Одна из самых популярных тем борющегося кинематографа. Когда критикуется система, как правило, одними из первых попадают под обстрел юридические органы. Всегда в этом случае возникает образ плохого полицейского.
С надписи «Полиция убивает» начинает свой фильм «Ненависть» Матьё Кассовитц. Основной же конфликт фильма заключён в выборе главного героя – отомстить или нет полиции за смерть товарища. Подобную картину можно увидеть и в лентах «Мой район сейчас лопнет», и в «Вах, вах, что происходит?».
Одной из самых показательных в этом смысле работ становится фильм Робера Гедигяна «Вместо сердца» (А la place du coeur, 1998), снятый по роману Джеймса Болдуина. Действие происходит в Марселе. Клементина (белая) и Вебе (чёрный) были близкими друзьями с детства. Когда они становятся старше, их дружба перерастает в любовь. Они начинают жить вместе. Но однажды Вебе оказывается за решёткой по ложному обвинению в изнасиловании туристки. Инспирирует это дело полицейский-расист. Но не только отдельный полицейский виноват в этой ситуации. Полиция в целом показана как репрессивный орган, совершенно равнодушный к маленькому человеку. Расовая дискриминация, лжесвидетельства – всё это в порядке вещей. Герой оказывается виновен только в силу того, что он чёрный.
В трёх фильмах («Мой район сейчас лопнет», «Вах, вах, что происходит?» и «Ненависть») финал приблизительно одинаков: от рук полицейских гибнет молодой житель окраин. Проблема видится в одном: никто никого не хочет простить и отступиться. Так как и в «Ненависти», в работе Рише у местного молодого населения либо постоянные трения с соседями и между собой, либо война с полицией. Но главная проблема, по мнению режиссёра, это, конечно, полиция. Именно полицейский убивает одного из протестующих, и после этого начинаются поджоги машин, выливающиеся в настоящее противостояние полиции и выходцев из африканских стран, которое остановить нельзя. Да и автор не призывает к этому. Свой призыв (к революции и гражданскому неповиновению) он сформулирует, опираясь на 35-й параграф декларации прав человека: «Если правительство притесняет права человека, то восстание народа есть его право и священная обязанность».
Современные СМИ часто говорят о собственной независимости, но таковыми не являются. Два главных упрёка в их адрес со стороны режиссёров: необъективность и пустая развлекательность. Этой теме посвящает целый эпизод Кассовитц в своём фильме «Ненависть». Мальчишка рассказывает в подробностях передачу из разряда реалити-шоу (то, во что выродились принципы и идеалы «прямого кино», «синема-верите» и проч.): «Я видел отличную передачу, где подкалывают людей. Там известный артист думает, что его снимают скрытой камерой. А его приятель договорился с приятелями, чтобы его снимали скрытой камерой. И этот артист поверил, что его снимают. Он каждый день ходит в один и тот же ресторан и думает, что его снимают. А его приятель нарочно подогнал машину со скрытой камерой и сказал актёру, что надо убежать. А это потом покажут по ТВ. Но тот попытался убежать. Его поймали, стали выкручивать ему руки. Артист кричит, что его все знают, что это для юмористической передачи. Что он всем даст автографы, а официанты ему выламывают руки и говорят, что ему нечем будет давать автографы. Вот это была передача!»
Второй грех СМИ – ангажированность. Так, в «Надя и гиппопотамы» один из героев говорит, например, о том как СМИ преподносят информацию: «Говорят о пробках: «Отвратительные железнодорожники, которые думают только о своих пенсиях». Ты можешь им доверять после этого?» В «Мариусе и Жаннетте» (Marius et Jeannette, 1997) звучит фраза: «Если журналистам нужен наш мир, наши проблемы, то они никогда не говорят о нас или, если говорят, то «криво»».
Это «криво» эхом разлетается по многим фильмам данного направления. Например, всё в той же «Ненависти» есть эпизод, когда к молодым людям подъезжает машина со съёмочной группой. Телевизионщикам надо взять интервью у местных «дикарей» и показать ситуацию в предместье как бедственную и ужасную, где местные варвары крушат всё подряд: «Здравствуйте, мы с ТВ. Это вы участвовали в побоище этой ночью? Это вы разбивали что-то, сжигали машины? – Мадам вам надо хулиганов собрать? За кого вы нас принимаете? А почему вы не выходите из машины?
Это не Туари[127]? – Мы работаем. – Ах, это вы работаете. Сейчас напридумываете всяких страшных сказок, и вся работа!»
Робер Гедигян: «На мой взгляд, единственная оппозиция, единственная борьба, существующая в мире, – между бедными и богатыми. Я не говорю – между буржуазией и пролетариатом. Речь не о том, как окрашиваются эти классовые категории. Важнее то, что если бедные начинают бороться, воевать друг с другом, это всегда идёт на пользу богатым и кто-то делает на этом деньги. (…) Часто на бедных смотрят свысока и поэтому – поверхностно. Я же стремлюсь придать новую ценность, сделать зримыми солидарность и взаимопомощь, которые, возникая между бедными людьми, помогают им выжить. Я хотел сказать, что беднякам принадлежит всё богатство мира и самый бедный человек имеет права на все богатства»[128].
Главный герой картины «Это начинается сегодня» Бертрана Тавернье, Даниэль Лефевр, работает старшим воспитателем детского сада в маленьком шахтёрском городке около Валенсьенна на севере Франции. Местная экономика, полностью зависящая от угольного производства, пребывает в затяжном кризисе. Все шахты закрыты, безработица. Люди проживают
последние гроши, пьют, впадают в глубокую депрессию. Социальная помощь отсутствует. Но больше всего от этого кошмара страдают дети – маленькие подопечные Даниэля. Чувствуя себя ответственным за всё происходящее, он решает бороться, чтобы вернуть свой поселок к нормальной жизни.
Таких примеров в фильмах этого направления можно привести множество, однако, используя годаров-ский принцип «делать политическое кино политически», т. е. дистанцируясь от казалось бы им необходимой идеологической ангажированности, некоторые режиссёры стараются уйти от однозначности.
Понятно, что не всё так безоблачно в реальности, как выглядит на словах у Гедигяна или в героическом порыве Даниэля. Часто мы наблюдаем картину, как просто безработные бездельники ненавидят буржуа. Их апелляция к социальному неравенству выглядит двусмысленной и подчас беспомощной. Так, в фильме «Мой район сейчас лопнет» герой заявляет: «Я ничего не делаю, потому что не хочу. Я не хочу делать бесполезные усилия, так как знаю, что они ни к чему не приведут. Мы знаем, к чему стремиться, но никогда этого не добьёмся. Мы ничего не стоим в глазах этого общества». Только вот усилия этих героев направлены прежде всего на разрушение, а не на созидание. В «Ненависти» на вопрос о школе Винц заявляет, что он сжёг «эту школу».
Таковы общие черты и основной тематический диапазон современного направления социального реализма во французском кинематографе. «Это история общества, которое падает…» – фраза, взятая из фильма Кассовитца, может стать эпиграфом ко всем картинам этого направления в период 1990-х годов.
Авторы данных работ создают неприглядную картину современной Франции со множеством внутриполитических проблем, крайней степенью напряжённости и нетерпимости в обществе. В демонстрации общественных нарывов кинематографисты являются наследниками мая 1968 года, представители которого мыслили кинематографом «политическим», противопоставляя его господствующему кинематографу. Так же понимают собственное творчество и современные режиссёры, преследуя те же цели. Более того, они взяли на вооружение знаменитую годаровскую модель политического кинематографа, правда, значительно упростив её в эстетическом содержании. Но таковы, очевидно, веяния времени и реалии зрительского восприятия.
Большинство их работ находятся между художественным произведением и социологическим отчётом. Основная задача современного социального кинематографа – поставить человека в положение конфронтации с его реальными условиями жизни, благодаря чему зритель должен пройти путь от осознания причинности к социальному переустройству общества. И соответственно, главная цель социального реализма – изменение сознания зрителя, озвучивание социальных проблем, которые были заглушены, стерты, цензурированы.
Репрезентировать политику с помощью эстетики – задача непростая. Здесь сложно выдержать меру как с одной, так и с другой стороны, поэтому критики этого направления предостаточно. Очень часто подобные картины критикуют за нарочитость, примитивизм, утрированность, неловкость, заболтанность. Вот, например, что в свое время написала Le Monde (от 03.07.1997) по поводу фильма Рише «Мой район сейчас лопнет»: «Карикатурный показ двух враждующих лагерей представляет, с одной стороны, жителей района, которые только и думают о мести полицейским, а с другой, – представителей власти, которые поданы так, как если бы они вырвались прямо из зоопарка или из психиатрической лечебницы. Отсутствие тонкости и полутонов заканчивается разрушением того, что Рише защищает».
Некоторые критики считают, что подобный кинематограф есть лишь дань моде. Так, Жерар Лефор пишет в Liberation (mercredi 31 decembre 1997)[129]: «Единственная вина «Мариуса и Жаннетты» в том, что её триумф подал идею банкирам. Если мы живем в империи Голливуда, то можно предположить, что скоро легион сценаристов будет вкалывать над «Рембо и Жаннетт»[130]. Но можно парировать, что несмотря на скромный французский масштаб, зритель скоро будет потреблять километры социальных фильмов».
Возможно всё э