На родине их называют «постдекабристами». Целая плеяда молодых режиссёров, которые выросли при Чаушеску, но кинообразование и эстетические установки получили уже после социализма. Первое «непоротое поколение». Сам Кристиан Мунджиу шутит, что многие его ровесники явились на свет благодаря запрету на аборты, введённому Чаушеску в 1966 году, отсюда и вырос фильм «4 месяца, 3 недели и 2 дня», и отсюда же – мироощущение людей, которых в каком-то смысле не ждали, как не ждали и взлёта румынского кино. В прошлом веке Румыния считалась «некинематографичной» страной. Единственная картина из СРР, получившая каннский приз за режиссуру («Лес повешенных» / Padurea spânzuratilor, 1965, реж. Ливиу Чулей), быстро забылась, потому что за нею не пришёл румынский – изм. И вдруг такой прорыв! Откуда?
Заметим, что во всех бывших соцстранах у поколения моих ровесников есть общее чувство недолговечности земных владык и кумиров. Люди, родившиеся в 1960-е годы, видели загнивание «самого передового» строя, его падение, а затем – кризис и тех, кто пришёл на смену коммунистам; пережили страхи тоталитарного периода и взлёт надежд, пробуждение на холодном полу, понимание всей глубины пропасти, которая разделяет «старых» и «новых» европейцев, и затем – новое обретение чувства родины. Почему же ни одна бывшая соцстрана пока что не явила миру игровые фильмы, способные превзойти кинодостижения социалистического прошлого?
Да, фактор моды нельзя отрицать. Была и прошла мода на Советский Союз времён «перестройки и гласности», на Китай, на Исландию, на Корею. Теперь в моде Румыния. Но ведь мода на пустом месте не возникает. «Постдекабристы» заявили о себе как об эстетическом феномене с чертами национального своеобразия.
Первая отличительная особенность «постдекабристских» фильмов – минимализм: ни постановочных роскошеств, ни «лихо закрученного» сюжета. «То, что произошло в Каннах, невероятно важно не только для меня и для румынского кино, но и для всех малых стран с недоразвитой кинематографией», – признался Кристиан Мунджиу в интервью Антону Долину («Московские новости», 12 декабря 2007 г.). «Ведь главная проблема в Румынии – не спродюсировать фильм (я сам продюсирую свои картины вместе с оператором Олегом Муту), а выпустить его на экраны. У нас самое маленькое число зрителей и экранов во всей Европе». Поэтому с самого начала «постдекабристы», снимая практически на собственные деньги, ориентировались на международную фестивальную публику. Правда, эти картины румынский зритель всё же смотрел. Разумеется, на фоне общей невысокой посещаемости кинотеатров это был не ахти какой сбор. Но в то же время на экраны выходили румынские фильмы, создатели которых думали только о кассовых сборах, чего так и не добились. Финансовые обстоятельства стимулировали тех, кто способен работать в условиях мизерного бюджета, и они же задушили авторов иного типа. Постановки на историческую тему и экранизации национальной классики в современном румынском кино вымерли. Фильмы «постдекабристов» посвящены только современности и поставлены по авторским сценариям.
«Мы не вырабатывали каких-то единых правил, не писали манифестов вроде «Догмы». Каждый из нас снимает своё кино: Кристи Пуйу любит смешивать реализм с волшебством, а Корнелиу Порумбойу не скрывает, что на него оказывает сильнейшее влияние молдавская литература с ее очень специфическим юмором. Поэтому единственное, что нас действительно объединяет, это желание рассказать историю, причём по возможности – просто и прямо. Наша сила в ярких историях», – говорит Кристиан Мунджиу в том же интервью А. Долину.
Что же это за истории? По сути дела – не истории, а ситуации. Умирает старый алкаш, и ни одна больница не хочет его брать на операцию, чтобы не портить себе статистику смертности («Смерть господина Лазареску» / Moartea domnului Lazarescu, реж. Кристи Пуйу). Одна студентка помогает другой сделать криминальный аборт во времена Чаушеску («4 месяца, 3 недели и 2 дня» / 4 luni, 3 saptamani si 2 zile, реж. Кристиан Мунджиу). В прямом телеэфире люди вспоминают 24 декабря 1989 года, чтобы понять: а была ли тогда вообще революция в их городе или никакой революции на самом деле не было («Была или не была?» / A fost sau n-a fost? в международном прокате «12:08 к востоку от Бухареста», реж. Корнелиу Порумбойу). Старшеклассница выиграла в лотерею роскошный автомобиль, но родители уговаривают её продать машину («Самая счастливая девушка на свете» / Сеа mai fericita fata din lume, реж. Раду Жуде). Никаких глубоких социально-исторических коллизий, никаких принципиальных споров о социализме и глобализме. «Бытовуха», как выражаются у нас. «Типические герои в типических обстоятельствах». И то, как авторы рассматривают «под мелкоскопом» их предсказуемое поведение, напоминает естественнонаучное исследование.
В фильмах «постдекабристов» невыносимо затянутая экспозиция, и эта детальная панорама рутины оттеняет яркое, иногда внезапное, часто судьбоносное, событие, которое должно произойти в жизни героев. При этом действие фильма часто длится в течение дня. Приём классицизма в «постдекабристских» фильмах оправдывается тем, что дело нельзя перенести на завтра, и только эта «спешка» двигает действие картины. В финале отсутствует не только «хеппи-энд», но и вообще какое-либо «мораль сей басни такова»: дело-то сделано, а вот как быть дальше? Катарсиса не предусмотрено, однако зритель приглашается к размышлению. Так, смерть Лазареску выглядит и как обращение к зрителю («Ты-то ещё жив, так подумай, как бы тебе не умереть так же»), и как образ тщетных усилий по спасению человека, рядом с которым уже стоит ангел смерти. Финал фильма «4 месяца, 3 недели и 2 дня» так же двойственен: облегчение от того, что аборт удалось сохранить в тайне, сменяется предчувствием какой-то неотвратимой расплаты; но, может быть, именно этот «день греха» и станет первым днём на пути к раскаянию? Делия («Самая счастливая девушка на свете») дала согласие продать «понтовую тачку», но зато «уломала» родителей отпустить её в желанный вуз, и это первое в её жизни взрослое решение, а также обращение к зрителю: очнись от несбыточных мечтаний и не упусти реальный шанс.
В фильмах «постдекабристов» снимаются малоизвестные исполнители, нередко – просто типажи. Актёры, знаменитые при Чаушеску, у них играют редко, отчасти потому, что их манера игры, воспитанная румынской театральной школой, для «постдекабристов» не подходит, отчасти – по закону смены лиц при смене периода в кино.
Операторское решение «постдекабристских» фильмов может напоминать стиль «домашнего видео» («Смерть господина Лазареску»), или цветовую гамму румынских фильмов времён Чаушеску («4 месяца, 3 недели и 2 дня»), или фильмы «Догмы» («Была или не была?»), но в любом случае не наблюдается никаких попыток создания красивого изображения, живописных пейзажей, портретов, композиций. Декораций минимум, фильмы снимаются не в павильонах, а в реальных интерьерах. Кстати, Кристиан Мунджиу уже снял ретро-фильм «Байки Золотого века» (Amintiri din ероса de aur, 2009) более высокого бюджета, отступив от канонов «постдекабризма»: действие всех новелл (в основу сюжета положена реальная трагикомическая история времён Чаушеску) происходит не в течение одного дня. Он же стал автором сценария и режиссёром фильма «За холмами» (Dupa dealuri, 2012), в котором критически показывается жизнь современных православных румын, и откровенно даёт понять, что самый главный виновник трагической развязки – бедность государственных больниц, выбрасывающих недолеченных пациентов на улицу. Неустроенность – фон всех «постдекабристских» картин. Никакой веры в социальные институты и т. п. в этих фильмах нет и быть не может.
Если в производстве фильма участвует европейский сопродюсер, черты своеобразия в «постдекабристском» фильме сохраняются. Ведь от этой неустроенной, зачастую позорной, реальности никуда не скрыться. Существование встречаемых по всей Европе румынских эмигрантов вызывает живой отклик у международной аудитории, смотрящей «постдекабристскую» картину о бессмысленности эмиграции. Действительно, куда уедешь от самого себя, от своих привычек, от своего воспитания, от своей ментальности?
Своеобразный румынский юмор помогает «постдекабристу» говорить на весь мир о том, что его до сих пор не отпускает (воспоминания о позорных страницах социализма) или тревожит (печаль о стране, где после тоталитаризма к власти пришёл криминал). И герои, и авторы осознают неизменность бытия или неспособность осуществить желание за бессмысленностью оного, или не-ответ на свой вопрос. Ни в одной картине не побеждает положительный герой, ни в одной картине не удаётся защитить слабого, помочь заблудшему. Здесь, пожалуй, выделяется разве что картина «Моя сексуальная жизнь» (Viata mea sexuala, 2011, реж. Корнел Жорже Попа). Героиня фильма, очаровательная жительница современного Бухареста Дорина, ночью работает в секс-шопе, а днём нянчится со своим внебрачным ребёнком (отец которого, естественно, является её работодателем, женатым на бизнес-леди) и тщетно ищет какую-нибудь другую, приличную работу. В финале, после скандала и автокатастрофы, Дорина, навсегда потеряв сынишкиного горе-папашу, наконец-то попадает в цветочный магазин. Вопреки явно неизвестной авторам русской поговорке о том, что не место красит человека, а человек – место, картина доказывает: есть такие работы, которые сами по себе портят человека, позорят его, ломают ему жизнь.
Этот фильм, менее известный, чем другие картины «постдекабристов», предвосхитил целую плеяду картин молодых режиссёров 70-х годов рождения, которые уже через год заполнили экраны всех дебютных кинофестивалей. Так, в четырёх из десяти конкурсных фильмов XIV международного кинофестиваля в Братиславе действие движет тема безработицы. Неудивительно. Это – фестиваль дебютов; начинающие авторы рассказывают о поколении, вступающем в жизнь на фоне глобального кризиса. В такое время именно молодежь младшего послевузовского возраста оказывается в самом тяжелом положении: вроде учились-учились, а показать себя и негде.