– Словом «скакать» вы принижаете мой тяжкий труд.
Император угрюмо покачала головой:
– Ты мне вот что скажи: если сбываешь старинные драгоценности ценой в сотни или даже тысячи аннурских солнц, кто, по-твоему, их купит?
У него стало кисло в животе. Точнее сказать – кислее прежнего. Акйил выдохнул сквозь поджатые губы.
– Должен сказать, Гелта Юэль меня разочаровала. Полагал, она знает, что такое секрет.
– Гелту ты не вини. Она как могла скрывала личность расхитителя могил, но я если за кого берусь, так берусь. А она половину своих покупок перепродает мне.
– Вот как. Тогда ничего страшного. Вы в конечном счете получили свой кинжальчик.
В глазах императора пылала преисподняя, но голос остался ровным.
– Получила. И хочу знать, где ты его взял и что еще там нашел.
Человечек рядом с ней морщил лоб, вглядываясь сквозь стеклышки, словно склонялся над россыпью камней для огранки.
– Это кто? – спросил Акйил. – Не припомню, чтобы нас знакомили.
Адер взглянула на коротышку сверху вниз.
– Это Галтер.
Тот утвердительно кивнул и отошел. Что-то звякнуло, будто переложили с места на место пару ломиков. До упора вывернув шею, Акйил увидел вделанную в стену печь. Галтер с деловитостью кухарки раскладывал в ней металлические стержни. Акйила одеялом накрыл ужас.
– А кто он такой, Галтер? – спросил он, заранее зная ответ.
Адер не дала себе труда пояснить, а шагнула ближе и заглянула ему в глаза.
– Ты монах, – сказала она, – а монахи видят скрытое для других. Скажи, что ты видишь, глядя на меня.
Он долго молча изучал ее. Кровь, отстукивающая ритм сердца в жилке на шее, перебегающие огни в глазах. Частое, но ровное дыхание. Адер не отводила глаз, не отворачивалась.
– Вы сердитесь, – сказал он.
– Смотри глубже, – покачала она головой.
В глубине комнаты немелодично мычал себе под нос Галтер.
Акйил глубоко вздохнул, закрыл глаза, вгляделся в запечатленный памятью образ.
– Вам страшно, – после долго молчания сказал он.
Открыл глаза и увидел, что она кивает.
– Мне страшно, – подтвердила Адер.
– Удивительно, учитывая, что на пыточном столе лежу я.
– О, я не за себя боюсь, Акйил. Меньше всего за себя. Мне страшно за сына. Мне страшно за моих солдат. Мне страшно за жителей Олона и Сиа, Раалте и Катала.
– Ваша забота о народе достойна восхищения, – ответил Акйил. – Только не понимаю, как вы им всем поможете, мучая меня.
– Что еще ты нашел в крепости?
– Оружие, – сказал он. – Разные изделия.
Акйил ждал этого вопроса с тех пор, как очнулся на столе, с тех пор, как Хугель заслонил собой проем взломанной двери.
– Там полно всего, по крайней мере было, когда я впервые туда попал.
Адер поджала губы. Видно, не ждала, что он сразу все выложит начистоту.
– Почему скрывал от меня?
– Продать хотел. – Он попытался передернуть плечами. – Как продал тот кинжал.
Это была правда – не вся правда, но и не чистая ложь. А главное, в это император могла поверить. Несмотря на монашеское одеяние и древние премудрости хин, он для нее всегда оставался вором – дальше клейма она не видела. Она должна поверить, потому что заранее уверена.
– Где остальное?
– Не знаю.
– В первый раз ты нашел крепость, набитую оружием и изделиями, а во второй они просто… пропали?
«Не просто пропали», – подумал он, вспоминая женщину-кшештрим, огромное чудище и его кипящую на камне слюну. – Совсем не просто».
– Как видно, не я один хожу через кента. – Он повернул голову. – Как насчет кшештрим? Которых, по вашим словам, не существует?
Адер стиснула губы в тонкую черту. Акйил ждал, что она опять станет отрицать, покачает головой и переведет разговор на его обманы и измены. Вместо этого она коротко кивнула и сделала знак Хугелю. Эдолиец молча вышел.
– Вам не придется меня пытать, – сказал Акйил.
Слово «пытать» зашевелилось в животе, скользкое, как змея или большущий червяк. Галтера он не видел, зато слышал, как тот тихонько перекладывает свои орудия в углу комнаты. Слышал, как потрескивает огонь.
– Я не так глуп. Вы меня поймали. Отлично проделано. Я буду слушаться.
Она прожигала его глазами.
– Почему ты солгал?
– Хотел золота.
– Я давала тебе золото.
– Хотел еще.
– На то, что ты получил, можно было купить целую деревню. А ты почти ничего не потратил.
Акйил медленно выдохнул. И не ответил, потому что ответить было нечего.
– Мне этого не хотелось, – покачала головой Адер, потерев ладонью лицо.
Она обвела рукой комнату, стол, державшие его ремни.
– Ну и не надо тогда! – с натужной легкостью подхватил он.
Адер его не услышала.
– Я с первого взгляда поняла, что ты лжец, но думала, вдруг – вдруг получу от тебя что-то, что поможет спасти от распада гребаную империю.
– Я научу вас ходить через кента.
– Не стоит. По крайней мере, в этом ты не солгал. У меня на это уйдут годы, если не десятилетия.
– Ну так потратьте годы. Потратьте десятилетия. Если это по силам хин, если это по силам тупому мальчишке из квартала, сумеете и вы.
– Через десять лет Аннура не будет.
– По-моему, вы недооцениваете свою империю.
– Она не моя, – ответила Адер, глядя мимо него в пустую стену. – Никогда моей не была.
Акйил не успел придумать ответа – дверь распахнулась. Вместо Хугеля в проеме показался старик – или, может, человек средних лет, которому переломали и неумело вправили все кости.
– Ваше сияние. – Он слегка поклонился императору.
– Это имперский историк, – сообщила Адер.
– Кшештрим, – тихо добавил Акйил.
Историка выдали глаза – серые пустые глаза на незапоминающемся лице. У монахов Ашк-лана, овладевших мудростью, бывал иногда такой далекий взгляд – словно они смотрели на мир очень издалека. Только у этого человека – у этого историка – во взгляде не осталось вовсе ничего человеческого. Акйил заглянул ему в глаза, будто в бесконечное зимнее небо.
– Верно, – поднял бровь историк.
– Меня этому учили, – объяснил Акйил. – Замечать всякое.
– Скажите ему то, что говорили мне, – вмешалась Адер.
Кшештрим медленно кивнул.
– Я только что из Засидки, из открытой тобой крепости.
– Если у вас был он, – обратился к Адер Акйил, – зачем понадобился я?
– Затем, что ему я не доверяла. – Император говорила просто и буднично, начисто соскребая со слов всякое чувство. – С тобой я получила еще одну пару глаз на случай, если бы он солгал.
Историка ее подозрение ничуть не задело. Он стоял рядом с императором, смирный, как раб.
– А он лгал? – спросил Акйил.
– Он… кое о чем умалчивал, – напряженно ответила Адер. – Например, об этой древней кшештримской крепости.
– О крепости, которая до недавнего времени была запечатана, – вставил историк. – И не влияла на судьбы Аннура.
– Зато теперь основательно влияет.
– Влияет, – согласно склонил голову кшештрим.
– Скажите ему. – Она махнула на Акйила. – Скажите все, что сказали мне.
Историк снова кивнул.
– Среди древностей, найденных тобой в оружейной, имелась одна особенная – оружие омерзительной мощи.
«Омерзительной» в его устах прозвучало странно, словно он заучил слово, не постигая значения. Зато у Акйила стало по-настоящему тошно в животе. В нем бездной открылся ужас. Мертвая кшештрим шепнула ему в ухо: «Ей нельзя отдавать».
– Оно величиной с персиковую косточку или, может быть, с орех, – описывал историк, – только поверхность темная и гладкая. Внутри светятся звезды. Оно не похоже ни на что другое.
– Ты его видел? – Адер подступила вплотную. – Оно у тебя?
Акйил обуздал сердце и дыхание, все движения тела. Он не находил причин верить погибшей кшештрим, но ее слова грохотали в голове, как штормовые волны о скалу. «Если император узнает, конец. Конец всему». Могущественное оружие в руках самой могущественной женщины в мире…
– Нет, – мотнул он головой.
Адер оглянулась на историка. Тот, смерив Акйила взглядом, вроде как пожал плечами.
– Монахи хорошо его обучили. Я не в силах ничего прочесть по лицу.
– Я еще раз спрошу, Акйил, – наседала она. – Ты его нашел?
– Зачем спрашивать, если сами сказали, что мне не верите?
– Затем, что, если оно у тебя и ты скажешь где, я тебя отпущу.
– Вот так просто?
– Вот так просто.
– Хоть я вам и солгал?
– Мне все лгут, Акйил. Если бы я пытала каждого, тела уже переваливали бы за красные стены. – Ее лицо стало бесконечно усталым. – Этот предмет, это оружие опасно. Более чем опасно.
– У меня его нет.
Он осторожно, как двигают вырезанную из тонкой льдинки и готовую рассыпаться вещицу, вытянул семя из памяти, тихо запрятал и запер вместе с мыслями о других украденных из крепости кшештримских сокровищах. Чтобы пережить то, что сейчас будет, чтобы не выдать оружия императору, чтобы утаить свои знания от этого историка, он должен был полностью очистить память, будто никогда не входил в ту крепость, никогда не держал в руках чужого древнего предмета.
Адер медленно выдохнула:
– Галтер…
– Зря это вы, – покачал головой Акйил.
– Не зря, – ответила она. – Так надо. Я должна знать.
Человечек выступил вперед. Он успел надеть толстые кожаные перчатки. И держал в руках раскаленное железо. Светящийся красным кончик отражался в стеклышках, словно и у него были огненные глаза богини света.
В животе стало жидко. Акйил чуть не потянулся к ваниате. Боль он, конечно, ощутил бы и в ней, зато ушел бы пылающий в крови ужас. И еще смятение, гнев, горе, растерянность… Из пустоты он мог бы наблюдать за пыткой, как за представлением, в подробностях передающим ужасы, творимые над кем-то другим. И во всяком случае, он бы не обделался, как в детстве.
Странное дело, эта мысль все и решила.
Он не ушел в пустоту, а взглянул в глаза императору.
– Не в первый раз меня жгут по приказу Малкенианов.