Принимать подарки — духовное упражнение и тончайший индикатор духовного возраста.
Дарить следует нужное, полезное? А если у человека все есть и его ничем не удивишь, если он слишком богат и ему уже ничего и не хочется? Подарок нужен дарителю так же, как и одариваемому. Настоящий подарок выпадает из логики полезности. Подарок скорее символический, духовный жест, он в большей степени — знак, слово, вскрик восторга, который невозможно удержать, потому что его требует избыток сердца — «от избытка сердца глаголют уста». Настоящая причина подарка, или так: причина настоящего подарка — избыток сердца. Если он есть, то ему нужно помочь превратиться в предмет, или слово, или поступок.
Нельзя удерживать сердце. Скованное сердце высыхает.
Подарок Любимому
Христианская онтология, как и богословие творения и искупления, не что иное, как учение о круговращении подарков в природе. Об этом говорит вся наша литургия, и сколько правды и утешения в возгласе «Твоя от Твоих Тебе приносяще о всех и за вся»! Наша жизнь — круговорот даров, и два важных навыка определяют зрелость человека — умение дарить и искусство принимать подарки. Хочешь узнать, как далеко ты продвинулся в христианской вере, — внимательно и честно присмотрись, как даришь подарки и, не менее важно, как умеешь их принимать и радоваться дарам.
Это круговращение даров было запущено Божией Любовью. Наша жизнь — подарок, точнее, целая гора подарков и гостинцев, которые мы не только примеряем на себя, но и дарим другим — друзьям, любимым, детям, Богу. Мы ведь любим Бога? Пытаемся? А в чем еще проявляется мера любви, как не в искусстве дарить?
На Рождество каждый ждет своего подарка. А в Церкви на рождественской вечерне поют ту самую стихиру, от которой порой плакал наш старый регент: «Что Тебе принесем, Христе?» Каждому есть подарок в этот день — малышам, родителям, батюшкам. В меру любви бывает и подарок. И вот автор древней стихиры думал о том, что же мы подарим Богу на Рождество?
Что я подарю Богу в Его день рождения?
А зачем Ему мой подарок? У Него же все есть. Но: «от избытка сердца глаголют уста», а подарок рождается от избытка любви и дружбы. Христос назвал нас Своими друзьями, Он заразил нас Своей любовью, Он Сам — Любовь. Он есть, а значит, наша любовь к Нему и дружба — по-настоящему, не понарошку. Сделать подарок Богу — это нужно, очень нужно мне. Но, как ни странно, это очень важно и для Него.
Однажды я услышал историю о матери Терезе. Ее пригласили посетить Нью-Йорк. Встретили с почестями, усадили в шикарный автомобиль и повезли на встречу с самим мэром. По дороге местная монахиня рассказала матушке последние слухи о новой ужасной болезни, такой страшной и смертельной, что даже полицейские, уж на что храбрецы, и те боятся. Вот схватили недавно двух злодеев, а у них эта самая хворь — умирают прямо на глазах. Охранники им в камеру обед палкой заталкивают — так все боятся подойти, а те, бедненькие, лежат, уже и до пищи дотянуться не могут, поди и умрут от голода. Тут такая паника, все боятся заразиться. Стра-ашная болезнь! И назвали так жутко — СПИД.
Но мать Тереза — человек дела. Без причитаний и возмущений она тут же на встрече с мэром выпрашивает себе право ухаживать за больными преступниками. Она покупает квартиру в Нью-Йорке, правительство оборудует ее по стандартам тюрьмы, туда перевозят заключенных, и мать Тереза сама ухаживает за ними до самой их кончины.
Когда один из журналистов спрашивал, что подвигло ее на такой безрассудный поступок, мать Тереза отвечала:
— Я привыкла делать своему Любимому дорогие подарки.
«От избытка сердца глаголют уста». От избытка любви совершаются поступки. У любящих Бога тоже есть свой, воспитанный годами любви и дружбы навык — привычка дарить Любимому, Которого они видят в бедных детях, в одиноких стариках, в больных арестантах. Их любовь — неудержима. Это все — для Него, и Он — Тот, Кто искренне и серьезно радуется каждому подарку.
Что я принесу Христу в Его день рождения? Что я принесу Ему в любой другой день моей жизни? Разве мать Тереза смотрела на календарь и дарила к юбилеям? Она пользовалась любой возможностью, чтобы дать своей любви раскрыться, не боясь быть осмеянной и отвергнутой.
Если любовь подлинная — чем ее усмиришь?
Если любишь по-настоящему — как удержишься от подарка?
Мы будто отправились в дальнее путешествие, посещаем страны и острова, но каждый день, помня о друге, отсылаем ему открытки с экзотических мест. Мы не старцы и не подвижники. Может быть, не каждый из нас способен на большой поступок, но совсем чуть-чуть, в меру своей неразвитой любви посылать Богу наши по-детски самодельные и неуклюжие открытки из неожиданных и нескладных добрых дел…
Да кто же нас удержит?
Трепет воды
Икона — Евангелие в красках. В центре — Христос. Стоит в лазоревых струях Иордана. Вода взволнована, клубится, будто кипит и разрывает рамку иконы надвое, выталкивая два берега древней реки — по одну сторону трепетный Предтеча, по другую — изумленные ангелы. Два берега смотрятся растерянно: Креститель Иоанн, мужественный аскет и бесстрашный правдолюб, со страхом касается главы Того, Кто придумал и эту землю, и эту реку, и его самого, отважного пророка. Ангелы не скрывают своего смущения: непривычная для бесплотного духа служба — держать полотенце и ждать, когда же выйдет из воды Тот, на Кого они не привыкли смотреть прямо в том мире света, где все для них понятно и определено.
Чудо Богоявления смутило многих. Крещение Бога застало Крестителя врасплох. Что такого важного в этом событии, которое мало кто заметил из современников? Бог Воплощенный впервые в Своей биографии открыто заявил о Себе как о Боге. Он открылся. В тот день — только Предтече и Иордану. Но даже этого было достаточно, чтобы «разбудить» воду. Потому на иконе Богоявления в иорданских струях у ног Спасителя видны какие-то смутные фигуры и лица. Так художник попытался сказать, что в день Крещения безликая вода вдруг показала свое лицо, обрела свой неповторимый голос, чтобы ответить на прикосновение Создателя.
Тридцать лет Он таился, Он был сокрыт. Его принимали за сына плотника, и Он не ждал большего. Безымянный галилейский плотник среди любопытной толпы. О чем они там говорят с Иоанном? Разве важно? И вот Он входит в реку и являет Себя Творцом и Автором этого мира. Это Он придумал наш мир, и нас самих, и воду, и землю, и каждого зверя и птицу. Мы — Его создание, Его песня, Его сказка. Никто и не заметил, как Он добровольно Сам стал персонажем Своей «сказки», но скрывался долгие десятилетия, а потом, в назначенный день и час, Им Самим установленные, вдруг явил Себя миру. Но сначала — миру — не обществу, не политическому и социальному человеческому телу, а миру природы, стихий, тех зверей, что служили Ему в пустыне, тех деревьев, что согласились стать метафорой, тех рыб, что опознали голос Владыки и служили Ему, глотая статиры и бросаясь в сети неумелых рыбаков.
И те, кто были способны видеть, всё угадали. Предтеча ясно понял, Кто перед ним, потому и испугался — «трепетен бысть Предтеча» — человек, который вообще никого не боялся и даже жестокого царя Ирода обличал безбоязненно, бесстрашно. А тут — вострепетал. Вода поняла — как это ни странно прозвучит, потому что вся земля содрогнулась от прикосновения Того, Кто этот мир с такой любовью выдумывал и созидал. И это нежное, но властное, царственное, но любящее, явное и неприкрытое прикосновение Творца к Своему творению вызвало восторг у всего сотворенного мира — «море виде и побеже, Иордан возвратися вспять». В древней церковной молитве так волнительно об этом трепете стихий:
Ты от четырех стихий тварь сочинивый…
Тебе поет солнце,
Тебе славит луна,
Тебе присутствуют звезды,
Тебе слушает свет,
Тебе трепещут бездны,
Тебе работают источницы.
Молитва на освящение воды
А вы думали, Солнце — это ядерный реактор? Нет, оно умеет петь, и вся радость его бытия — в пении Творцу. А Луна не безжизненный спутник Земли, ответственный за приливы и отливы, она — солист в очень приличном хоре, а как она славит Бога! — в этом ей нет равных. Разве свет не живет там, где зрение? Но он еще и умеет слушать и слушаться. Послушайте, ведь у света есть слух, — а вы и не знали! — а бездны не просто отзываются эхом, а трепещут и волнуются, как впечатлительные малыши перед выступлением. А водные источники, реки, моря и озера — на работе Божией, они при исполнении, они на службе, и день Крещения — их день, их профессиональный праздник.
Все в этом мире навсегда запомнило этот буквально трогательный момент, а потому каждый год земля и вода и все Им придуманное снова дрожит этим трепетом, вспоминая прикосновение Сочинителя, потому и воду мы берем в эти дни — не простую воду, а воду, выдуманную Богом, которая вострепетала от Его прикосновения, и хранит этот трепет, и бережет отпечаток этого прикосновения, — вода, такая мягкая и бесформенная, помнит руки Того, Кто ее лепил, придавая ей одному только Богу видную форму.
Представьте, если бы Джоан Роулинг, автор «Гарри Поттера», однажды объявилась в Хогвартсе. Вышла вперед, когда Распределяющая шляпа отправляла первоклашек каждого в свой дом — шляпа, выдуманная Джоанной, Хогвартс, придуманный Роулинг! — подошла и объявила: «Я — тот человек, который вас всех сочинил, и не только вас, но и весь ваш мир, всю историю вашего мира, и его географию, и ваших родителей, и ваши беды и радости, и сюжеты ваших биографий, и те сказки, что вы читаете своим детям! Я дала вам имена — каждому! Это я познакомила ваших родителей, это я поселила тебя, Гарри, под лестницей в доме жестокой тетки. И именно я устроила так, что погибли и твои родители, и профессор Дамблдор, а родители Невилла умерли мучительной смертью». Поверил бы кто-нибудь ей? Мы не знаем. Может быть, кто-нибудь вспомнил бы, что она все эти годы училась с ним в одном классе, и мы соседи, я даже как-то списывал у нее. Что вы, да я ее тысячу лет знаю. Вот еще — она наш создатель! Да будет шутить! Признавайтесь, кто ей подлил зелье забвения?