В оболочку его спокойствия заскребся страх. Он, не обращая внимания, шагнул за дверь в…
Он не сразу нашел слово. «Комната» – мелко, до смешного мелко. Ни «зал», ни «камера» не передавали такого величия, и никто не назвал бы потолком пещеры изящные, плавные изгибы купола над головой. Все это напоминало скорее храм, только в этом храме, встав плечом к плечу, уместилась бы половина жителей Ароматного квартала. По потолку раскинулся паутинкой тонкий узор из голубого… хрусталя? Стекла? Кварца? Узор мягко мерцал, давая ровно столько света, чтобы разглядеть стены, через каждые несколько шагов прорезанные неглубокими нишами. И в каждой нише висело в ряд самое разнообразное оружие: копья, мечи, кинжалы, тускло отражающие свет.
Сделав шаг в просторный зал, Акйил застыл. Он разобрал, щуря глаза, что пол перед ним – вовсе не пол, не гладкий камень, а отражающая свечение потолка вода. У него на глазах сверху сорвалась капля, с чуть слышным всплеском упала в воду. Поверхность дрогнула. Разбежались крошечные волны. Вдалеке, посреди озера, шагах в ста от него одиноко стоял внушительный постамент или стол, и на нем были разбросаны какие-то мелкие вещицы. В ваниате не было места настоящему трепету, и все же Акйил не мог оторвать взгляда от невероятного зрелища. Сомнений больше не было – все это осталось от кшештрим, а если им принадлежал огромный зал, то изделия в нишах тоже кшештримские.
Отвернувшись от озера, он обнаружил дорожку, выступающую на два шага вдоль стен, и прошел по ней к ближайшей нише. Там на тонкой цепочке, накинутой на вбитый в камень крюк, висел кинжал. Черный клинок, словно кровью, сочился тенями, но рукоять была выточена из светлого материала наподобие кости, и по ней тянулось одно слово, напомнившее ему надписи над кента. Когда Акйил сжал рукоять, в ладонь ударило холодом, словно он взял горстью лед. Вне ваниате он бы с криком отбросил от себя жуткую находку. В пустоте ледяное онемение было простым фактом наравне с темнотой и биением собственного сердца. Клинок был мал, но тяжел, куда тяжелее, чем выглядел, – будто его отлили из свинца. Когда Акйил повел им взад-вперед по воздуху, следом чернильным туманом протянулась тень, а свисавшее на цепочке кольцо, задев клинок, отозвалось не металлическим бряканьем, а басовитым гулким ударом огромного гонга. Акйил заглушил звук, коснувшись клинка ладонью.
Темный кинжал оказался здесь далеко не единственной тайной. В следующей нише висела на скобах-подпорках тарелочка, с виду как фарфоровая. Стоило Акйилу задержаться перед ней, она начала вращаться, и вот уже он глядит не на твердый фарфор, а в густой туман. Акйил посмотрел немного, ожидая, не проступит ли в дымке какой образ, потом отвернулся. В следующей нише он нашел флейту длиной в свою руку, а в следующей за ней – что-то похожее на ошейник с поводком. Акйил тронул его пальцем. Материал оказался глаже, чем кожа, легкий, податливый. Может, и не ошейник это был, а что-то совсем другое.
Двигаясь по кругу, он миновал копья, мечи, два лука – каждый с единственной стрелой. На прекрасное оружие он времени не тратил – в квартале многие дрались зазубренными кинжалами, дубинками, голыми руками, но Акйил понимал, что здешнее оружие непростое. Рукояти не были украшены ни каменьями, ни золотом, зато в изгибах клинков что-то наводило на мысль о вечности и неизбежности, как бывает, когда смотришь в звездный купол неба. Акйил как раз потянулся к двустороннему копью, когда в дверной проем проникли звуки – шаркающие снизу вверх по ступеням шаги.
Позыв к действию соскользнул по глади ваниате.
Укрыться во всей огромной зале можно было лишь за стоящим посреди озера столом.
Озеро…
Акйил, не выпуская кинжала, шагнул к воде, присел на край и опустился, как мог, плавно. Его обволокло холодом, холод просочился в кровь, пальцы на руках и на ногах онемели. Ему было не до того, он смотрел на разбегающуюся рябь. Крупнее, чем круги от капли, но немногим крупнее. Акйил понемногу погрузился так, что над водой остались лишь глаза и нос. Застывшие пальцы плотнее охватили рукоять кинжала. Будущее двоилось развилками тропы. Тот, за дверью, либо войдет, либо нет. Увидит круги на воде или не увидит. Нападет или не нападет. Если нападет, он заколет врага кинжалом, как заколол настоятеля в Ашк-лане.
Внутри ваниате воспоминание больше не причиняло боли.
Мелкие круги на поверхности озера почти разгладились, когда в каменный проем шагнула женщина. Может, и кшештрим, но по виду не скажешь. Не то чтобы он знал, как выглядели кшештрим, но эту, если не замечать пристегнутого за спиной меча, можно было принять за рыбачку или за лавочницу, за переписчицу – встретишься с такой на людной улице, второй раз не взглянешь.
Женщина не тратила времени на осмотр зала. Она прямиком прошла по мосткам к одной из ниш и взяла из нее длинное копье. Задержалась на несколько ударов сердца, видно взвешивая оружие на руке. Акйилу ее движение показалось знакомым. Так взвешивают добычу воры, когда золото или драгоценности наконец в руках и обратного хода нет. Конечно, простой вор хоть немного задержался бы поглазеть на купол и простор подземного озера. Женщина же почти сразу развернулась и удалилась обратно.
Акйил сосчитал до ста и выволок окоченевшее тело на мостки. Руки и ноги не гнулись, с одежды текло. По лестнице за ним протянется мокрый след, но тут уж ничего не поделаешь. Не оставаться же навсегда под водой, да и неизвестно, сколько еще людей – или кшештрим? – обитает в этой странной крепости. Надо было выбираться, уносить ноги, пока еще кто не пришел. От холодной воды ныло все тело, да еще кинжал…
Акйил осторожно вспорол шов на изнанке балахона и опустил оружие между сукном и шерстяной подкладкой. Кинжал провалился до самого подола. Он пошевелил пальцами – они послушно распрямлялись и сгибались, но Акйил их не чувствовал. С этим разберется потом, когда окажется в безопасности.
Он, стараясь не шуметь, поволок свинцовые ноги сквозь чрево горы к наблюдательному посту на вершине – к вратам, к Аннуру.
В глазах императора пылал огонь.
– Ты все еще в трансе.
Акйил кивнул.
– Выйди.
Он обдумал ее требование. Из ваниате он не чувствовал ничего: ни страха, ни гнева, ни вины. Впервые в жизни ему не хотелось притворяться, не тянуло ни драться, ни убегать. Он задумался, каково будет сохранить такую свободу навеки.
– Выйди, – повторила Адер.
Акйил медленно, обдумано вдохнул через нос. Пахло камнем и дымом. С выдохом он отпустил ваниате.
Пустота не соскользнула с него – разбилась. Осколки чуть не погребли его под собой. До путешествия в крепость кшештрим ему не случалось так долго сохранять ваниате, а сейчас на Акйила разом обрушились все чувства, которым он был недоступен все это время: страх перед кента, облегчение после удачного прохода, удар холода от воды, изумление перед странной крепостью, ужас разоблачения. В глазах двоилось, троилось… Размножились факелы на стенах, император смотрела на него шестью, восемью, десятью пылающими глазами. Пол под ногами опасно накренился. Акйил переступил в сторону, выбросил руку в поисках опоры, нащупал край арки кента и привалился к ней, резкими вздохами разгоняя дурноту. Адер поддерживала его под локоть, настойчиво тянула, но слов он еще не разбирал. И только подняв голову, осознал, как близок был к тому, чтобы провалиться во врата навстречу небытию.
– Акйил!
На этот раз он понял.
– Все в порядке. – Он выпрямился, отодвинулся от кента.
Император присматривалась к нему. Он встретил ее изучающий взгляд, сосредоточился на переливах огня, что было сил растянул губы в победной улыбке.
– В один шаг я вернулся с того края света!
– Я уж подумала, не убил ли тебя столь дальний путь.
– Тоже мне, кшештримские врата неведомой силы, – отмахнулся он. – Так просто меня не убьешь!
Адер не шевельнулась, не склонилась и не шагнула к нему, но он ощутил ее жадное нетерпение.
– Что ты там нашел?
Он рассказал про первые две попытки: каменная стена, затопленная камера.
Император кивнула, будто того и ожидала.
– Что еще?
– За третьими вратами какая-то крепость. По-моему, старая. Очень старая.
– Крепость?
Судя по ее расширившимся зрачками и участившемуся сердцебиению, это была новость, об этом она не слышала.
– Скорее, выдолбленная вершина горы. – Он склонил голову к плечу. – Видно, такого в ваших летописях нет?
– Нет. Что ты там нашел?
Он открыл рот, чтобы рассказать об огромном сводчатом зале с озером, о хранилище оружия, о спрятанном за подкладкой кинжале, о приходившей за копьем женщине, обо всем… и осекся. Детство распускалось в нем, как цветок. В квартале ребенок с малых лет учится держать секреты при себе. У него не было причин обманывать императора – никаких явных причин, кроме въевшейся в самое нутро привычки. Но от привычек не убежишь. Вот и эта, похоже, побывала с ним в Костистых горах и вернулась обратно, десятки лет ждала в крови и плоти, когда придет срок снова нашептать ему давний урок: «Лги, беги, прячься».
Акйил горестно покачал головой, стараясь не вспоминать оружие – такое прекрасное оружие, несущее молчаливую вахту в нишах зала.
– Ничего. Там было темно, я решил не терять зря времени. Вернулся за факелом. А пока, извините, ничего интересного.
45
Адмирал их ограбил. Забрал почти все, что они спасли с «Зари»: провиант, воду, мешки, лучшее оружие, два последних яйца кеттрала, карту Менкидока, сохраненную Килем, – так что Гвенне с Чо Лу пришлось при луне снова плавать на корабль, рыться в обломках, опять толкать к берегу бочки с водой, оружием, соленой треской. Нехватка припасов им не грозила. Груз «Зари» рассчитывали на сто с лишним человек, а в живых остались немногие. Конечно, провиант предполагалось хранить в трюме, а не тащить на спинах по непроходимым зарослям.
– Триста восемьдесят миль, – рассуждала Гвенна, оглядывая сложенную у воды груду вещей. – Почему вы так уверены?