— Конфидус, я надеюсь, вы просто показали мне свой меч для пояснения, а не пытаясь навязать такое оружие? Простите, но я не сомневаюсь, что не отношусь к тем бедолагам, кто способен этим кошмаром кого-нибудь прирезать.
— Второго такого меча, наверное, во всем Межгорье не сыщется, так что просто показать захотел. Мелкое хвастовство, уж простите. Как и говорил — сложно таким работать: их мало делают не только из-за трудностей при ковке, а из-за того, что не хочет никто с трудным клинком связываться. Специфическое оружие, сложное в употреблении, и недостатков у него немало. Вот, к примеру, если вне строя окажетесь под обстрелом лучников, то все — щита ведь нет. Вам бы надо вспомнить работу со щитом и полуторным клинком — универсальное и эффективное сочетание.
— Мне бы с мечом для начала. Научите?
— Дан, вы плохо выглядите. Может, отдохнете лучше?
— Сегодня — да, отдохну. А завтра подучите?
— Разумеется. Если тело ваше знакомо с фехтованием, то сразу все вспомнится.
Палка в руках епископа чуть подрагивала, кончиком описывая в воздухе крошечные восьмерки. Завораживающее движение, и по опыту знаю, что фиксировать на нем взгляд не стоит — смотреть надо чуть дальше, желательно сквозь противника. Трудно к такому привыкнуть, но зато видишь его с головы до пят и ничего не упускаешь. А если вытаращусь на одну точку, то сразу пожалею: расплата будет мгновенной. Это в гонконгских фильмах противники дубасят друг друга огромными ножиками по часу экранного времени и даже не потеют при этом. Здесь же все иначе: атака бывает или успешной, или нет. В первом случае побеждаешь ты, во втором вариантов два: ничья — или ты проиграл.
Ничья у меня с епископом бывает редко…
Победы над ним вообще единичны…
А ведь достаю его часто, но почти все эти случаи он решительно забраковывает. Довод у него один: таким ударом я могу лишь бездоспешному рану нанести. Противнику в доспехах не сделаю ничего — даже добротная кожанка или простецкая куртка стеганая не пропустит сталь к коже.
Странно — на Земле меня научили бить именно так. По опыту знаю, что даже при ударе по пластиковой кирасе синяки оставались иногда. Инструкторы считали, что при атаке надо основной акцент делать на скорость: с короткого колющего тычка, малым замахом, режущим касанием. Стараясь поразить уязвимые точки, вызвав или мгновенный шок, или обильную кровопотерю. Но епископ думает иначе: бить надо с такой силой, чтобы даже в броне несладко пришлось — если все получилось правильно, то уже все равно, куда угодил. Несколько таких попаданий — и врагу хана. Такому меня никто не учил — это ведь не фехтование, а обмолот зерна получается.
Парирования ударов епископ тоже не приветствует. Логика в этом присутствует — сталь, сталкиваясь со сталью, не всегда остается безнаказанной. Иззубренный клинок теряет эффективность и в особо печальных случаях может вообще сломаться, оставив тебя с огрызком в руке против ухмыляющегося противника. Свой меч положено беречь, так что портить его допустимо лишь в крайних случаях. Отступи, увернись, пригнись — убери свое тело с пути вражеского оружия, в крайнем случае встречай плашмя.
Восьмерку разорвало в нижней точке траектории — палка в руках епископа крутанулась, будто лопасть винта самолетного, конец прилетел в голову. Но головы моей в этой точке уже не было — резко присев, я подрубил противнику опорную ногу, но она, к сожалению, повторила маневр моей головы, только ушла не вниз, а вверх — под самым каблуком деревянный «клинок» прошел. И ловкий еретик при этом не упал — немолодой, а шустрый, будто кот, ворующий колбасу!
Понимая, что снизу вверх как атаковать, так и обороняться будет не слишком удобно, я попытался отскочить назад как был — на полусогнутых ногах. Но так и замер — обструганная палка легонько стукнула по макушке шлема, сигнализируя об окончании поединка.
Опять достал меня, хрен старый!..
Я выпрямился, рванул застежку, стащил шлем, глубоко вздохнул. Вымотался немного — уже около получаса рубимся, всю траву истоптали на полянке, пота пару литров потеряли.
Епископ, отбросив палку, снял шлем, покачал головой:
— Дан, мы уже второй день с вами занимаемся, а боевая память так и не возвращается. Это неприятно…
— Вы ведь говорили, что я делаю успехи.
— Да, так и говорил: вы перестали меня гладить оружием — начали бить почти как полагается. Но все равно не понимаю, в чем дело: неправильно вы с мечом работаете.
— Но я же иногда вас побеждаю. Редко, но побеждаю.
— Дан, я смертный человек и тоже ошибаться могу. Да и давненько с войной покончил — лишь с вами познакомившись, начал вновь за меч браться. К тому же палка — не железо, отличия есть. Так что не обольщайтесь. Если уж совсем откровенно, то ваши единичные успехи «спасибо» должны говорить не технике вашей — у вас ее вообще нет, если не вспоминать того ласкового поглаживания, что вы поначалу называли фехтованием. Скорость у вас большая — я такой не припомню, чтобы встречал. Реакция тоже отменная. Вот их и надо благодарить. К этим качествам еще добавить технику правильную — и опасный боец получится, очень опасный. Пару раз вы меня даже пугали: двигались с такой скоростью, будто не человек, а перерожденный.
Вспомнив, как резво действовала Йена после разоблачения, я вздрогнул, покачал головой:
— Раз старая моя техника не вспоминается, значит, буду учить новую. Я хороший ученик — учусь быстро.
— Вы и сейчас неплохи, но в сравнении с бойцами вроде меня выглядите просто смешно — уж извините.
— Я понимаю — не обижаюсь на правду. Но посмотрим, что вы скажете через месяц-другой.
Усмехнувшись, епископ пообещал:
— Если к осени начнете меня побеждать в половине поединков, то я поставлю вам кувшин лучшего вина, которое смогу здесь найти.
— Согласен. И Зеленый тоже согласен. Кстати, меня бы еще грамоте немного подучить. Не смотрите так странно: буквы путаются в глазах. Говорил же — с памятью совсем плохо. Мне бы хоть несколько уроков.
— Дан, я, конечно, не откажу, но удивляюсь все сильнее и сильнее: это как же голова должна повредиться, чтобы грамоту позабыть? Мне казалось, что грамота от самой души идет, а душу человеческую попортить никак невозможно, если без Тьмы. А Тьмы в вас нет никакой — даже без птицы уже понятно мне это.
— А в тюрьме сомневались…
— Там я и в самом себе не был уверен. Дан, пора догонять своих: обоз далеко уже ушел, места неспокойные, а мы теперь, по вашей воле, самые главные здесь — негоже народ без головы оставлять.
— Вы правы: случись что с нами — Дирбз с Арисатом друг другу глотки перегрызут.
— Ну это вряд ли. Просто опыта управления таким количеством людей у них нет, да и растеряются сильно — в непростом мы месте, и ситуация непростая. Так что лучше поспешить на коней: догнать обоз надо.
Трясясь в седле, я предавался унылым размышлениям. Второй день тренируюсь с епископом, но мечта так и не сбывается. Я ведь подспудно надеялся, что стоит начать занятия — и во мне пробудятся те самые механизмы черного сердца, что делали из Йены машину убийства. Она тогда, даже получив в начале схватки страшную рану, металась будто взбесившаяся молния. Нескольких вооруженных до зубов воинов едва не порвала. Епископ уверяет, что я быстр как стрела, но все же чувствую — не то все. Может, и не тормоз, но до Йены бесконечно далеко.
А ведь почти уверен — я ничем ее не хуже. Могу действовать так же, но почему-то не получается. И тренировки фехтовальные не помогают. Плюнуть и забыть? Я и без черного сердца неплох: Конфидус хвалит мою реакцию, скорость, длину рук. Недоволен только техникой, вбитой земными инструкторами, — требует от нее избавляться. Не так это просто — ее мне месяцами вдалбливали, и за пару дней такого прессинга не забыть. Но ничего — до осени время есть, а там мы обязательно с Зеленым наклюкаемся дармового церковного винца.
Или есть другие варианты? Может, стоит учиться не таким методом? Как вообще можно управлять тем, чего не понимаешь?
Стоп! А ведь я это делал! Управлял!
Тогда, в тюрьме — сознательными усилиями форсировал процесс регенерации. На стене вися, много о чем передумать успеваешь и замечаешь все мелочи, происходящие вокруг, — ведь мирок каземата мал и беден. Вот тогда и подметил, как жар внутренний работает, раны излечивая. А если так же попробовать вызывать его, только не для заживления, а для ускорения? Мне помнится, Йена, получив по затылку, не сразу вскочила нас карать — валялась несколько секунд. Может, разжигала в себе этот внутренний огонь?
Гадай теперь…
Ладно, буду думать. И пробовать. Пусть мне достался сомнительный бонус, но отступать я не стану: придется с ним разбираться.
«Продолжение отчета добровольца номер девять. Двадцатый день после побега из застенка.
Вань, в прошлый раз я вам наговорил кучу гадостей — уж простите, не в себе тогда был. Настроение, знаете ли, испортилось. Такое бывает, когда тебя непонятные мутанты воруют из охраняемого лагеря и купают потом в каналах грязных.
Постараюсь исправиться и в знак этого представлю вам короткий научный отчет о том, что происходит в окружающем меня мире. Я ведь, как-никак, не просто диверсант, а диверсант-исследователь — значит, надо вести себя соответственно.
Итак, приступаю к научному отчету.
Солнце здесь имеет свойство светить днем, количество его — одна штука. Ночью здесь две крупногабаритные луны работают фонарями, и еще какие-то мелкие спутники присутствуют. Количество спутников не установлено — у меня есть занятия поважнее, чем разную ерунду в небе считать. На севере от меня высокие горы, на юге они не сильно высокие — скорее даже низкие. В данный момент мы разбили исследовательский лагерь на берегу какой-то мелкой реки. Точнее, на лугу. К лугу примыкает дремучий лес. В лесу растут деревья. На деревьях имеются листья. Листья зеленого цвета. Изотопов криптона в лесу не обнаружено.