Спустя год Давид Ондржчек снимает «В тени» (Ve stinu, 2012)[198] – вдумчивую ретродраму (действие происходит в 50-х годах) о тихом бунте следователя, бросившего вызов системе. Но, пожалуй, лучшим чешским фильмом, обращённым с вопросом к прошлому, стали «Оковы» (Pouta, 2009) вернувшегося в большое кино после 11-летнего перерыва Радима Шпачека.
В центре ленты – фигура гэбиста Антонина Русна-ка (великолепная работа Ондржея Малого), влюблённого в любовницу своей диссидентствующей «жертвы». При желании в этой картине можно найти параллели с «Жизнью других» (Das Leben der Anderen, 2006) Флориана Хенкеля фон Доннерсмарка, но в отличие от «оскароносной» немецкой ленты чешский фильм лишен нарочитой слащавости, сентиментальной фальши и политической спекуляции.
Шпачек скорее интуитивно, чем осознанно (в интервью режиссёр заявлял, что намеревался показать «мерзости режима») избежал худшей из творческих «забав» выходцев из бывшего соцлагеря – участия в негласном соревновании на самую большую муку, принятую от коммунистов, и снял мощную экзистенциальную драму, где палачи и их жертвы равнозначно трагичны, одинаково уязвимы и все – загнаны в угол. (Авторы картины наделяют главного героя особенностью, разрастающейся до масштабов метафоры и способной рассказать о персонаже и времени больше, чем километражи разыгранных на плёнку плаксивых жалоб: Антонин Русак страдает приступами удушья.)
Источник беды – не столько в конкретных именах политиков, начальников и режимов. Власть оказывается здесь проблемой более метафизической, нежели конкретной, исторической. Разлитая в крови и плоти фильма она – источник неизбывной тоски героев независимо от статуса. Этой тоской поражены все – и писатель, и крановщица, и гэбист, становящийся в финале главной жертвой, потому что лишён возможности прощения и оправдания перед судом как человеческим, так и высшим.
****
Несмотря на налаженную киноиндустрию, не дающую сбоев, и успехи – порой сомнительные, но часто и несомненные – Чехия и к началу 10-х годов так и не преодолела свой провинциальный статус. Возможно, справившись с кризисом роста, эта страна оказалась слишком благополучна, а потому не очень интересна сытому европейскому зрителю, предпочитавшему щекочущую нервы нищую экзотику румынского кино или кровавое неблагополучие растерзанной Югославии. Возможно и то, что чешское кино в эпоху утраты смыслов и цели было слишком «здоровым», внятным, никак не попадая в фестивальную моду.
Тем не менее ситуация начинает меняться. Так или иначе, но чешское кино неспешно возвращается на фестивали. Самый молодой режиссёр страны Томаш Ржегоржек, в свои 27 лет снявший уже четыре картины, побывал со своим дебютом «Превращения» (Proměny, 2009) на международных смотрах от Парижа и Брюсселя до американского Феникоса. В 2011 году признанная лучшим фильмом года драма Зденека Йираского «Бутончики» (Poupata) получила награды на фестивалях Чикаго и Пусана, а полнометражный дебют «Восемьдесят писем» (Osmdesat dopisu, 2010) Вацлава Кадрнки вошёл в основную программу Берлинале, получив, при отсутствии наград, очень лестную прессу. То ли поколение только пришедших в профессию режиссёров уловила зрительскую усталость от мейнстрима, то ли, действительно, пришёл черёд возрождению новой «новой волны», способной конкурировать с модным европейским артхаусом. Время покажет – наступило время ожидать.
Кинематограф Румынии: два взгляда
Современное кино Румынии
Светлана Смагина
Румынский кинематограф по сравнению с другими восточноевропейскими кинематографическими странами достаточно молодой, он зародился только после Второй мировой войны (до 1948 г. в Румынии не было регулярного кинопроизводства). Первая картина социалистической Румынии – «Звенит долина» (Rasuna valea) Пола Калинеску вышла в 1950 году, она рассказывала о строительстве железной дороги и была проникнута энтузиазмом и патетикой эпохи. Отличительной чертой кинематографа данного периода помимо политической ангажированности являлась его литера-туроцентричность – драматургической основой подавляющей части выходящих картин были экранизации произведений классической литературы, и в первую очередь Иона Луки Караджале.
В 1957 году дебютируют крупные румынские режиссёры – Виктор Илиу («Счастливая мельница» / La Моага си погос по Й. Славичу; фильм был представлен в конкурсной программе Каннского фестиваля 1957) и Ливиу Чудей («Извержение» / Eruptia). В этом же 1957-м на Каннском кинофестивале «Золотую пальмовую ветвь» за короткометражный фильм получает анимационная картина Иона Попеску Гопо – «Краткая история» (Scurta Istorie), которая выглядела как творческая альтернатива продуктам американской индустрии. Гопо и не скрывал, что его лаконичная анимационная короткометражка об эволюции человека в первую очередь задумывалась как бунт против вычурности диснеевских рисованных сказок. Уже в 1965 году на Каннском фестивале приз за лучшую режиссуру получает «Лес повешенных» (Padurea spânzuratilor) Чулея, снятый по роману Ливиу Ребряну и рассказывающий о нравственном выборе румынского офицера во время Первой мировой войны.
Главной особенностью румынского кинематографа становится обращение режиссёров к ключевым моментам национальной истории и их критическое осмысление. Широкое признание зрителей получили фильмы «Украли бомбу» (S-a furat о bomba, 1962; антивоенная комедия, в которой полностью отсутствуют диалоги – лента озвучена только музыкой) Иона Попеску-Гопо; «Восстание» (Rascoala, 1966; приз за лучший дебют на Каннском кинофестивале в 1966 году) Мирча Мурешана по произведению Ребряну; «Воскресенье в 6 часов» (Duminică la ora şase, 1966) Лучиана Пинтилие; «Даки» (Dacii, 1967) Серджиу Николаеску. Самым значительным кинособытием этого периода можно назвать «Реконструкцию» (Reconstituirea, 1968) того же Пинтилие, который по опросам румынских критиков[199] признан главным румынским фильмом. Фильм-размышление о свободе и её отсутствии в коммунистическом обществе, где порядок становится важнее человеческих судеб. Из-за критики коммунистического режима картина вызвала скандал и не была выпущена в прокат, а режиссёр – вынужден эмигрировать.
Семидесятые годы в румынском кинематографе отмечены значительным ростом профессионального уровня. В 1970 году выходит документально-художественный фильм «Вода, как чёрный буйвол» (Ара са un bivol negru) о наводнении в Румынии, в котором дебютировала группа молодых кинематографистов, названных впоследствии румынской критикой «новой волной»: Мирча Верою, Дан Пица, Стере Гуля, Дину Танасе. Наиболее интересным результатом деятельности этой группы можно назвать фильмы «Каменная свадьба» (Nunta de piatra, 1972-73) и «Дух золота» (Duhul aurului, 1974) Верою и Пицы.
Румынский кинематограф начала 1980-х гг. характеризуется особым вниманием режиссёров к современной тематике. Заметным явлением этого периода стали фильмы «Круиз» (Croaziera, 1981) Мирче Данелюка и «Конкурс» (Concurs, 1984) Пицы, отличающиеся общеевропейской «нововолновской» стилистикой и остротой поставленных вопросов. Другой стороной современной темы становится «деревенский вопрос», через который режиссёрами раскрывался крах традиционного уклада жизни на фоне коллективизации. Наиболее интересными фильмами в данном направлении можно назвать «Охоту на лис» (Vinatoarea de vulpi, 1980) Мирче Данелюка и экранизацию романа Марина Преда «Семью Моромец» (Morometii, 1987) Стере Гуля.
После революции 1989 г. румынский кинематограф ушёл в глубокую рецессию: павильоны сдавались зарубежным кинематографистам в аренду, значительно сократилось количество кинотеатров. Фильмы, выходящие на экран, в основном были сняты в копродукции. Единственным режиссёром, кто сумел прийти в кино и выжить в условиях начала 1990-х, стал Нае Каранфил, чей фильм «Не высовывайся из окна идущего поезда» (È pericoloso sporgersi, 1993) впервые был показан на Каннском кинофестивале, а в Румынии выпущен спустя два года. Любопытно, что именно Нае Каранфил в 2007 году снимет фильм «Дальше – тишина» (Restul е tăcere) про пионеров румынской кинематографии, которые в 1912 году выпустили эпическое кинополотно «Война за независимость», посвящённое борьбе румынского народа в русско-турецкой войне 1877–1878 гг., – своеобразный ответ русской «Обороне Севастополя» (1911) Василия Гончарова и Александра Ханжонкова. В контексте проблематики нового румынского кинематографа любопытно то, что демонстрация фильма на Международном кинофестивале в Локарно была объединена с показом архивного «первоисточника» как свидетельства давних кинематографических традиций Румынии, а новый фильм выступал как рефлексия молодого поколения режиссёров по поводу собственной, в данном случае, кинематографической истории.
Благодаря изменениям политической картины Восточной Европы многие румынские кинематографисты (как и их собратья по восточному блоку) обратились к анализу недавнего социалистического прошлого. Наиболее заметной картиной становится «Поезд жизни» (Train de vie, 1989) Раду Михэйляну, рассказывающая историю о том, как евреи из маленькой румынской деревни в 1941 году собираются сбежать из страны от преследований нацистов на собственноручно собранном поезде в Палестину. Фильм собрал большое количество наград по всему миру, в том числе и две награды в Венеции (приз ФИПРЕССИ за лучший дебют и награда Anicaflash Prize). Картина на материале Второй мировой войны передаёт чувства и мысли, характерные для румынского общества накануне свержения Чаушеску, и заявляет тему эмиграции и эскапизма, которые будут развиты следующим поколением режиссёров. «Поезд жизни» становится первой ласточкой будущего успеха уже не отдельных кинематографистов из Румынии, а румынского кинематографа в целом, который придётся на следующее десятилетие.
В начале 1990-х годов в Румынию возвращается Лучиан Пинтилие. Он снимает фильм «Дуб» (Balanta, 1992), который получает приз за лучшую женскую роль Европейской киноакадемии в 1993. Следующие его две картины – «Незабываемое лето» (Un été inoubliable, 1994) и «Слишком поздно» (Prea tarziu, 1996) – оказываются включёнными в основную конкурсную программу Каннского кинофестиваля. Примечательно, что именно Пинтилие символически передаст эстафету молодым кинематографистам: в 2003 году он снимет фильм «Ники и Фло» (Niki Ardelean, colonel in rezerva / Niki et Flo) по сценарию Кристи Пуйу и