– А вот пальчики как раз нужно беречь, – улыбнулся Бондарь. – Орудовать холодным оружием не так просто, как кажется. Скажу больше – за пущенный в ход нож человека могут привлечь к уголовной ответственности и вообще посадить за превышение пределов самообороны. Впрочем, лучше лишиться свободы, чем жизни.
– Оказаться за решеткой? – воскликнула Оксана. – Ни за что! Ты даже не представляешь себе, какой это кошмар!
Бондарь как раз представлял. Он даже догадывался, откуда у жены Пинчука такой страх перед возможным сроком.
– Не хочется садиться в тюрьму? – спросил он.
– Лучше сдохнуть! – запальчиво ответила Оксана.
– Тогда забудь о ножах и пистолетах. Твое оружие – кипящий суп, выплеснутый в лицо нападающего. Или раскаленная сковородка. – Бондарь встал, давая понять, что лекция закончена.
Пинчук покачал головой:
– Ксюша, орудующая сковородкой? В голове не укладывается…
Он вообще плохо знал свою жену, как успел убедиться Бондарь. Называя ее «маленькая», ни разу не присовокупил к этому следующее, напрашивающееся на язык словцо.
Сучка.
XVI. Бригада «ух»
Пока в доме завтракали, снаружи, в кремовом микроавтобусе с затемненными окнами маялись от безделья трое молодых людей, числившихся охранниками Григория Ивановича Пинчука. В этой жизни было не так уж мало занятий, которые помогали им убить время. Ну, фильмец крутой посмотришь, ну, в кабаке оттянешься, ну, телку трахнешь, ну, музон громче поставишь – такой, чтобы как молотком по ореху, цок-цок, ни одной мысли в голове, один сплошной шум. Из всех видов искусств в автобусе была доступна лишь музыка, вот ее и слушали, вернее, заполняли ею промежутки между осточертевшими разговорами.
Один из охранников притопывал ногой, другой ковырялся в носу, третий курил. В глазах всех стояла одинаковая беспросветная муть. Хотелось денег, а денег как раз не было.
– И чего тянем? – мрачно спросил Гаманец, парень с тыквообразной головой, поворачивающейся только вместе с туловищем. Это он топал ногой в такт музыке. На нем были новые туфли.
– Надо, вот и тянем, – отрезал Малява.
Витей его звали лишь родители. Фамилия – Малеев – всплывала в тех редких случаях, когда приходилось предъявлять паспорт или водительские права. В остальное время он был Малявой. Кличка прилепилась прочно, как родимое пятно на щеке.
– Еще вчера можно было все обтяпать, – буркнул развалившийся за рулем Хек, то и дело вытиравший указательный палец об днище сиденья.
– Вот и обтяпал бы, – сказал Малява. – Что ж ты не обтяпал?
Возразить на это было нечего, и Хек, не придумав себе более интересного занятия, продолжил прочищать ноздри.
– Я тачку классную присмотрел, – сообщил обществу Гаманец. – «Остин Мартин», во. – Его подошвы отбили нечто вроде азартной чечетки. – Как только сорвем куш, куплю ее, тачку эту.
В глазах Малявы мелькнули насмешливые искорки:
– И что?
– Как что? Ездить на нем стану.
– Куда? – не унимался Малява.
– Да мало ли куда. Хоть в Москву.
– Я бы тоже в Москву съездил, – оживился Хек.
– Кому ты там нужен, рыбец свежезамороженный? Там своей гопоты хватает.
– Щас пальну в глаз, будет тебе рыбец.
– Не пальнешь. – Малява с хрустом повертел занемевшей шеей. – Вы без меня ни на что путное не годитесь. Спалитесь моментально. И не лимон зелени вам будет, а вилы. – Он приставил растопыренные пальцы к кадыку. – Кирдык.
– А теперь полезные советы нашим радиослушателям, – бодро затараторил диктор программы «Шансон-плюс». – Если вы попали в струю, то, прежде чем радоваться, убедитесь в отсутствии характерного цвета и запаха… Не называйте своих любимых зайками, рыбками и птичками, не то они начнут растопыривать уши, выпучивать глаза и щелкать клювами… Выбирайте в подружки блондинок или шатенок, но только не Каштанок… Кстати, о любви. На нашей волне звучит песня Антона Бутырского «Не водите девок в кабаки, мужики»…
Где-то на двенадцатом такте, когда Антон Бутырский успешно срифмовал «рюмашки» с «пташками», Хек нашел достойную, как ему казалось, отповедь:
– Ты шибко умного из себя не строй, – посоветовал он Маляве. – Мы тут все умные.
– И доли у всех одинаковые, – подсказал Гаманец, поскрипывая кожаной обувкой.
– И доли одинаковые, – кивнул Хек. – Так что не борзей, понял?
– Без базара, – тут же согласился Малява. – Мое дело – сторона. Давай ты центровым будешь. Командуй. Ну? Как будем действовать?
Хек внимательно осмотрел указательный палец, вытер его об занавеску и сказал:
– Да очень просто.
– А конкретней?
– Заваливаемся в хату…
– Дом на замке. – Малява расположился поудобнее, скрестив руки на груди.
– Вышибаем дверь…
– С ней долго провозиться придется. Менты десять раз приехать успеют.
Хек нахмурился:
– Значит, лестница нужна. По ней – в окно.
– А решетки?
– Решетку тросом сорвем.
– Эта колымага и детский грибок не завалит. – Малява пнул ближайшее к нему сиденье микроавтобуса. – И потом, ты хоть представляешь себе, какой длины трос понадобится? И какой шум поднимется, пока мы возле дома гужеваться будем? Цыгане, что по соседству живут, конечно, люди нелюбопытные, но пальнуть из обреза запросто могут. Они Пинчука уважают.
– Что же делать? – растерялся Хек.
– Все то же. Ждать.
– Так остофигело же, – посетовал долго отмалчивавшийся Гаманец. – Третьи сутки тут торчим, а эта курва так ни разу и не высунулась.
– Высунется, – пообещал Малява. – Вот тогда и будем действовать. А пока нужно службу нести. – Он криво усмехнулся. – Верой и правдой.
Сообщники понятия не имели, что творится у него на душе, а он с ними не откровенничал. Но Витя Малеев по кличке Малява переживал не лучший период в своей жизни. Некоторое время назад он состоял в банде небезызвестного донбасского авторитета Шамиля, находящегося ныне в местах лишения свободы. Пользуясь моментом, конкуренты разгромили обезглавленное воинство Шамиля. Иных переманили в новые бригады, других спровадили на нары, самых упертых попросту перещелкали. Что касается Малявы, исполнявшего при Шамиле обязанности киллера, то ему светил именно третий вариант. За его голову даже назначили энную сумму, не слишком большую, но достаточно солидную, чтобы заинтересовать добровольцев.
Заметая следы, Малява долго мотался по стране, пока не пристроился охранником при Пинчуке. Но и в Одессе ему не дали покоя. Один раз чуть не грохнули в подъезде, потом устроили настоящий налет на квартиру, которую он снимал. Маляве бы лечь на дно или улизнуть за границу, но у него не было для этого денег. Материальное положение должна была поправить задуманная операция, а пока что приходилось переезжать с хаты на хату и ходить вооруженным до зубов. Чем он и занимался, слегка удивляясь, что до сих пор жив.
Его напарники были слишком тупы, чтобы просчитать ситуацию. На словах план выглядел красиво, и они верили Малявиным обещаниям. Кроме того, жадность пересиливала в них инстинкт самосохранения. Если Маляве не оставалось ничего иного, как поставить на кон собственную жизнь, то Хек с Гаманцом просто надеялись на авось. Перспектива срубить миллион зелени опьяняла их не хуже анаши или алкоголя. Они даже были готовы идти на приступ пинчуковского особняка, сявки несчастные. И что потом?
Впрочем, Маляву нисколько не волновало, что будет потом с теми, кого он называл сегодня своими братишками, корешами и друганами. Сам он заранее подготовил путь к отступлению и даже обзавелся левым паспортом. Как только деньги будут получены, Малява исчезнет с горизонта. Один. Со всей суммой, которая сразу перестанет быть круглой, если ее поделить на троих.
– Положитесь на меня, братишки, – сказал он, заглядывая в глаза то Гаманцу, то Хеку. – Еще чуть-чуть поскучать осталось, а там… – Он неопределенно махнул рукой: понимай, как знаешь.
– Оторвемся на всю катушку, – закончили хором сообщники.
– Правильно просекаете момент, братишки.
Пряча кривую усмешку, Малява выглянул в окно. Автобус стоял на узкой улочке между рядами кирпичных домов за высокими оградами. В хоромах Пинчука имелся товар, оцененный заговорщиками ровно в один миллион американских долларов. Никто из троих не сомневался в успехе предприятия. Деньги у Пинчука водились, деньги немалые. Несколько телефонных звонков, несколько часов ожидания, и он сам принесет требуемую сумму на блюдечке с голубой каемочкой. А как же иначе?
– Я целый гарем себе заведу, когда разбогатею, – мечтательно произнес Хек. – Типа модельного агентства. Они вокруг меня на цырлах бегать будут, манекенщицы сраные.
Его палец с новой энергией ввинтился в ноздрю.
– Уймись ты, – брезгливо попросил Малява. – Тошно на тебя смотреть.
– Не смотри.
– Он тебе завидует, Хек, – предположил Гаманец. – Сам-то ковыряться в носу не может.
Кореша уставились на перебинтованный указательный палец своего вожака и обидно заржали. Малява побледнел, отчего родимое пятно на его щеке обозначилось четче, чем обычно. Словно сургучную печать на конверте проставили.
– Я с левой руки палю не хуже, чем с правой, – заявил он, ни к кому конкретно не обращаясь. – Мне это без разницы. А трупаков на своем веку я наделал столько, что со счету сбился. Двумя больше, двумя меньше…
– Ты на что намекаешь? – насупился Гаманец.
– Ты очень хочешь узнать?
Вопрос был задан подчеркнуто безразличным тоном. Таким же неодушевленным, как клацанье передернутого затвора. Штурмовой автомат «гроза» материализовался на коленях Малявы как бы сам по себе, из ниоткуда. Матово-черный, похожий на оружие из фантастических боевиков, он внушал невольное уважение. Тем более что хозяин действительно управлялся с ним на удивление ловко, несмотря на сломанный палец.
– Модель «ОЦ-четырнадцать-четыре-А», – отчетливо произнес он. – Тот же «калаш», но смонтирован по-другому. Мушка приподнята, приклад присобачен к кронштейну. Носить удобней, стрелять тоже удобней. Показать?