На открывающих фильм титрах закадровый нежный женский голос напевает: «Что такое любовь?» – словно задавая последующему сюжету тон телевизионной мелодрамы. Сложные отношения героев разворачиваются в Герцеговине в 1991 году: на некоторых госучреждениях висят хорватские флаги, по телевизору сербы бомбят Дубровник, офицеры Югославской народной армии пытаются уехать за границу. И в прошлом героев также разделяла политика: Дивко, чьи родители воевали на стороне усташей, сбежал в Германию, опасаясь расправы со стороны родителей Лучии – пламенных коммунистов.
Картина преподносится автором и критикой как лирическая комедия с балканским колоритом, за который «отвечает» чёрный кот Бони – его поисками герои занимаются половину фильма. Нависшая над мирным городком угроза неизбежной войны добавляет щемящего мелодраматизма каждому залитому ярким солнцем кадру. Но сентиментальность «Цирка» оказывается его сильной стороной. Если отбросить все политические подтексты или воссоединение Дивко и Лучии на карусели под канонаду выстрелов в самом финале, фильм оказывается воспроизводящей избыточное самоощущение молодости историей первой любви Мартина и Азры, первого утолённого желания.
Любовь наивных сердец на фоне хаоса, войны, жестокости, чёрствости, насилия – постоянная сюжетная коллизия балканских фильмов. Танович не говорит ничего нового, но снимая для небольшой внутренней аудитории, он позволяет себе расслабиться, и эта свобода проникает в кадр. Присутствие воздуха и движения выгодно отличает скромный «Цирк Колумбию» от прошлых картин режиссёра, состоящих их плоских, лишённых глубины театральных мизансцен.
Прекрасным примером боснийского кинематографа «нормализации», противостоящего сначала «балканизации» и затем пессимизму кинематографа соседних стран, является картина «Лето в золотой долине» (Ljeto u zlatnoj dolini, 2003) Срджана Вулетича. Золотая долина – это Сараево, столица Боснии и Герцеговины, легендарный город, которому посвящено столько песен и стихов, теперь стоит в руинах и умирает на глазах своих обитателей. Полиция похищает людей с целью выкупа, настоящая власть принадлежит преступникам, а вместо странного нового флага с желтыми звездами, который никто может запомнить, над столицей развиваются грязные джинсы драгдилера. Фикрет и Тикки читают реп, нюхают клей и ничего от жизни не ждут. После смерти отца Фикрета выясняется, что он должен 50 тысяч марок, и пока долг не отдан, он не найдёт покоя в загробном мире.
Хотя фильм Срджана Вулетича был снят в 2003 году, и криминальный сюжет, и стилистика, и главные герои принадлежат 1990-м годам. Фикрет и Тикки – очередные братья Пинки и Швабэ из «Ран» Драгоевича (см. статью о кино Сербии): они выросли на западной культуре, они не боятся смерти, криминал представляется для них единственным способом заработать, а чувство реальности смещено или отсутствует вовсе. Вулетич, как когда-то и Драгоевич, умело играет стилями и регистрами повествования, перемещаясь из МТВишного клипа в комедию положений, всплески насилия уравновешиваются неожиданными, полными галлюцинаторной нежности любовными эпизодами между обнюханными клеем подростками. Чтобы раздобыть 50 тысяч, беззаботные ребята[244] помогают полиции в похищении с целью выкупа, но заложницей оказывается их ровесница, которую также сложно напугать оружием.
Герои «Ран» убивали друг друга ради славы, из-за женщины, потому что делать было больше нечего. Фикрет и Тикки не могут никого убить, поэтому их история заканчивается хорошо: долг выплачен (пусть он и оказывается выдуманным), негодяи наказаны, у этих не ожесточившихся сердцем ребят есть будущее.
В «Лете в золотой долине» есть то, чего нет в подавляющем большинстве постюгославских фильмов – свобода. Свобода в повествовании, в использовании различных приёмов, в подборе музыки, в расходовании экранного времени (повествование прерывается комическими сценами, не имеющими отношения к сюжету, клиповыми галлюцинациями, реп-номера-ми в исполнении главных героев). Фильм максимально соответствует своим героям, их мироощущению: в нём нет трагизма, надрыва, но нет и злой иронии. Это утверждение можно отнести ко многим боснийским фильмам, и причину, возможно, стоит искать в области исторической и политической. Провозгласив независимость в результате референдума в 1992 году, Босния и Герцеговина стала объектом территориальных претензий со стороны Хорватии и в большей степени Сербии (каждая из стран хотела включения в свои границы части территории Боснии с преимущественно хорватским и сербским населением соответственно). Боснийцы не испытывают чувства вины, что сильно отличает их от саморазрушительного, неоднородного, нередко балансирующего на грани пародии, бреда и дурного вкуса кинематографа Сербии. Боснийцы хотят и могут говорить на сложные темы, которых другие страны опасаются (например, открытые конфликтные диалоги с сербами на вечную тему, кто же начал войну).
В своей второй работе «Трудно быть хорошим» (Tesko je biti fin, 2007) Вулетич, как становится понятно уже из названия, вновь исследует новую этику, новую мораль послевоенной Боснии, пытаясь найти выход для человека, желающего человеком оставаться. Таксист Фудо, муж и отец, зарабатывает на жизнь не всегда честным путем: приторговывает наркотиками, возит нелегалов. Но однажды он решает никогда больше не преступать закон. Тотальная криминализация общества, по-прежнему имеющая место во многих странах региона (и столь хорошо знакомая отечественному зрителю), являющаяся нормой жизни, но тормозящая любое развитие, – вот объект протеста, бунта современного боснийца. Простая, ироничная и в тоже время полная нежности к собственным героям интонация Вулетича делает фильм доступным любому зрителю, выгодно представляя совсем молодую кинематографию из ещё недавно кризисной страны.
Неожиданным для преимущественно мусульманской страны оказывается большое количество женщин-режиссёров. Исследуя положение слабого пола в послевоенном обществе, авторы этих картин видят именно в женщинах силу и потенциал для нормализации. Вместе с мужчинами женщины создавали боснийскую кинематографию, фиксируя страшную реальность, окружавшую их. В неигровом кино начала свой путь Ясмила Жбанич, одна из самых известных боснийских режиссёров. В первой своей работе «После, после» (Poslije, poslije, 1997) она снимает монологи выпускников первого класса, больше двух лет из своих семи проживших в войне.
Если на женщин возложена ответственность за нормализацию настоящего, то дети представляют будущее. Документируя малейшее движение, смущение детей, невыносимо длинные паузы в рассказах от страха воспоминаний или боязни камеры (неспособность подобрать слова или нежелание вспоминать), Жбанич создает пугающий образ прошлого, которое невозможно забыть, которое всегда будет рядом.
Но как жить дальше тем, кто это будущее, то есть детей, потерял? В 2000 году Жбанич снимает «Красные кожаные ботинки» (Crvene gumene cizme, 2000) о женщине, пытающейся найти останки 4-летнего сына и 9-месячной дочери в общей могиле. Камера держится от несчастной героини на почтительном расстоянии, постоянно переводя внимание на пейзажи, рассказы работников международной службы, занимающейся поиском пропавших без вести, пытаясь рационализировать непостижимую трагедию. Но все мертвецы должны быть найдены и захоронены, не должно оставаться никаких ранящих, не проговорённых, замолчанных воспоминаний – это единственный путь к нормальной жизни.
Страшное воспоминание хранит и героиня первого игрового фильма Ясмилы Жбанич «Грабавица» (Grbavica, 2006), завоевавшего «Золотого медведя» Берлинского фестиваля. Одна из известнейших и талантливейших актрис постюгославского пространства Миряна Каранович получила достойную своего дарования роль. Эсма одна растит дочь подростка, с трудом зарабатывает на жизнь в послевоенном Сараево, а по вечерам посещает реабилитационный центр для женщин. В школе, всячески подогревая национальное чувство, детям погибших героев предлагается бесплатно поехать на экскурсию. Дочь Эсме, Сара, непослушная, капризная, самовлюблённая, уверена, что её отец был шахидом, и поездка на экскурсию ей обеспечена. Но с трудом приходящая в себя после ночных смен Эсма никак не достанет справку, подтверждающую героическую гибель отца Сары. Только в финале зритель узнаёт шокирующую правду, позволяющую по-новому взглянуть на показанное в картине – Сара родилась в результате изнасилования. Отец её не герой-шахид, но четник или усташ.
«Грабавица» – фильм, направленный против любого проявления национализма, совсем недавно ставшего причиной кровавых войн, но всё равно возрождающегося в новых независимых государствах. Эсма находит в себе силы рассказать дочери правду. Сара же сумела с этим смириться: в финале она едет на экскурсию, пусть билет куплен за деньги, и поёт вместе со всем классом.
Как и в документальных картинах, Жбанич пристально следит за лицами, мельчайшими мимическими движениями, каждым движением мускула. Сюжет рождается из страшного насилия и поругания плоти[245], отсюда и особое внимание к телу, к тому, как оно пытается жить после, жить в страшных условиях настоящего, в тяжелом труде, в холодной постели, на пустырях за гаражами, в разрушенных остовах домов. При этом режиссёру удаётся избежать мелодраматизма, сохраняя сдержанное уважение к героям, не эксплуатируя эту сложную тему.
Во второй игровой работе «На пути» (Na Putu, 2011) Жбанич продолжила исследование проблемы самоопределения женщины в современном балканском обществе, на этот раз обращаясь к проблеме, обозначившейся по прошествии нескольких мирных лет.
Луна, стюардесса, и Амар, диспетчер, ведут спокойную, вполне европейскую жизнь в шикарной квартире в центре Сараево. Героиня не способна зачать ребенка, потому готовится к искусственному оплодотворению. Но планы по созданию семьи начинают рушиться, когда Амар теряет работу из-за пристрастия к алкоголю. Найти новую ему помогает друг времён войны, теперь исповедующий ваххабизм. До определённого момента жи