Женщина перехватила ее запястье, развернула, как в танце, и привлекла Бьен к себе – прижала всем телом, ткнулась лицом ей в загривок. Та отбивалась, но женщина держала крепко.
– Для начала, – шепнула она на ухо Бьен, – мы только посмотрим.
Сердце бушевало у Рука в груди. Мучительно хотелось кинуться на Змеиную Кость, разбить ей лицо, вырвать из ее лап Бьен и рвать дальше. Он подавил порыв. Хищник знает, когда замереть, а когда прыгнуть.
Боль в руке ослабела, неведомая защита в крови выгоняла яд, напоминавший о себе теперь только неприятным подергиванием. Он не дал воли вернувшейся силе, а вместо того напрягся всем телом и упал в мягкую грязь. Кочет прищурился на него, будто что-то заподозрив.
Змеиную Кость никакие опасения не тревожили.
– Поглядим, какой из твоего мужчины любовничек, – сказала она, заставляя пленницу нагнуться к самому лицу Рука.
От глаз Бьен било ужасом.
– Прости, – сказала она. – Рук, прости.
Он встретил ее взгляд, но не ответил. Яд оранжевой змейки сводил челюсти, как и все остальное.
Над собой, позади, он услышал подошедшего наконец Кочета.
– Что мне по душе в Домбанге, – сказал тот, наклоняясь и задирая Руку нок до самого пояса, – это что здесь так и не прижился обычай носить штаны.
Он запустил руку между ляжек упавшего.
Ярость и неверие исказили лицо Бьен. Руку приходилось видеть ее испуганной, приходилось видеть разъяренной, но такой – никогда.
Он закрыл глаза, представил замершего в высокой траве ягуара, почувствовал, как противник опускается над ним на колени. Ягуар – самый терпеливый из хищников дельты. Он не делает лишних движений. Он никогда не спешит. Ягуар ждет, ждет, ждет, если надо, ждет полдня. Он терпелив, словно солнце; терпелив, словно небо; он смотрит, как добыча подходит все ближе и ближе, он не столько видит, сколько чует и слышит, ощущает ее шаги по земле. И только когда жертва так близка, что для нее нет спасения, только когда судьба уже зажала ее в своем кулаке, он наносит удар.
Локоть ударил Кочета в челюсть – у того запрокинулась голова.
Рук перевернулся, свалил с себя тяжелое тело и кулаком нанес беспощадный удар в висок Змеиной Кости.
Она взвыла – от боли и ярости, отшатнулась, попыталась удержать Бьен, но Бьен уже выворачивалась из ее хватки. Драться она, может, и не умела, зато всю жизнь спасалась от жадных рук, а Змеиная Кость была оглушена, так что Бьен высвободилась в считаные мгновения.
Пока Рук вставал на колени, Кочет успел подняться – хоть и сутулился, хоть кровь и проступила между зубами – и уже тянул из-за пояса нож. Рук взметнулся, обхватил его поперек туловища, свалил в грязь, вогнал плечо в живот врага, выбив из того дух.
– Идем! – кричала Бьен. – Уходим, Рук!
Он не хотел уходить. Он хотел добить лежащего под ним мужчину. И мог добить. Он чувствовал, как разворачивается в нем умение убивать, но Бьен кричала:
– Рук! Копье! У нее копье!
Он выпустил Кочета, перекатился на бок, краем глаза увидел движение и покатился дальше. Острие копья прочертило борозду в мягкой грязи, Змеиная Кость шаталась и плевалась кровью не хуже своего дружка. Отдергивая оружие, она не удержала равновесия, отлетела к стене.
Рука тянули за плечо – тянула Бьен. Прочь, прочь от схватки, прочь от силы и ярости внутри, обратно к свету, к жизни, к безопасности – в мир, в котором еще теплилась любовь.
На одно застывшее мгновение он ее возненавидел.
37
Адмирала и его отряд Гвенна нагнала перед самым рассветом в нескольких милях от побережья.
К счастью, колонну замыкали не кто иной, как Чо Лу с Паттиком. Чо Лу, Паттик и между ними на коротком поводке – Крыса.
«Стало быть, – думала Гвенна, разглядывая тощую спину, рваные штаны, воронье гнездо на голове девчонки, – все же не отдал ее адмирал Ченту и Вессику».
Она чуть не захлебнулась смехом. Могла бы избавить себя от долгого перехода. Лучше бы осталась одна в горах, выстроила хижину…
Пока она разглядывала Крысу, та напряглась, понюхала воздух и обернулась.
– Идем, – почти ласково поторопил ее Паттик и не дернул поводок, а взял девочку за плечо.
Но Крыса, глянув круглыми глазами, вдруг вырвала поводок из его руки.
– Эй!.. – вскрикнул Паттик.
Он потянулся за ней, но девчонка была много проворней. Она метнулась обратно по каменистой тропе, чуть не сбив с ног, бросилась на Гвенну, зарылась лицом в провонявшую черную ткань и все бормотала что-то, бормотала или рычала.
Только оторвав ее от себя, Гвенна сумела разобрать слова.
– Нужно Гвенна Шарп. – В глазах девочки блестели слезы, но в голосе звучала ярость. – Нужно! Гвенна Шарп!
Та обхватила тонкие девчоночьи плечи. Такие сильные. Такие хрупкие.
– Вот же я.
Теперь, подняв глаза, она встретила ошеломленные взгляды легионеров, окаменевших, словно при виде одного из жутких менкидокских габбья.
– Свет доброй Интарры… – выдохнул наконец Паттик.
Честно говоря, Гвенна казалась себе полной противоположностью богине света. На выходе из долины она влезла в реку, попробовала отскрести с себя кровь кеттрала, но без особого успеха. Кровь слепила ей волосы, впиталась в форму, чернела под ногтями. И за дни и мили от реки досюда лучше не стало. Корка грязи покрывала лицо, плечи, уши, ладони. Казалось бы, пот должен был ее смыть – она столько дней плелась, выбиваясь из сил, – но он только скрепил грязь соленым раствором. Искать еду и охотиться было некогда, поэтому первые дни она питалась полосками птичьей печени, пока однажды утром не увидела кишащих на мясе личинок. После этого жила на воде из ручьев и жидком вкусе собственного изнеможения.
Между прочим, остановиться оказалось не так-то просто. Утратив несущий ее вперед разгон, она едва удержалась на ногах.
Паттик, не успев вытащить меча из ножен, вбросил его обратно, рванулся к ней, поддержал под локоть.
– Я тебе что, бабка твоя, поцелуй ее Кент? – буркнула Гвенна.
– Выжила?! – светился Чо Лу.
– Как видишь, – кивнула она.
Впрочем, со следующим вздохом легионеры протрезвели. И обменялись многозначительными взглядами.
– Живая, а мы вас бросили, – помолчав, сказал Чо Лу; от него пахнуло стыдом. – Мы хотели… Джонон приказал собираться и выходить, мол, искать нет времени.
– А должны были искать, – тихо добавил Паттик.
– Не дурите, – ответила Гвенна, не зная, что ей делать с таким неожиданным проявлением чувств. – Женщина грохнулась с неба в связке с кеттралом? Простительно счесть ее покойницей.
– Не будь это вы, – настаивал Чо Лу.
– Особенно я.
– Мы должны были проверить, – покачал головой Пат-тик.
– Сладчайший Шаэль, ребята! Вы же солдаты. Делаете, что приказано.
– Бывают вещи важнее приказов, – мрачно отозвался Чо Лу.
– Для солдат – не бывает, – отрезала она, повысив голос, и перевела взгляд им за спины. – Не так ли, адмирал?
Неизвестно почему, Джонон держался в арьергарде колонны. Достаточно далеко от них, так что Гвенна могла надеяться, что он там и останется, однако при первом восторженном возгласе Чо Лу адмирал остановился и взялся за рукоять кортика. Подойдя, он взглянул на нее по-прежнему – раздраженно и презрительно, но впервые, сколько Гвенна его знала, от него слегка попахивало опаской. Не тем опасением, с которым солдат смотрит на солдата, – это вполне достойное чувство. А здесь была скорее опаска деревенского жителя, обходящего стороной чужую собаку: вдруг бешеная?
– Какая густая ирония, – отозвался он, – в том, что вы, именно вы заговорили об исполнении приказов.
В другой жизни Гвенна бы, пожалуй, заспорила, но та Гвенна умерла.
– Иногда сказать легче, чем сделать, – ответила она.
– Она убила кеттрала, – вмешался Чо Лу.
Адмирал покачал головой:
– Военное дело стоит не на прихотях отдельных солдат, не говоря уж о мании самоубийства женщины, лишенной всех чинов.
– Она мне жизнь спасла, – тихо проговорил Паттик, не решившись взглянуть Джонону в глаза.
– Вашу жизнь? – Тот сурово взглянул на солдата.
– Да, адмирал.
– А ради чего была назначена эта экспедиция? – резко спросил адмирал. – Ради вашей жизни?
– Нет, адмирал, и все же… – Паттик запнулся.
– Если бы я заботился о сохранности жизни, вашей или других, я бы до сих пор стоял на якоре в порту Пират. Принимая поручение императора, я сознавал, что погибнут люди, достойные люди. – Он покачал головой. – Мы, солдат, служим делу, которое больше нас, и ради служения этому делу должны забыть о своей жизни и жизни друзей, а помнить о главном. Мое дело – проследить, чтобы мы никогда не упускали из виду этого главного дела, а ослушавшись меня, хотя бы и с самыми благородными, бескорыстными целями, любой из вас подвергает опасности выполнение задания. Не дайте себя соблазнить байками о безумных подвигах одиночек. Поверьте, они ведут лишь к хаосу, гибели, поражению. Кеттрал были сокровищем аннурской армии, блестящими тактиками, не знающими себе равных бойцами, и что же? Они сами себя уничтожили.
Начинал он, глядя на Паттика и Чо Лу, но в какой-то момент его речь обратилась к Гвенне.
– Я не позволю вам – вашим расхлябанности или безрассудству – и впредь подвергать опасности экспедицию. По возвращении в Аннур вы предстанете перед судом. До тех пор, весь путь до возвращения «Зари» в порт, вы, как положено после позорной отставки, просидите в карцере.
Что бы ни думала об адмирале Гвенна, слово он держал.
Едва они ступили на палубу корабля, их с Крысой провели вниз и швырнули в темноту.
Когда дверь захлопнулась, Крыса, успев при свете разглядеть сидящего у дальней переборки человека, вскинула руки в оборонительной стойке – готовилась к бою, как учила ее Гвенна. Та тронула девочку за плечо:
– Все в порядке. Капитан Дхар – друг.
– Друг? – настороженно повторила Крыса.
– Ну он всего раз пытался меня убить, – уточнила Гвенна, – чего о тебе не скажешь.