По палубе прокатилась волна вопросов и проклятий.
Джонон, выпятив подбородок, шагнул на возвышение, протянул руку, и Рахуд передал ему трубу с линзами.
– Кто бы там ни был… – сказал адмирал, озирая горизонт, – все, кто движется с этого румба, идут из Менкидока.
Она так и не привыкла слышать название континента, поминаемого так небрежно, невзначай. Не откопай Киль карты, в Аннуре никто бы и не вспомнил, что там, в тысяче миль западнее Манджарской империи, выдается в море северо-западная оконечность Менкидока. Эта мысль обломком кости засела у Гвенны в голове.
– Что делать манджари в Менкидоке? – спросил Рахуд.
– Будем надеяться, торговать, – угрюмо ответил адмирал.
– Почему «надеяться»?
– Потому что потопить купеческие корабли легче, чем военные.
Что топить придется, никто не сомневался. Возвратившись в Бадрикаш-Раму, те принесут известие об аннурских судах в нескольких днях пути за линией Гошанского договора, а это значит – война. Трудно представить, что судьбы империй могут зависеть от направления ветра, но так уж сложилось.
– Тронные корабли! – Моряк на мачте ткнул пальцем, словно от этого с палубы стало бы виднее.
Джонон спрыгнул с вант и резко сложил трубу. Его лицо было непроницаемо как стена.
– Так, – заговорил он. – Видно, легкий случай не для нас.
Тронные корабли были гордостью Манджарской империи. Немного уступая «Заре» в размерах, они были все же достаточно велики для боя с ней. И притом превосходили в скорости и маневренности. А сейчас и в числе.
– Уйдем по ветру, – решил адмирал. – Они еще на горизонте. До темноты не дадим приблизиться, а потом заложим петлю. При лунном свете им будет труднее сообразовать действия.
Старший помощник кивал, а вот Киль смотрел только вверх, на паруса. Потом он перевел взгляд на горизонт, прикрыл глаза, покачал головой.
– Нет, – сказал он с уверенностью человека, всю жизнь командовавшего парусными судами.
Новый кусочек головоломки, но Гвенне недосуг было пристраивать его в общую картину.
– Что значит «нет»? – с угрожающим спокойствием вопросил Джонон.
– Идут не под тем углом, – ответил Киль. – И ветер. Они настигнут нас, когда солнце будет еще на две ладони над горизонтом.
– Вы историк!
– В том числе, – кивнул Киль.
– Что с обороной? – спросила Гвенна.
Джонон не удостоил ее взгляда.
– Вы, оба, прочь с палубы.
– Если вы намерены дать бой, – возразила она, – ни один боец не будет лишним.
– Забыли, что вы не солдат? Как и этот писака. Вы отправитесь вниз и будете сидеть там, или я велю запереть вас в карцер.
Гвенна хотела ответить, но Киль взял ее за плечо.
– Идемте, командир Шарп, – тихо проговорил он.
– Я не командир, – огрызнулась она, отбросив его руку.
Вслед за Гвенной Киль спустился по трем трапам на главную палубу, через дверь и короткий коридор вышел к следующему трапу, ниже. И задержался перед ее каютой.
Когда она выскочила обратно, он встретил ее так, словно заранее знал – она в каюте не усидит.
– Куда вы?
– На бак! – рявкнула она, застегивая пряжку поясной портупеи.
В ней помещались три «звездочки», несколько дымовух и пара «фитилей». Ножны с мечами уже висели на спине. В другое время ее успокоила бы привычная тяжесть стали и взрывчатки, но сейчас все ремни показались слишком тугими, мешали дышать, пережимали сосуды.
– На бак, драться!
Историк, судя по его запаху, нисколько не разделял ее рвения. Гвенна слышала размеренные неторопливые удары его сердца.
– Вы можете остаться, – не глядя, через плечо бросила ему Гвенна.
– Для отчета об экспедиции, – возразил он, – я должен видеть сражение.
– Я вас избавлю от лишнего беспокойства, – покачала головой Гвенна. – Манджари нас догонят, зажмут в клещи, осыплют стрелами, забросят крючья и попытаются взять на абордаж.
– И вы перед лицом атаки намерены…
Гвенна не стала отвечать на повисший в воздухе вопрос. Голова у нее кружилась, угрожая обмороком. Сердце щемило так, что чудилось: сейчас лопнет.
– Вы драться можете? – требовательно спросила она.
– Могу. – Киль не отставал от нее в тесном коридоре.
– Каким оружием?
– Я умело обращаюсь с разнообразным оружием.
Гвенна проглотила напрашивающийся вопрос: откуда бы у историка такие навыки? Выведать можно и после боя, если жив останется.
– Прекрасно, – коротко отозвалась она. – Что-нибудь на баке найдется.
– Вам не следует показываться на глаза Джонону.
– Когда все кончится, пусть запрет меня в карцер.
– Заметив вас, он отвлечется. Его не следует отвлекать.
– Что за гребаный корабль, что все на меня отвлекаются?! – проворчала Гвенна.
– Адмирал уступает вам в дисциплине.
– Это такая шутка?
– Нет.
– Будь я дисциплинированной, сидела бы в каюте, как приказано.
– Дисциплина дисциплине рознь.
– Ладно, – тряхнула головой Гвенна. – Очень скоро нас ждут дым, огонь, стрелы, трупы и кровь. Джонон займется прущими на мостик манджари, и ему станет не до меня. А до тех пор, хрен с ним, прикроюсь шлемом.
Она сделала короткий рывок – через камбуз, столовую для команды и кубрик, – обогнула одного матроса, другого снесла. Остальные были наверху – по палубе гремели шаги, шаги, шаги, как по огромному деревянному барабану. С тех пор как взошла на борт, Гвенна не покидала кормовой части, но все военные корабли империи были устроены одинаково, так что трап на бак долго искать не пришлось. Она взлетела по нему через две ступени, миновала первую, вторую, третью палубы, выскочила из темноты в солнечный блеск и блики волн.
На баке царил управляемый хаос. Посредине возвышался второй помощник, Пул Гент, во весь голос командуя облепившими такелаж моряками. Если Рахуд был тяжеловесом, то этот – крошкой: сутулый кривоногий любитель резьбы по кости. Гвенне не раз думалось, что ему пришелся бы по росту не огромный аннурский корабль, а маленькая рыбацкая лодка, но сейчас, когда приблизились манджари, она убедилась, что Гент на своем месте. Он распоряжался сухо, точно и уверенно. А когда один из матросов наверху замешкался с концами, взлетел по вантам, буркнув что-то типа: «Все самому приходится, поцелуй их Кент!»
Тем временем примерно взвод солдат занимал полубак. Кто-то вооружился абордажными пиками, другие – луками и арбалетами. Гвенна не без труда высмотрела командира, расставлявшего вдоль правого и левого бортов копейщиков вперемежку со стрелками. Не худшее расположение, но в надвигающейся кровавой бане «не худшее» не годилось. Ей на миг привиделось: все эти люди мертвы, порублены, разбросаны по палубе, смотрят в небо невидящими глазами. Гвенна сама зажмурилась, оттеснила картину бойни на край сознания, заставила себя сосредоточиться на тактике предстоящего сражения.
В морском бою применяются три приема: сжечь вражеский корабль, таранить его или взять на абордаж. Тарана «Заря» не имела, ее проектировали для поджогов и абордажей, соответственно были устроены и надстройки – высокие, с толстыми стенами и почти без окон, не считая кормовых. Верхняя палуба баковой надстройки футов на пятнадцать возвышалась над главной палубой и еще на шесть-семь – над ватерлинией. Стены деревянной башни обили медью. Тяжесть металла лишала «Зарю» остойчивости при волнении, зато медь не так легко поджечь. Команду защищало ограждение высотой по грудь с узкими бойницами. Оборона основывалась на нехитрой идее: с высоты осыпать осмелившихся приблизиться бедолаг чем под руку попадется. На первый взгляд похоже на оборону башни на суше.
Именно поэтому Гвенна от души пожелала командиру не довольствоваться первым, поцелуй его Кент, взглядом.
Удерживать надстройку на корабле – не то же самое, что удерживать каменную башню над горным перевалом. Прежде всего, такая же найдется и у вражеского корабля, а тот может притереться борт к борту. Надстройки на тронных кораблях манджари не уступали в высоте надстройкам «Зари», а значит, легионерам достанутся мишени на уровне глаз. А еще мачты. Манджари наверняка пошлют людей на мачты – людей с луками, и у этих будет преимущество в высоте. Против обстрела сверху прикрыться здесь нечем. Хуже того, изнутри стены деревянные. Металл снаружи отразит большую часть горящих стрел, но палубы, стены, трапы – все, что под ногами и вокруг, вспыхнет от первой залетевшей стрелы.
Она в несколько шагов пересекла палубу.
Легионерами командовал седой угрюмый мужчина лет сорока. На лице скрещивались шрамы, на левой руке недоставало полутора пальцев – все это Гвенна сочла доброй приметой: не первый раз в бою и знает, чем рискует.
Она окликнула его тонким, чтобы было слышнее в гомоне, голосом:
– Я Гвенна Шарп.
Мужчина обернулся и моргнул.
– Вам здесь быть не положено, – покачал он головой.
– Как и манджарским кораблям.
Он фыркнул, оглянулся через плечо на корму, на расхаживающего по мостику Джонона.
– Я не собираюсь перехватывать командование, – заверила Гвенна. – Просто хочу помочь.
– Вы кеттрал.
– Уже нет.
– Не забыли, как мечом махать? – Он кивнул на клинки у нее за спиной.
– Вам сейчас вода нужнее мечей.
– Уже облили. – Он кивнул на мокрую палубу. – Все готово.
– Нет, не готово. Они, как и мы, оборачивают наконечники просмоленными тряпками. Мокрые доски их не потушат. Нужна еще вода.
Командир поцокал языком.
Гвенна вздохнула. Первое и главное, чему научили ее Острова, было терпение. Ну, по крайней мере, пытались научить.
Во взрывном деле без терпения никак. Глупо взрывать мост прежде, чем на него вступит противник. Это она и в шесть лет понимала. В бою такое благоразумие давалось труднее. Ей всегда хотелось идти напролом, не выжидая, не высматривая слабого места, но в конце концов Гвенна и этому выучилась. А вот уговаривать, убеждать – это ей так и не далось. И особенно тяжело вести разговор, когда два манджарских корабля ложатся на атакующий курс. Ей хотелось ухватить легионера за глотку и колотить башкой о стену, пока не поумнеет. Вместо этого она медленно выдохнула.