– Не выйдет. В каждой схватке будет участвовать одна тройка. Мы все вместе ни разу не останемся в отсеке без Коземорда.
– С Коземордом есть способы разобраться, – хмуро проговорил Талал.
– Разобраться на глазах десяти тысяч человек? – усомнился Рук. – Мы с попыткой одной Бьен едва не попались. Исчезновение Чудовища, Мышонка и Тупицы непременно кто-то заметит, а если ты еще возьмешься убивать Коземорда…
– Никаких убийств, – твердо и гневно произнесла Бьен.
– Он враг, Бьен, – сказал Талал.
– «У тебя один враг – ненависть в твоем сердце», – мотнула она головой.
Она, верно, тысячу раз повторяла эту заповедь, но сейчас в искажавшем черты зыбком свете фонаря ему почудилось, будто Бьен в отчаянии вздымает хрупкий щит старинных слов, заслоняясь от будущего и не сомневаясь, что защита рухнет под первым же ударом.
– Мой опыт говорит иное, – спокойно возразил Талал.
– Все равно, – вмешался Рук. – Это просто негодный способ. Если с трибун не заметят, как ты среди бела дня убиваешь самого знаменитого мастера…
Он осекся, потому что в голове медленно развернулась новая мысль. Рук покосился на Бьен и кивнул: она-то это сразу учла. Бьен тревожно улыбнулась ему.
– Только схватки святых дней не среди бела дня проводятся. А ночью.
– Кажется, ваши «святые дни» по ошибке так назвали, – свел брови солдат.
Рук покачал головой:
– Днем пируют, молятся, играют… Все это сходится к убийству, потому убийствами и заканчивается. Когда стемнеет.
– Арена ярко освещена?
– Сотнями факелов, – ответил Рук, – но свет факелов тусклее солнечного. Не говоря уж о том, что к этому времени все будут пьяны.
– Может сработать, – медленно кивнул Талал.
– Должно сработать, – упрямо поправила Бьен. – Послезавтра Тупица или Мышонок проложат дорогу. Потом будем ждать. Дождемся святых дней, устраним Коземорда… Ты сумеешь убрать его с дороги, не убивая?
Талал снова кивнул.
– Тогда так. Свалим его и уйдем.
Вызов на лице Бьен смешался с мольбой. Но мольба на глазах отступала, оставляя один вызов.
– Довольно рискованно, – произнес наконец Талал.
– Это говорит полоумный, влетевший в горящее здание на громадной птице, – накинулась она на него. – А потом пробивавшийся обратно!..
– На птице влетел не я.
– Все равно. Главное, ты кеттрал. Вы то и дело такое вытворяете.
– Только если нет другого выхода.
Бьен картинно вздернула бровь.
– А у тебя есть другой выход? – не получив ответа, она продолжала: – Тогда решено. Первым делом надо обдумать, куда отправимся, выбравшись с Арены.
– Нет, – сказал Рук.
Лицо Бьен стало каменным.
– Нет, я согласен, – отмахнулся он. – Но через два дня, пока Тупица или кто другой будет прокладывать дорогу, нам предстоит драться в кругу. А значит, первым делом надо обдумать, как будем убивать.
51
– Ты бы шла с Паттиком, – в сотый раз повторила Гвенна, указывая вверх по лощине.
Легионер опережал их шагов на пятьдесят, взбираясь к седловине; за ним двигались Киль и Бхума Дхар. Что ждало их впереди, никто не знал, но то, что следовало по пятам, наверняка было хуже.
Габбья не отставала. В каждом дуновении ветра Гвенна ловила тот тошнотворный гнилостный запашок, хотя теперь чудовище не показывалось из лабиринта осыпей, валунов и расщелин. Едва ли меньше, чем габбья, Гвенну тревожил Джонон со своими. Оглядываясь, она каждый раз встречала взгляд его неестественно блестящих глаз. Подъем, казалось бы, должен был его вымотать. Видит Шаэль, как вымоталась она сама, а вот Джонон – она все реже называла его про себя адмиралом – и его команда рысцой поднимались по круче, словно козы, а не люди. Чент, вскочив на большой камень, сплясал какой-то безумный танец. Такая выносливость, такая извращенная жизненная сила не могла быть природной. Гвенне хотелось убрать Крысу от них подальше.
– Ступай вперед, – твердила она, подталкивая ее вверх по лощине. – Я за тобой.
– Нет. – Это слово девочка выучила первым и предпочитала всем остальным. – Не бросаю тебя.
– Ты и не бросаешь. Просто пройдешь немножко вперед. Паттик с Чо Лу ведь там. – Она показала на огибающих валун солдат. – Ты – как они.
– Нет, – упрямо мотала головой Крыса.
Гвенна досадливо вздохнула:
– Я, знаешь ли, не всегда буду рядом. Учись самостоятельности.
– Самостоятельности?
От нее так и пахнуло подозрительностью.
– Быть одной. Самой по себе.
Крыса встала как вкопанная, развернулась к Гвенне, обожгла ее злым взглядом.
– Была одной. Была самой.
Гвенна виновато поежилась. Ей снова вспомнился пустой город чудовищных статуй, где солдаты Джонона обнаружили пирамиды из черепов и груды костей. Крыса жила там одна – не считая сомнительного общества Ютаки. Она выжила, когда множество других детей, да и множество взрослых пропадали в общей панике, голодали, умирали. Не ее бы учить самостоятельности, и все-таки…
– Если со мной что-нибудь случится…
– Что-нибудь? – перебила ее Крыса.
– За нами идет чудовище. Может, мне придется с ним драться.
Вопреки заверениям Киля, они не увидели пока никаких признаков кшештримских руин, не говоря уж о целой крепости.
– Мне тоже, – заявила Крыса.
Гвенна покачала головой:
– Нет. Если габбья нападет, ты беги, спасайся. Можешь доверять Чо Лу, и Паттику, и Бхума Дхару, и… – Она задумалась. – Наверное, и Килю. Если я не выживу…
– Не бросаю тебя.
Гвенна собрала все свое терпение.
– Крыса, знаю, ты думаешь, что я сумею тебя защитить, и я, конечно, постараюсь, но… – Она взяла девочку за плечо: думала утешить, а вышло, что опирается на ребенка. – Люди не всегда справляются, Крыса. Я много с чем не справилась.
– Да. – Крыса кивнула, словно ей попробовали объяснить, что вода мокрая. – Гвенна не справляется. Крыса ее спасает.
Гвенна выпучила глаза и чуть не подавилась смешком.
– Ты за меня беспокоишься?
– Да.
– Крыса, я – солдат. Я… взрослая. Я всю жизнь училась сражаться.
– Я тоже. Шава-бхура училась, потом Гвенна Шарп училась. Я научилась.
– Это другое дело.
Гвенна еще не договорила, когда Крыса рванула нож из ножен – так стремительно, что уложилась между двумя слогами, – и сделала выпад, целя Гвенне в живот. Следовало перехватить и выкрутить запястье, взять на излом, но Гвенна не собиралась ломать девочке руку. Она просто отбила выпад в сторону, как делала сто раз до того.
Как Крыса и ожидала.
Основанием ладони она попала Крысе по руке, но та прежде успела перебросить нож в другую. Пока Гвенна отбивала правую руку, кинжал в левой холодным змеиным туловом приник ей к горлу. Чтобы дотянуться, девчонке пришлось встать на цыпочки, однако нож она держала твердо. Гвенна заморгала.
– Я боец, – спокойно сказала Крыса. – Как Гвенна.
Гвенна много чего могла бы возразить. Правда, девочка победила, но только потому, что не ждала от Гвенны сдачи. Это был не настоящий бой. В настоящем Гвенна бы ее порвала. Схватка с наставником – не то что со смертельным врагом. И все же… на Островах говорили: «Сталь не солжет», а сталь сейчас касалась артерии у нее на шее, как она тысячу раз сама учила.
– Я боец, – повторила, опустив наконец оружие, Крыса.
– Понимаешь, какое дело, Крыса… бойцы погибают.
Весь мир заслонила картина – маленькое тело в крови. Представилось, как габбья вгрызается в детский живот, как дергаются под напором челюстей безжизненные конечности. Страшное предчувствие сдавило горло, встало тяжелым холодным клином. Руки просились обнять девочку, прижать покрепче, заслонить такую хрупкую фигурку собственным телом. Правда, толку вышло бы немного. Габбья бы сожрала обоих, только и всего.
– Все люди погибают, – сказала Крыса.
– Да, но только дети гибнуть не должны.
– Должны! Не должны! – Девчонка наморщила нос. – Глупые слова. Я живая. Я боец.
Гвенна разглядывала ее – бледную чумазую кожу, спутанные волосы, стиснутые зубы, дерзкий взгляд. И видела себя два десятка лет назад. Попробовала бы сказать той шальной рыжей малявке, что выбора нет, что она должна остаться дома, и пусть воюют отец с братьями, а ей незачем выносить безжалостную муштру кеттрал, незачем умирать и видеть, как гибнут друзья. К горлу подступил тяжкий, как свинец, смех. Та девчонка тоже не стала бы слушать.
А все-таки надо постараться.
– Тебе не хотелось бы стать кем-нибудь другим?
Крыса ошарашенно уставилась на нее:
– Как – другим?
– Ну не знаю… – Гвенна порылась в памяти.
Маленькая девочка, совсем одинокая, ни семьи, ни друзей, никого, кроме – пока что – Гвенны, кем ее ни считай. Кем она могла бы стать? Огородницей, швеей, лодочницей, торговкой, столяром? Сейчас все это представлялось просто смешным. Чтобы добраться до любого из этих ремесел, надо было сражаться. Чтобы куда-нибудь добраться, надо было сражаться. Может, для кого другого в другом месте жизнь не соткана из борьбы и крови. Надо надеяться, что так. Только Крыса не из их числа.
– Ладно, – уступила наконец Гвенна.
– Ладно? – недоверчиво переспросила Крыса.
– Ты – боец.
Настороженность растаяла под улыбкой.
– Как Гвенна Шарп, – кивнула Крыса.
– Нет. Ты меньше Гвенны Шарп, слабее и медлительнее. Если бы схватилась с Гвенной Шарп по-настоящему, Гвенна Шарп убила бы тебя десять раз из десяти.
Крыса оскалила зубы. Гвенна погладила ее по плечу.
– Зато ты быстрее почти всех, с кем мне приходилось драться, и ты крепкая и, если выживешь, когда-нибудь станешь еще лучше Гвенны Шарп.
К ее изумлению, девочка обхватила Гвенну руками. Эти тощие прутики держали крепко и цепко, выдавливали воздух из легких.
Гвенна запрещала себе раскрывать для нее сердце. Что ни говори, девчонка – боец, а она слишком часто видела, как бойцы умирают.
Чудовище нанесло удар в сумерках, на полпути по крутой каменистой лощине, откуда не было выхода: отступать можно было либо по неверной крутой осыпи бортов, либо обратно вниз.