– Не знала, что ты там бывала.
– Мне и незачем там бывать, сука драная. Я сколько раз пивала с матросами, наслушалась рассказов. Там сплошь безлюдные дебри.
Рук не смотрел на Чудовище. Он наблюдал за Талалом. Солдат, обводя пальцем округлость своей гири, обдумывал какую-то мысль.
– На побережье пусто, – наконец заговорил он. – По крайней мере, на северо-восточном побережье. О других частях материка нам ничего не известно.
– Неужто кеттрал не все знают? – хмыкнул из-под шляпы Тупица.
– Составить карту пытались, – ответил Талал. – Вообще-то, неоднократно.
– И что? – заинтересовалась Бьен.
– Обратно никто не вернулся.
Рук вылупил глаза:
– Разве птицы?..
– Птицы не способны пересечь экватор, – покачал головой солдат. – Организм не выдерживает. Они и домбангскую жару едва выносят.
– А на кораблях ваши долбоклювы не пробовали? – поинтересовалась Чудовище. – Как все люди?
– Пробовали, – ответил Талал. – Впервые – больше ста лет назад. Последний раз, пожалуй, в прошлом поколении. Говорю же, никто не возвращался.
Чудовище повела глазами.
– Ты еще скажи, что моряки не брешут – все это свинячье дерьмо насчет проклятий, чудовищ и безумия.
– Безумие худо-бедно объяснило бы, – нахмурился Рук, – почему они вываливаются нагишом на арену и прилюдно гадят на чужих богов.
– Что-то нас далеко заносит. Я читал сообщения о нескольких малых рыбацких и китобойных поселениях, удержавшихся в Менкидоке на северо-западном побережье, но от них досюда пара тысяч миль, притом через весь континент. С центральными областями ни связи, ни торговли не бывало уже… – Талал помолчал и тряхнул головой. – Да никогда не бывало. На Пояснице никто оттуда не появлялся. Аннур держит там гарнизон, но обороняться ему приходилось только от местных племен.
– Да откуда бы он ни явился, – перебила Чудовище, – с какой бы стати нацелился на Домбанг? Есть места подоступнее. Не каждый город торчит посреди гребаной дельты Ширван.
– Домбанг совершенно одинок, – напомнила Бьен.
– С тех пор как мы порвали с Аннуром, – кивнул Рук, – никакая империя его не защитит, войска с другого края света на помощь не придут.
– И все равно взять его непросто, – отметил Талал.
– «Ваши боги будут пресмыкаться, – тихо проговорила Бьен. – Он уже сейчас ведет на них охоту».
– То есть… что? – спросила Чудовище. – За этим обалденным трупом маячит компания охотников на богов?
– Охотники на богов! – негромко присвистнул Мышонок.
– Да, – согласился с ним Рук. – Звучит не слишком утешительно.
– Все равно, откуда он взялся, – покачала головой Бьен. – Но зачем вздумал нас предупреждать?
– Чтобы разуверить народ, – предположил Рук. – Запугать.
– Чтобы запугать народ, устроили бы что-то более зрелищное, – нахмурил брови Талал. – Взорвали бы что-нибудь. Или сожгли. Побольше огня и крови. А вот так просто показать себя и умереть…
– Первый-то не умер, – напомнила Бьен. – Кем бы или чем бы он ни был. Тот бедолага на арене был всего лишь его вестником.
– Да… – Чудовище закатила глаза, – это мы уже проходили. Попробуй не сбиваться на хер. Наш солдатик говорит, что таким жалким посланцем народ не прижучить.
– Возможно, нет. – К Руку волной прилива подступило воспоминание. – А может, этот Первый – вроде рассветной гадюки.
Тупица чуть приподнял шляпу, в образовавшуюся щелочку устремил взгляд на Рука.
– Рассветной гадюки? – повторил Мышонок.
– Это еще что за хрень? – последней откликнулась Чудовище. – Рассветная гадюка?
– Змея из дельты. Вблизи города их не увидишь – не знаю уж почему. Она в цвет рассветного неба – оранжевая с розовым.
– Как поэтично!
Рук пропустил насмешку мимо ушей.
– Она ядовита, но яд не обездвиживает и не убивает – во всяком случае, не с первого укуса. Голодная змея кусает несколько раз подряд и тем быстро приканчивает добычу, но чаще укусит раз и отползет. Жертва бьется, катается по земле, вопит, если у него есть голос. Укушенного гадюкой ягуара в тихий день слышно за мили. К животному собираются падальщики, выжидают, а после обгладывают скелет.
– Зачем убивать, если не ешь добычу? – спросил Тупица.
– Не ради еды, – ответил Рук. – Если гадюка не голодна, она на крик приманивает себе пару.
– Сомневаюсь, – проговорила Чудовище, – чтобы командующий какой-то там армией явился к нам в поисках жарких объятий.
– И я сомневаюсь, – признал Рук, – но суть та же.
– Напомни еще разок, в чем там суть? – насупился Талал.
– Почти все живое, будь то змеи, ягуары или люди, все время сражается, чтобы выжить. Ягуар не бросит добычу – она нужна ему, чтобы насытиться. Полководец не тратит солдат зря, потому что солдаты ему нужны. А для рассветной гадюки, – Рук покачал головой, – это не важно. Она убивает просто так. Для этой змеи убитые ею и сама бессмысленность убийства – все равно что для птицы яркое оперение.
Долгое молчание прервала наконец Чудовище.
– Гадская хрень, но смысл в этом есть. – Она повернулась к Мышонку. – Помнишь, как мы выбирали, который дом грабануть?
Мышонок медленно склонил большую голову.
– По помойкам.
– Оценивай людей не по тому, что они хранят, – пояснил из-под шляпы Тупица, – а по тому, что выбрасывают.
– Этими дурнями Первый и впрямь разбрасывается, точно мусором, – согласился Талал.
– А значит, – мрачно заключила Бьен, – ему нет дела, запуганы мы или нет. И знаем ли о его появлении. И готовимся ли к его приходу. Пусть мы даже уничтожим его войско – ему плевать. Он так силен, что ему просто на это плевать.
Рук убил десяток мух – ловил в воздухе и с размаху давил о стол, но на жаре на запах пота налетали все новые. В Домбанге мухи не переводились. Они жужжали над фонарем – единственный звук в тишине их тесной спальни. Чудовище с Мышонком и Тупицей давным-давно разошлись по своим койкам, сдавшись наконец усталости. Рук с Талалом и Бьен не ложились. Они с рассвета не оставались наедине и не имели случая обсудить неудачную попытку побега. Вопросы жгли Рука огнем, но за стеной бормотала Чудовище, металась без сна, так что ему приходилось терпеть. Бьен ковыряла болячки. Талал водил пальцем по древесному узору стола, будто карту изучал.
Наконец тишину нарушил полночный гонг. В бронзовом звоне слышалось мрачное предостережение, но вторую тройку оно не разбудило. Рук через дощатую стену различал их тепло. Всех троих взял сон.
Он поднял глаза на Бьен, сказал негромко:
– Нам придется сражаться.
– Это с первого дня было ясно, – кивнула она, не сводя глаз с пляшущего огонька в фонаре. – Просто я все это время думала… думала, мы найдем выход.
– Что ты обнаружила там, за стенкой? – спросил Талал.
– Я же говорила, – пожала она плечами. – Кладовая. Темная. Запертая.
– А дверь мы не сумеем взломать?
– Может, и сумеем. Я пробовала колотить ногами. Она не подалась, но вы оба сильней меня.
– Похоже, выход рядом, – сказал аннурец.
Бьен покачала головой:
– Рядом – этого мало. Завтра нас снова выведут на круг, но схваток у наших не будет. То есть Коземорд все время просидит в отсеке. А послезавтра наш бой.
«Послезавтра наш бой».
Рука не напугало это откровение. Его ужаснуло отсутствие страха. Полжизни отдано Эйре, любви и состраданию, помощи ближним, да и врагам тоже – и что с того? Все заповеди, все благочестие, все молитвы ничего не стоят. Многолетние жреческие труды обернулись не более чем причудливой личиной. Он остался тем же кровавым хищником, с наслаждением выслеживавшим ягуара в тростниках. Все, от чего он хотел бежать: жестокость, алчный пыл, звериная радость охоты, – все было с ним и только выжидало. Он остался с тем, с чего начинал, встал перед тем же первобытным, изначальным выбором: убей или умри.
– Надо открыться остальным, – тихо сказала Бьен.
Рук не сразу вернулся к беседе. Ей хмуро ответил Талал:
– Кому – остальным?
– Чудовищу, Мышонку и Тупице.
– Зачем им открываться? – не понял Рук.
– Затем, – ответила Бьен, – что у них во время нашего боя будет шанс уйти за стену. Как я ушла. Они, пока сюда не попали, жили грабежом. Взламывали дома и все такое. Они сумеют выбраться.
– Если Коземорд не застанет их, вернувшись в отсек, нам конец, – покачал головой Рук.
– Когда Коземорд вернется, они будут в отсеке, – не сдавалась Бьен. – Мы им скажем, чтобы нашли выход: вскрыли замок, разведали, что там надо разведать – и возвращались.
– Я давно заметил, – поморщился Талал, – что люди не всегда поступают так, как им говоришь.
– Особенно, – подхватил Рук, – когда на кону их жизнь. Мы укажем им выход и дадим прекрасную возможность уйти…
К его удивлению, Бьен улыбнулась. На миг лицо ее стало едва ли не хищным.
– Им деваться некуда.
– В Домбанге сто тысяч народу, – напомнил Талал. – Место всегда найдется.
– Только не для беглых Достойных. Им никто не станет помогать. Никогда такого не бывало. Может, неделю они продержатся, а дальше что? Суда к нам сейчас не заходят и не уходят от нас. Все крупные протоки перекрыты зелеными рубашками. На мостках полно солдат. У того, кто отсюда выберется, два пути – прятаться или бежать. И оба ведут к смерти.
Талал поднял брови:
– Напомни еще раз, почему мы так рвемся отсюда выбраться?
– Потому что у нас есть вы двое. Он… – Бьен наставила палец на Рука, – знает мир дельты, а ты знаешь внешний мир. У того, кто бежит вместе с вуо-тоном и кеттрал, действительно есть шанс…
– Я не вуо-тон, – сказал Рук.
– Недалеко ушел.
– Так, – причмокнул языком солдат и покачал головой. – Допустим, мы им скажем. Допустим, они согласятся. И еще допустим, раз уж по твоему плану мы такие везучие, что, пока мы будем сражаться, кто-то из них отыщет выход. Дальше что? Когда мы им воспользуемся?
– В святые дни.
Рук внимательно взглянул на нее и покачал головой.