Будь у нее время на размышления, Гвенна задалась бы вопросом: нарочно тварь выбрала место или такая у них дерьмовая удача, но времени гадать не нашлось. Просто повеяло мертвечиной, скрежетнули по камню когти над головой, и Гвенна едва успела поднять взгляд.
Слушая, еще в джунглях, невероятные рассказы людей Джонона, она представляла крадущуюся по их следу тварь, похожую на тигра или медведя. Конечно, хуже тех: больше, страшнее, до мурашек необычнее, но все же – знакомым хищником, изуродованным менкидокской отравой. Оставшиеся после него трупы выдавали необыкновенную свирепость, зато нежелание встречаться со всем отрядом разом навело Гвенну на мысль о робости. И эта мысль успокаивала. Опасается тот, кто уязвим, в чьей глубинной звериной сущности живет осознание смертности.
Когда габбья прыгнула с нависающего скального карниза, Гвенна поняла, как ошибалась.
Габбья не боялась.
Она вообще не знала страха.
И ни хрена не напоминала медведя.
Несколько мгновений рассудок судорожно подбирал сравнение.
«Многоножка, – решила Гвенна. – Это многоножка».
Длинное, гибкое, чешуйчатое, членистое тело – похоже на то. Только эта многоножка была шагов шести в длину и с Гвенну толщиной, так что не так уж похоже.
Головы не было – просто на одном конце щетинились, хлестали бичами щупы-усы, а с другого раскачивался в воздухе страшный, крючковатый скорпионий хвост. С обоих концов был ужас, а то, что между ними, и того ужаснее. Половина из сотни ног, каждая вторая, выглядели уродливо разросшимися лапками – черно-красными, ломкими, остроконечными. А другую половину составляли не ножки, а руки – безволосые и почти человеческие, только со множеством лишних суставов. Под туго натянутой кожей бугрились мускулы. Некоторые из этих рук заканчивались страшным подобием человеческой кисти, другие – щелкающими, зубастыми ртами, десятками жадных слюнявых ртов.
Чудовище обрушилось на Вессика.
Моряк разинул рот в крике, но звук не успел вырваться, потому что один из тех ртов накрыл его, прокусил губы, щеку, лицо. Пока Гвенна выхватывала клинки, в моряка впился десяток пастей – одни крепко держали, другие кормились, вырывали куски плоти из груди, бедер, из спины, разбрызгивали по выбеленным солнцем камням кровь и скользкий желтоватый жир. Тело отчаянно дергалось. Одна рука силилась оторвать впившийся в лицо Вессика рот, а тем временем другие рты отрывали ему руку от плеча. В теле наверняка уже не осталось жизни, но труп все плясал под свирепым напором.
Раммель с ревом бросился на чудовище. Его меч в лучах заката окрасился красным. Первый жестокий удар отрубил ближайшую к нему конечность.
Тварь завопила десятком ртов – издала страшный, стеклянно-тонкий детский визг и, взметнувшись всем телом, ударила моряка хвостом. Раммель, выронив меч, схватился за грудь, и тут зверюга оторвала его от земли. В глазах погибающего стыло изумление.
– Адмирал… – простонал он и обмяк.
Чудище терзало его полудесятком ртов: оторвало руку, голову, ногу по колено. Одни пасти тут же начинали жрать, щелкали друг на друга зубами, ссорясь из-за клочьев мяса. Другие потянулись вверх, гибкими темными языками пробовали воздух.
Мечи оказались в руках Гвенны в первые мгновенья атаки, но, глядя на ошметки Вессика и Раммеля, она не знала, что делать с оружием. Обычно при виде зверя сразу понимаешь, куда его пырнуть. В груди должно быть сердце, в голове мозг, где-то между ними легкие и кишки. А у этого… у этого и головы-то не было, а добраться до суставчатого туловища не представлялось возможным.
«Сухожилия, – напомнила себе Гвенна. – Руби связки».
Чем это поможет против чудовища о сотне конечностей, она не очень понимала. Многоножка отшвырнула жалкие остатки тел и, шевеля усами-щупами, развернулась к ней.
Краем глаза Гвенна заметила Крысу. Девчонка выхватила кинжал, сталь блестела в гаснущем свете. Какое жалкое оружие!
– Назад! – зарычала на нее Гвенна. – Отступай вверх по лощине.
– Драться… – начала девочка.
– Отступление – тоже бой. Пусть поползает. И бить будем сверху.
Так учила теория. Все трактаты по тактике дружно заверяли в ценности высоких позиций – их следовало занимать и удерживать. Гендран попросту советовал: «Займи высоту. Держи высоту». Только Гвенна поспорила бы на что угодно, что с такими зверюгами Гендран никогда не сталкивался. Чудовище водяной струей перетекало по камням и вверх продвигалось почти с той же скоростью, что вниз.
– Пошла! – поторопила Гвенна, разворачиваясь так, чтобы оставить Крысу за спиной, и стала медленно отступать вверх, держа клинки в защите ножницами.
Под ногами угрожающе шевелились камни.
Где-то позади щелкнула тетива – стрела мелькнула у самого виска и впилась в сустав членистой туши. Габбья замерла, вздыбилась, по-змеиному приподняв переднюю половину тела. Несколько слишком человеческих ртов взвыли. Другие шипели. Некоторые облизывали кровавые зубы кровавыми языками. Киль в короткие мгновения выпустил еще три стрелы. Все попали. Ни одна ничего не изменила. Чудовище дергалось, раскачивалось, вопило, но выглядело невредимым – только уронило на землю несколько капель вонючего гноя.
– Куда его бить, во имя Хала? – прорычала Гвенна.
– Я сам задаюсь этим вопросом, – невозмутимо отозвался Киль, выпуская следующую стрелу.
Нападение разделило их маленький отряд. Дхар, Киль, Крыса и двое легионеров отступали по лощине выше Гвенны; та, и не оглядываясь, слышала тяжелое дыхание, чуяла их переспелый страх. Джонон, Лури и Чент тоже держались вместе шагах в двадцати ниже: двое моряков укрывались за камнями, адмирал же вскочил на большой, высотой по грудь, валун – позиция не хуже других. Если бы им напасть с двух сторон, сверху и снизу разом… Гвенна только собралась окликнуть Джонона, когда габбья снова задвигалась, поползла за ней, лакая воздух лентами языков.
Гвенна сделала острожный шаг назад, еще один и налетела на Крысу.
– Дерьмо! – бранилась девочка. – Дерьмо. Вот дерьмо!
– Поднимайся выше! – прошипела ей Гвенна.
– Не могу, – всхлипнула девочка. – Застряла!
Гвенна глянула через плечо. Съехавшая по крутизне осыпь по колено засыпала девочке ногу, рассадила лодыжку. По светлым камням струилась кровь из раны, но что кровь? От такой кровопотери не умирают. А вот многоножка размером с кита…
– Иду! – крикнул Паттик.
Посыпались камушки – солдат спускался к ним.
– Гадская нога! – процедила Крыса.
Запах крови стоял в воздухе. Габбья помедлила, изогнулась, впивая сладкий аромат.
– Я здесь, – пропыхтел Паттик. – Уже здесь.
– Скорее! – рыкнула Гвенна.
В ушах стучала кровь. Все мышцы в теле натянулись и одновременно ослабли, растеклись водой. Мысль о своей смерти она могла переварить. А вот при мысли, что будет жива, когда этот ужас станет рвать Крысу, что ей придется слушать крик, смотреть, как корчится маленькое тело… вот эта мысль наполнила ее смешавшимися в равной мере яростью и страхом и таким отчаянием, что оно рвалось наружу, терзало грудь.
Гвенна шагнула вниз, навстречу чудовищу.
Булыжник мелькнул мимо, раздробил габбья лапу.
И еще камень. И еще.
– Каменюк здесь хватает! – прокричал Чо Лу.
– Перестань! – гаркнула Гвенна.
Зверю камни, похоже, не вредили и уж точно не могли его остановить. Казалось, они только пуще ярили его.
– Крысу вытащили? – спросила она, не решаясь обернуться.
– Почти, – пропыхтел Паттик.
– Вот… – раздался голос Бхума Дхара, который, как видно, тоже спустился. – Отвороти и тяни…
Заскрежетал камень по камню. Крыса взвизгнула, потом по склону скатился здоровенный булыжник, прошел в двух шагах справа от Гвенны.
– Есть! – крикнул Паттик.
Поздно.
То ли габбья почуяла, что добыча уходит, то ли просто аппетит разыгрался, только она рванулась вверх по лощине. Гвенна слышала, как поспешно отступают люди за спиной, но догнать их не успевала, ничего не успевала, кроме как принять боевую стойку и приготовиться к смерти.
Первая «рука» многоножки копьем метнулась к ней. Блеснули острые как бритва, жадные зубы. Гвенна поднырнула – откатиться по острым камням не могла, – извернулась, рубанула, отсекла ее клинком. Стрелы Киля оказались не слишком действенны, а вот ее дымчатая сталь врезалась в слишком человеческую плоть, как в прогнившую падаль. Из культи толчками била сукровица, зубы на обрубке еще скрежетали. Победа – если бы к ней не тянулись уже остальные девяносто девять рук.
– Поднимайтесь! – крикнула она своим. – Вылезайте из лощины! Попробуйте спустить оползень.
Дурная надежда, потому что склон был слишком пологим для серьезной лавины, да если бы им и удалось такую спустить, Гвенну накрыло бы заодно с чудовищем. Мерзко умирать, перемолотой валунами, но это много милей второй маячившей перед ней смерти.
– Я к вам! – задохнулся Паттик.
– Нет! – Ее голос гулом разнесся между крутыми стенами. – Бери Крысу и марш!
Она услышала, как бранится, отбиваясь, Крыса.
– Помогай Гвенна Шарп, – рычала девчонка. – Надо!
– Паттик, – зарычала Гвенна, отбив еще один рот, поднырнув под третьим, а в четвертый глубоко вогнав меч. – Не вытащишь девчонку, шкуру спущу и съесть заставлю!
Ответа Паттика, если он и ответил, она не услышала за визгом габбья. Ей словно ржавым ножом по черепу проскребли, и по позвонкам тоже.
Гвенна качнулась в сторону, уходя от выпада в лицо, срубила с пасти нижнюю челюсть, и тут же ей в икру впились зубы. Если бы не отменная выучка, наверняка лишилась бы ноги. А так взмахнула свободным клинком, разрубив зубастую лапу пополам, почувствовала, как хлынула в лицо горячая жижа, и едва не осталась без меча, когда тварь отпрянула.
Скрипнув зубами, Гвенна ощупала ногу. Мышца обмякла, но стоять было можно. По жилам огнем змеился яд, зато сухожилие уцелело, а оно важнее. Яд – если это яд – мог со временем убить, но в счет шло только «сейчас».
Мимо мелькнули еще две стрелы – Киль перенес прицел с тулова на конечности, – но звон тетивы почти сразу смолк. Кончились стрелы, или историк менял позицию. Все равно.