Им казалось, они ее убивают. Акйил с Хораном налегали на широкий конец граблей, вгоняя рукоять ей в плечо. Краля пыталась держаться руками, но под таким углом было не ухватиться, так что им только и оставалось вгонять палку в костлявый сустав корчащейся от боли и кусающей губы девчонки.
– Никак, – сказал Акйил, тяжело дыша, и откинулся назад.
– Надо, – мрачно проговорила она, – значит сделаете. Жми сильней.
– Тебе же больно! – взорвался Хоран.
– Плевать. Дави сильней!
Горячие слезы обжигали ему глаза. Акйил ухватил грабли двумя руками, выровнял как мог и, набрав воздуха в грудь, прыгнул на зубья, всем весом толкнув вниз.
Из трубы вырвался сдавленный крик, но Кралю, как сломавшуюся пробку в горлышко, протолкнуло через узкое место. Грабли прошли немного и застряли, упершись зубьями. Акйил повалился сверху, у него в груди не осталось воздуха.
Под собой он слышал тихие рыдания Крали.
– Ох, дерьмо, – бормотал он, вытаскивая грабли. – Ох, дерьмо, дерьмо, дерьмо… Краля. Краля!
Тихие всхлипы не умолкали, и он наконец понял, что она не рыдает, а смеется. После всего, чуть не загнувшись в трубе, она еще смеялась!
– Я в порядке, – наконец зашептала Краля. – Исцарапалась вся, а так в порядке. Я же вам говорила, что пролезу.
Акйил до сих пор, столько долгих лет спустя, помнил девчоночий смех, в котором облегчение смешалось с торжеством победы.
Тощая Краля – а в дверь сейчас вошла она, и никто иной, – была уже не девчонкой и больше не смеялась. Встретив ее взгляд, он едва мог поверить, что она когда-то смеялась. Та отчаянная, решительная девчонка, которая придумывала самые хитроумные проделки, добивалась, чтобы Коротышка получал честную долю добычи, сохранила их шайку вместе даже после клеймения, – она ушла. Ее сменила стройная женщина со шрамом на щеке и мертвыми глазами.
Акйил никогда не сомневался, что она умерла. После того как ее сграбастал Капитан – ее и Жепастика, – он несколько раз видел Кралю то на одном, то на другом углу, всегда под присмотром вооруженного головореза, всегда в драном платье на тощей фигурке. Однажды он попытался привлечь ее внимание, но она посмотрела на него, как на пустое место, и едва-едва мотнула головой, а потом отвернулась. Когда она перестала появляться на перекрестках, он предположил худшее. В квартале то и дело умирали, а особенно шлюхи, особенно малолетние. Он пережил свое горе в одиночку, на долгом пути в Ашк-лан, и если так и не избавился от ненависти к себе, то хотя бы сумел загнать эту ненависть поглубже, чтобы не лезла на глаза каждый божий день.
А она не умерла.
И даже выглядела здоровой. Уж точно сытее, чем была в детстве. И темные курчавые волосы, туго стянутые на затылке, отмыты до блеска. На ней были штаны – целые, без заплат, и безрукавка, отстиранная, пожалуй, не далее как этим утром. Маленькую Тощую Кралю сплошь покрывали синяки, ссадины, полузажившие порезы. Темная кожа женщины была гладкой. Хоть ваяй с нее аллегорию здоровья и процветания, если бы только не глаза.
В то мгновение, когда они скользнули по его лицу, в них что-то мелькнуло. Удивление? Гнев? Растерянность? Что бы ни было, оно почти сразу пропало, сменившись неподвижным взглядом женского портрета. Акйилу до боли хотелось вернуть это что-то, удержать сама-ан исчезнувшего чувства и нырнуть в глубину, но ему не дали времени. Она уже заняла свое место перед карточной колодой.
– Краля сдает, – объявил Капитан. – Пальцы у нее куда ловчее моих.
Она не ответила, не подняла глаз. Карты полились у нее из ладони в ладонь, как вода, с неуловимой для взгляда Акйила быстротой стасовались и перелились обратно.
– Ты никак робеешь? – Капитан присматривался к Акйилу, и в уголках губ у него играла улыбочка. – Ты не робей. Выпить хочешь?
Не лучшая мысль – накидаться при попытке ограбить самого опасного обитателя квартала. Акйил не собирался здесь пить, да ведь он и вовсе сюда не собирался и уж тем более не рассчитывал увидеть живой, тасующей карты для Капитана Кралю.
– Черного рома, – ответил он. – У вас черный ром есть?
Капитан поднял руку, и из теней в глубине вылетел парнишка с бутылкой и глиняной чашей.
– И я тоже не прочь, – объявил Андраз, махнув слуге, который налил и ему.
Стриженая – Вева – подняла брови, но промолчала. Харбон только фыркнул.
– И ты, Андраз, – заговорил Капитан, поворачивая в пальцах кубок из дутого стекла, но не поднося его к губам. – Признаться, не ждал твоего возвращения так скоро, да еще с чудом потолстевшим кошельком. Ты кого-то убил за эти деньги?
– Если и так, тебе не все равно? – расхохотался Андраз.
– Ну… – Капитан оттопырил губу. – Пожалуй, что все равно. Если только он не из моих друзей.
– У тебя есть друзья? – удивилась Вева.
– Верно подмечено. – Капитан отсалютовал ей кубком.
– Будем играть или разговоры разговаривать? – возмутился Харбон.
– Ты как раз проигрывал, – заметила Вева. – Радовался бы случаю переменить удачу.
Мужчина насупился, однако тон шутки намекал, что им не впервой сходиться за карточным столом. Акйил сделал глоток, другой, почувствовал, как ром обжигает язык, а там и горло. Заглянул в чашу – осталась половина – и разом осушил до дна. В груди разгорелось тепло. Тело грозило расслабиться. Подняв глаза, он встретил внимательный взгляд Капитана. Тот тонко улыбнулся.
– Кажется, тебе по вкусу мое угощение.
– Да, – ответил Акйил, – благодарю.
Капитан, кивнув, махнул слуге в углу. Тот снова налил и поставил бутыль рядом с чашей Акйила.
Тот посмотрел на нее и перевел глаза на Капитана.
– Сколько…
– Считай, в благодарность, что оживил игру, – отмахнулся хозяин. – Помнится, я еще никогда не играл с монахами.
– Если так и будем болтать, – вклинился Харбон, – и сегодня не сыграешь.
Вева засмеялась:
– Мне нравится этот мальчишка. Является к нам в рясе, бесит Харбона, хлещет ром, как матрос… – Она обхватила Акйила за плечи и тут же отпрянула, брезгливо наморщив нос. – Только вот потный, как свинья.
– Просто волнуюсь, – пробормотал Акйил.
– Ты раньше играл?
– Я видел, как играют, – ответил он. – У одного из наших братьев была колода. Играли обычно на сухие бобы.
– Ни хрена себе, на бобы! – изумился Харбон.
– А расклады знаешь? – спросила женщина.
Акйил кивнул:
– Пара. Две пары… – Он подумал, не стоит ли перепутать, вспомнил, что Капитан за ним наблюдает, и решил, что это выйдет немножко в перебор. – Тройка. Меч Интарры. Корона Интарры…
– У нас говорят попроще: хрен и персик.
– Хрен… – нерешительно повторил Акйил.
– Такой, как у тебя под рясой. Или у тебя нет?
– Шаэль на палочке, – пробурчал Харбон. – Мы, Кент вас целуй, играть будем?
Капитан поднял палец, и Тощая Краля широким веером разбросала карты по столу, таким же изящным движением собрала, дала Харбону снять и забрала обратно.
– Делайте ваши ставки, – негромко сказала она.
Голос был прежний, и тот же чеканный выговор, только все углы как наждаком стесало.
Акйил пошарил в кошельке, выложил на доски стола медяк.
– Серебро, – без выражения заметила Краля. – По серебряку за игру.
– Серебро… – заикнулся Акйил.
– А ты думал, мы тут на бобы играем? – возмутился Харбон.
– Смелей, – все так же всматриваясь в лицо Акйила, сказал Капитан. – Не поставишь, не выиграешь.
Акйил наполнил чашу ромом, закинул в себя большой глоток и сгреб со стола медяк, заменив его серебряной монетой.
Вева уже поставила, одновременно с Харбоном и Капитаном. Андраз нарочито долго копался в своей кучке, прежде чем выдвинуть из нее монету.
Акйил следил, как Краля разбрасывает карты – по три рубашками вверх на каждого игрока, а за ними по две открытых.
Колода была в хорошем состоянии, но в хорошем не значит в безупречном. Карты стоили дорого – и бумага, и печать, – а потому ими пользовались, пока совсем не затреплются. Умелый игрок мог приметить там потертый уголок, здесь винное пятнышко. Запомнить хоть несколько карт очень даже стоило того.
Акйил не собирался запоминать несколько.
Он собирался запомнить все.
Усилием воли он отстранил все вопросы о Крале, отошел от недоумений и чувства вины, сосредоточившись на сама-ан. Каждую вышедшую карту он запоминал в мельчайших подробностях: тут щербинка, тут пятно, тут неровное плетение волокон, тут краска легла чуть гуще… Взяв свои карты, он осмотрел и рубашки. Восьмерка пламени с пятном в углу, у двойки лун крошечная вмятинка на обороте…
– Ну, – несмело улыбнулся Андраз, – чую, мне повезет.
Он выдвинул на стол несколько монет – не считая.
Акйил не стал закатывать глаза, а вместо того хлебнул еще рома. У этого человека совсем нет мозгов. Даже безупречная память не позволяла узнать расклад до розыгрыша. Конечно, Андразу неплохо бы для вида проиграть одну-две партии. Все, понятное дело, того и ждут.
Акйил сложил карты и отбросил на середину стола, будто они обожгли пальцы. Капитан внимательно взглянул на Андраза и тоже спасовал. Харбон буркнул, что дураками свиней кормят, выложил на середину стола свои карты, махнул слуге, требуя вина. Поддержала только Вева.
Краля смахнула сброшенные карты, сдала две Андразу, одну Веве – пальцы ее порхали, как крылышки птицы-пчелы.
Вева смотрела на Андраза. Андраз уставил пьяный взгляд через стол, на Акйила. Акйил не моргал. Андраз перевел взгляд на свои карты, словно только теперь их увидел, и отшвырнул.
– Имел я такие карты, – сплюнул он.
Вева сгребла со стола монеты.
– Зачем же карты? Могу предложить кое-что пособлазнительней. – Она кивнула на оставшиеся у него монеты. – За эту кучку можешь купить очень приятную ночь.
– За эту, – объявил Андраз, – я мог бы купить всех твоих шлюх.
– Действительно, – улыбнулась Вева. – Действительно, мог бы.
Вояка пьяно ощерился, точно обдумывая предложение, и Акйил решил было, что он согласится. В чем беда с бесшабашными, пьяными и тупыми сообщниками – так это в том, что они бесшабашны, пьяны и тупы. Акйил сделал длинный глоток, дал рому впитаться и снова наполнил чашу. Андраз заметил его движение, поднял взгляд и покачал головой.