— Нет, — сказал Красильщик, словно протрезвев и чего-то испугавшись. Отпустив мага, он попятился. — Я не знаю, где это было, — прошептал он. — Но найду. Хоть и не знаю, где.
— Я бы тоже хотел это знать, — сказал маг.
— Я тебе помогу.
— Как?
— У тебя есть лодка. На ней ты приплыл сюда и поплывешь дальше. Куда? Может, на запад? Потому что плыть надо на запад. Он приходит по дороге оттуда. Значит, то место — там. С этой стороны. Потому что он живой — не дух, не тень, не призрак, который переходит через стену. Ничего подобного. Через стену может перейти только душа, но у него бессмертна не только душа, но и тело. Я видел, как во тьме от его дуновения возгорелось пламя, которое только что угасло. Я видел это! — Тут лицо человека преобразилось и засияло в золотисто-красном закатном свете дикой красотой. — Я знаю — он поборол смерть! И отказался от волшебной силы, чтобы узнать — как. Теперь я уже больше не волшебник. И ты тоже знаешь это, ты тоже ищешь то место. Возьми меня с собой.
Тот же самый золотой свет сиял и на лице Ястреба, но оно оставалось неподвижным и суровым.
— Да, я пытаюсь найти то место, — сказал он наконец.
— Позволь мне пойти с тобой.
— Если будешь на берегу в час отплытия — я тебя возьму, — коротко произнес Ястреб, и голос его был холоден и спокоен, как и прежде.
Красильщик отступил еще на шаг и замер, глядя на него; восторженная экзальтация, озарявшая его лицо, начала меркнуть, а на смену ей пришло странное, тяжело-недоуменное выражение. Похоже, что Красильщика посетила вполне разумная и трезвая мысль: стоит ли ему мучить себя, пробиваться сквозь штормы, новые впечатления и видения — и куда? Зачем? В конце концов, не сказав больше ни слова, он повернулся и побежал трусцой назад, в облако пыли, которое он поднял на дороге и которое еще не успело осесть. Аррен облегченно вздохнул.
Ястреб тоже вздохнул, хотя отнюдь не потому, что на сердце у него стало легче.
— Ладно, — сказал он. — Странной дороге подойдет странный провожатый. Если хочет — пусть плывет.
Аррен пошел рядом с ним в ногу.
— Уж не хочешь ли ты взять его с нами? — спросил он.
— Это будет слишком тяжело для него.
С внезапной вспышкой гнева Аррен подумал: «Это и для меня слишком тяжело». Но вслух он не сказал ничего, и они пошли дальше в молчании.
Когда они вернулись в Сосару, то встретили их не очень хорошо. Стоит чему-нибудь случиться на таких маленьких островах как Лорбанери, — и это сразу становится известно всем. Несомненно, кто-то видел, как они сворачивали к Дому Красильщиков, а затем на дороге беседовали о чем-то с сумасшедшим. Хозяин трактира прислуживал им с нескрываемой грубостью, а жена его вела себя так, будто смертельно боялась. Вечером, когда деревенский люд собрался посидеть на улице под навесом трактира, они всячески старались показать — прежде всего друг другу — что не желают разговаривать с подозрительными иноземцами и пытались вести между собой как можно более веселую и непринужденную беседу. Но не так-то много оказалось у них остроумных шуток, которые могли бы пройти по кругу, и поэтому вскоре веселье их выдохлось. Замолчав, они очень долго сидели, насупившись, пока наконец мэр не обратился к Ястребу и не спросил:
— Так что же, нашел ты свои голубые камешки?
— Я нашел кое-какие голубые камни, — вежливо ответил Ястреб.
— Надо думать, что Собри показал тебе, где их искать.
— Ха-ха-ха! — заржали остальные, восхищаясь этим шедевром иронии.
— Собри — это такой рыжеволосый? — спросил Ястреб.
— Он сумасшедший. Это с его матерью ты говорил утром.
— Я у нее спрашивал про волшебников, — сказал маг.
Вчерашний тощий мужичок, который сидел к нему ближе всех, сплюнул в темноту и спросил:
— Зачем?
— Я думал, что от волшебника скорее всего узнаю то, что мне надо.
— Люди прибывают на Лорбанери за шелком, — сказал мэр — Никаких камней никто у нас отродясь не искал. И никто не спрашивал о чарах и заклинаниях, или рукомашестве, шарлатанстве и прочих колдовских фокусах. Потому что здесь живет честный народ и делает честную работу.
— Это верно… Он прав, — загалдели остальные.
— И мы не желаем здесь никаких других людей, всяких иноземцев, которые суют нос в наши дела и вынюхивают секреты нашего ремесла.
— Если бы в округе нашелся хоть один колдун, который еще не спятил с ума, мы бы посадили его в амбар что-нибудь делать.
— Только они не представляют, что такое честная работа.
— Они и знают, и умеют ее делать — если только такая работа найдется, — возразил Ястреб. — А то ведь ваши амбары пусты, сады неухожены, а если у вас в складах и найдутся настоящие шелка, то они сотканы много лет назад. Что вы вообще делаете здесь, на Лорбанери? Чем занимаетесь?
— Мы занимаемся своими делами и не суем нос в чужие, — огрызнулся мэр, но тут в разговор вступил очень возбужденный тощий мужичок:
— Тогда объясни, почему к нам больше не ходят корабли? Почему наши товары не возят в Хавнор? Не знаешь? А я знаю — потому что мы делаем дешевую подделку…
Его слова потонули в граде яростных опровержений. Все принялись кричать друг на друга, повскакивали с мест, мэр потрясал кулаками перед лицом Ястреба, кто-то выхватил нож. Всеми овладело дикое возбуждение. Аррен сразу вскочил на ноги и глядел на Ястреба, ожидая, что тот встанет, осиянный волшебным светом, и откроет свою силу, поразив обидчиков немотой. Но маг явно не собирался делать ничего подобного. Он просто сидел и переводил взгляд с одного на другого, очень внимательно выслушивая их угрозы. Постепенно они начали успокаиваться, как будто не в состоянии были долго поддерживать гнев, по крайней мере — не дольше, чем веселье. Нож незаметно оказался снова в ножнах, угрозы перешли в глумливые насмешки. Они начали вести себя как собаки, потихоньку расходящиеся после стычки: кто с важным напыщенным видом, а кто бочком, поджав хвост.
Когда они остались одни, Ястреб наконец встал со своего места, зашел в трактир и долго пил воду из кувшина, стоявшего возле двери.
— Пошли, мальчик, — сказал он. — С меня хватит.
— К лодке?
— Да.
Он положил две серебряных монеты, имевших хождение в этой части света, на подоконник — это была плата за постой — затем вскинул на спину свой маленький мешок, где у него была одежда и прочие пожитки. Аррен устал за день и хотел спать, но он оглядел помещение трактира, унылое и душное, под потолком которого уже начали перепархивать проснувшиеся летучие мыши; он вспомнил прошлую ночь, проведенную в этой комнате, и без возражений последовал за Ястребом. Он подумал также, когда они спускались вниз по темной улочке Сосары, что, отплыв сейчас, они ускользнут от того сумасшедшего, от Собри. Но когда они пришли на пристань, он уже дожидался их на пирсе.
— Вот и ты, — сказал маг. — Что ж, если решил плыть с нами, полезай в лодку.
Без слов Собри забрался в лодку и устроился на дне возле мачты, похожий на большого неопрятного пса. И тут Аррен взбунтовался.
— Господин мой! — сказал он.
Ястреб обернулся, и они оказались на пирсе лицом к лицу перед привязанной внизу лодкой.
— Они на этом острове все сумасшедшие, — сказал он. — Но ты-то, думаю, нет. Зачем ты берешь его?
— Как провожатого.
— Куда он нас поведет — к еще большему безумию? К смерти — в воде или от ножа в спину?
— Именно к смерти — но по какой дороге, я не знаю.
Аррен говорил с горячностью, и хотя Ястреб отвечал ему тихо и спокойно, в его голосе тоже звучали свирепые нотки. Он отвык, чтобы его расспрашивали о мотивах поступков. Но с тех пор, как вечером на дороге Аррен сделал попытку защитить его от сумасшедшего и увидел, какой тщетной и ненужной оказалась эта защита, он испытывал горечь, что его порыв преданности оказался таким непрошеным, смешным и ненужным. Он слишком хорошо понял, что в случае настоящей беды не сумеет защитить Ястреба; и он видел, что ему не дозволено принимать решения; но горше всего казалось то, что он был неспособен — или ему не дозволялось — понимать природу их поиска. Он просто тащился за Ястребом, вовлекшим его в это предприятие, и чувствовал себя бесполезным и беспомощным, как малое дитя. Но он уже не ребенок.
— Мне не подобает спорить с тобой, господин мой, — произнес от так холодно и спокойно, как только мог. — Но это… это свыше моего разумения.
— Это свыше чьего угодно разумения, — был ответ. — Но мы идем туда, куда никакой разум нас не приведет. Хочешь идти туда — или нет?
Гневные слезы брызнули из глаз Аррена.
— Я же сказал, что пойду с тобой, куда бы ты ни пошел, и буду служить тебе. И не нарушу своего слова.
— Вот и прекрасно, — угрюмо сказал маг и как бы отвернулся, но снова оказался лицом к Аррену. — Ты нужен мне, Аррен, а я нужен тебе. И я повторяю: путь, по которому мы идем — это твой путь, и ты должен следовать по нему не из повиновения или верности мне, но потому, что ты ступил на него первым — еще до того, как увидел меня, вообще до того, как сошел на берег Рока, и даже до того, как отплыл с Энлада. Поэтому ты не можешь свернуть с пути или вернуться, не пройдя до конца.
Голос его ничуть не смягчился. И Аррен отвечал ему так же угрюмо:
— Интересно, как бы я смог повернуть назад здесь, на краю света, не имея даже лодки?
— По-твоему, здесь край света? Нет, туда еще добираться и добираться. Но мы, быть может, попадем туда.
Аррен резко кивнул и перемахнул с берега в лодку. Ястреб отвязал линь и наговорил в парус легкий ветерок. Как только они отплыли, пристань Лорбанери быстро пропала в темноте, пустая, как и в час их прибытия; потянуло холодным воздухом, который разогнал темную пелену на севере, и луна, рассыпав серебро по морской глади, поплыла по небу слева от них, когда они повернули на юг, огибая побережье острова.
7. Сумасшедший
умасшедший лорбанерийский Красильщик сидел, сжавшись в комок, спиной к мачте, обхватив руками колени и уронив голову. В лунном свете копна рыжих волос выглядела черной. Ястреб дал ему одеяло и сам укутался в такое же, устроившись спать на корме. Никто из них не шевелился. Аррен сидел на носу — он поклялся себе, что всю ночь не сомкнет глаз. Хотя Ястреб уверил его, что их полоумный пассажир не вздумает напасть на него или мага ночью, пусть думает, как хочет, но у Аррена на этот счет свое мнение, и он не отступится от обязанностей, которые возложил на себя.