. «Светоч» наверняка нагрузит разум посерьезнее, но Романов явно не из тех, для кого шевеление мозгами может стать фатальным. Перестраховывается? Не исключено.
Но и сходу поверить Хель почему-то не получалось. Как и в этот самый бесплатный сыр. Я уже не раз успел убедиться, что в этом мире никто и ничего не делает и не говорит просто так. Самая банальная разгадка — что называется, «в лоб»: Хель вовсе не скончавшаяся пару лет назад Гертруда Станиславовна, мать двоих детей и бухгалтер отставке, а кто-то из «R-Corp». Не просто же так она так упорно убеждала меня, что вся эта возня с осколками — не мое дело.
Вариант?
Пожалуй, нет. Слишком толсто. И все же стоит задуматься: таким уж ли страшным «Оружием Судного Дня» станет попавшая в руки корпорации и Павла Викторовича технология оцифровки сознания? Какие бы интересы не преследовала Хель на самом деле, здесь она в любом случае права: «R-Corp» не станет торговать бессмертием направо и налево. Еще долгие годы гениальная разработка Романова будет служить лишь избранным. Совету директоров, их семьям… и еще некому «закрытому клубу». Политики, бизнесмены из списка «Форбс». Может быть — знаменитости вроде голливудских актеров или поп-звезд. Гениальные ученые, чьи исследования не уместятся в короткую человеческую жизнь. Элита.
Закономерно. Так было и, пожалуй, будет всегда. Блага цивилизации — даже такое суперблаго, как бессмертие — в принципе не могут распределяться равномерно. Крыльев не хватит на всех. Кто-то будет жить вечно, отыгрывая мелких божков или вечных героев в мире, созданном Романовым, а кому-то придется остаться в понемногу загибающемся реальном. Хотя бы для того, чтобы обслуживать компьютерную сеть. Черта, разделяющая плебеев и правящую верхушку, станет шириной с реку Гьёлль — и кто я такой, чтобы этому препятствовать? Что изменится оттого, что я подгажу Павлу Викторовичу, и он заберет золотой ключик не сейчас, а через десять тысяч ведер? Да ничего!
И кто я после этого? Рыцарь с картонным мечом, еще более нелепый, чем тот, с кого гейм-дизайнеры срисовали Мигеля Кехану из Сааведры? Опереточный Владыка с половинкой «Светоча», но без внятного плана действий. Не лучше ли будет послушать старую женщину и плюнуть на все? Пристроить осколки в надежные руки за шестизначную сумму в долларах, забрать Катю и отвезти на море. И прожить там столько, сколько ей потребуется, чтобы понять, что на самом деле никак по-другому нельзя!
Может быть, она когда-нибудь снова сможет смотреть мне в глаза.
Может быть, я когда-нибудь снова буду просыпаться, не увидев ночью наполненные болью глаза Хроки и его пальцы, скребущие камень под моими ногами.
— Хрен вам, — простонал я, кое-как усаживаясь на своем меховом ложе. — Всем. Не дождетесь!
Через пару минут я смог подняться на ноги. Силы понемногу возвращались — но их все еще было слишком мало, чтобы поднять на руки Рагнара. Предосторожности Молчана, загнавшего весь Каменец в дома, сыграли злую шутку. Даже если я начну звать на помощь — вряд ли кто-то придет. Скорее уж закроет ставни, стиснет оберег и примется бормотать молитвы, отгоняя нечисть… Так что придется немного прогуляться пешком.
Полсотни шагов до ближайшей хаты заняли у меня минут десять. Я три раза падал, но упрямство победило, и вскоре я уперся вспотевшими лбом в дверь.
— Открывай, хозяин! — Я громыхнул кулаком по гладко выструганным доскам. — Помоги!
Мне пришлось позвать еще дважды перед тем, как по ту сторону двери послышался негромкий шорох.
— Кто таков будешь? — раздался встревоженный мужской голос. — Дед Молчан велел до утра никого не пущать!
— Так утро уже, сам слышал, как петухи кричали, — отозвался я. — Это я, ярл Антор, князя Вышеградского человек.
— А почто мне знать, что это ты, а не нечисть лесная пожаловала?
— А по то, что ежели не откроешь, я тебе дверь с петель сниму! — рявкнул я. — А потом таких оплеух всыплю, что до весны пролежишь. Открывай, чтоб тебя, покуда не осерчал!
Угроза подействовала. Похоже, мужик за дверью боялся бояр из плоти и крови куда больше, чем некой абстрактной нечисти, и через полминуты я уже сидел у печи, закутанный в меха и с огромной глиняной кружкой молока в руках. Сон тут же навалился снова — но я боролся, что было сил.
— Ступай, позови князя, — попросил я хозяина. — Пусть велит конунга в тепло отнести. И деда Молчана покличь… Всех покличь… Награжу!
Не знаю, сколько я так просидел с кружкой в руках — но из мутного оцепенения меня вывел только громкий топот в сенях.
— Здравствуй, княже. — Я склонил голову. — Вот уж не думал, что ты вперед Златы с Молчаном пожалуешь…
— Притомилась сестра твоя — всю ночь глаз не смыкала, да под утро задремала. — Мстислав шагнул вперед и устроился рядом со мной. — А Молчан и вовсе идти не захотел. Говорит — ежели ты на своих ногах вернулся, значит, дело сделано. А ежели бы не сдюжил — так и вовсе бы помер, а без конунга не вернулся.
Вот ведь старый…
— А ты, выходит, усомнился, княже? — усмехнулся я. — Зачем пожаловал?
— Не усомнился. — Мстислав вздохнул и покачал головой. — Ты, ярл, и в ведовстве, и в ратном деле силен — оттого и поспешил к тебе. Выгнал ты Саврошку из Каменца, да новая беда пришла, откуда не ждали. Войско булгарское уж близко. Никогда раньше не бывало, чтобы они к зиме в поход собирались — а тут на тебе. Третьего дня Круглицу сожгли, а теперь на Вышеград идут.
Глава 27
— Сильны, гады, — вздохнул Мстислав. — И ведь быстро идут. Дивлюсь, что еще у стен не стоят — у булгар и пеших-то, считай, нету.
— Села вокруг Круглицы грабят, сучьи дети. — Здоровенный одноглазый детина по прозвищу Топтыга сплюнул на землю. — Грабят, да народ режут, почем зря. Ни девок, ни детей не щадят.
— Так разве бывает иначе? — проворчал Ратибор. — Ежели гриди все уж едва не до Вишиневы дошли. Горе-защитнички…
— Ты, старый, говори, да не заговаривайся. — Топтыга сжал пудовые кулачищи. — А то не погляжу, что борода седая — враз всю да вырву!
— Не серчай! — Я едва успел поймать его за могучее плечо. — Воевода за народ круглицкий как за родной сердцем болеет — оттого и злой на язык. И ты, Ратибор Тимофеич, парня ругать не думай! Много ли одной дружиной супротив целого войска навоюешь? А так хоть малую часть детей, девок да стариков — а увел от булгар проклятых. Да гридей сберег! А придет время — сам рядом с нами за Вышеград стоять будет, как за дом родной стоял. Виданое ли дело вам лаяться, как псам паршивым?
У меня бы уж точно не повернулся язык назвать Топтыгу трусом — и не только из-за внушительных габаритов и показателя Силы в одиннадцать единичек. Нелегко ему пришлось — по глазам… по глазу видно. И по доспехам — отметин на пластинах брони было не сосчитать. Не князь и даже не боярин — из простых гридей — Топтыга стал признанным лидером всех уцелевших дружинников из Круглицы и Есеника. Их осталось от силы человек шестьдесят-семьдесят — но они смогли довести до Вышеграда впятеро больше женщин, стариков и детей. Вряд ли парням легко далось решение бросить свои города на милость захватчиков — но не легче оказался и сам путь. И даже ворчливый Ратибор, похоже, понял: Топтыга выбрал меньшее зло. Спас всех, кого смог, вместо того, чтобы погибнуть самому. Мудрое решение… Надо получше присмотреться к парню. А то и прихватить с собой на острова, когда придет время. Война с Черным Копьем неминуема, и уж точно не обойдется без «кадровых перестановок».
— Да куда мне с ним лаяться? — пробубнил Ратибор, остывая. — Вон здоровый какой. Раз стукнет — по пояс в землю вгонит.
— Поберегите силушку богатырскую. — Мстислав невесело усмехнулся. — Булгар на всех хватит, и еще останется. Сколько ж там костров — две сотни?
— Да поболе будет. — Ратибор потрепал коня между ушей. — И у каждого по десятку, а лошадей у булгар и вовсе не счесть. Ежели с ними в поле сойтись — враз стрелами закидают. Хоть с каменецкой дружиной, да с конунговыми людьми — все не сдюжим.
Даже «Истинное зрение» не добивало на такое расстояние — от холма, на котором мы расположились, до лагеря булгар было километра четыре — а обычное не могло разглядеть в полумраке подступающей ночи крохотные фигурки, но в целом арифметика Ратибора изрядно походила на правду. Двести с лишним костров. У каждого — по десятку воинов. Почти наверняка низкоуровневых, без серьезных доспехов, вооруженные только легкими луками и саблями — не случайно «Боевые топоры» с такой радостью отправлялись в бой с булгарами. Чистый фан и не омраченный особыми сложностями кач — сыгранный клан даже из нескольких десятков игроков уровня двадцать плюс без проблем вынесет хоть вчетверо большую толпу дохленьких неписей. Даже конных: достаточно выставить стену щитов и длинные копья — и такой строй выдержит даже удар тяжелой кавалерии… должен выдержать.