Запах надвигающейся грозы наполнил воздух, пропитанный ароматом камелий, жасмина и магнолий. Женщина споткнулась о вазу с искусственными цветами и опустилась на колени, держась за угол надгробия, торчавшего из влажной и сырой земли.
Когда она коснулась холодного мокрого камня, ей показалось, что она услышала, как кто-то прошептал ее имя… Мэри Бет… Но потом она решила, что это шум листьев над ее головой.
Поднявшись на ноги, женщина пошла дальше. Она кружила между могилами, останавливаясь, когда ей казалось, что она слышит, как за ее спиной тихо похрустывает гравий.
Ее нервы были натянуты, кровь стучала в висках. Она сглотнула и почувствовала металлический привкус страха. И сладкий медовый вкус ожидания.
Она ощущала его присутствие. Он наблюдал за ней. Ждал. Удивительным было то, что вопреки здравому смыслу, вопреки всякой логике она знала: человек, на встречу с которым она сюда пришла, человек, который вторгается в ее сны, знает, как целовать и ласкать ее, был именно тем человеком, о котором она писала сейчас роман.
И вот уже две сотни лет – мертвым.
Наконец она у цели.
– Я пришла, Филипп.
Она провела кончиками пальцев по буквам имени, высеченного на блестящем белом камне. Филипп Виллар Мариньи де Дюбройль. Отчаянный младший сын богатого креольского плантатора, убитый на дуэли. Одни клеветники называли Филиппа пиратом. Другие – дьяволом.
А для нее он был всем.
– Мэри Бет. – Ее имя, произнесенное шепотом, коснулось ее глаз, и задрожавшие веки послушно закрылись. Губы почувствовали вкус виргинского табака и французского бренди. – Ma Belle.[2]
Ее пальцы начали расстегивать на груди перламутровые пуговицы. Она расстегнула их одну за другой, повела плечами, и платье легло на блестящий белый гравий светло-лиловым облаком. Она осталась в девственно-белом кружевном белье, которое мерцало, как лунный свет, и длинных, до бедер, белых чулках с кружевным верхом.
– Я пришла, Филипп, – прошептала она. Она закрыла глаза и протянула руки, молчаливо и страстно призывая его в свои объятия.
Ей не пришлось долго ждать. Когда она почувствовала прикосновение сильных пальцев к своему затылку, она откинула голову назад, открыв белую шею. Волосы светлым водопадом упали ей на спину, губы с готовностью раскрылись.
– Ты здесь, моя дорогая. – Пальцы в черных кожаных перчатках сдавили ее горло. В ужасе открыв глаза, Мэри Бет обнаружила перед собой не темные любящие глаза своего призрачного любовника из сновидений, а глаза дьявола из ночных кошмаров.
Она попыталась закричать, но черные вероломные пальцы преградили путь звуку. Она увидела блеснувший скальпель, почувствовала холод стали на своем ставшем ледяным теле.
Потом все погрузилось в темноту…
Долгая тишина воцарилась на кладбище. Эрик Тейлор наконец прервал ее.
– Стоп, – произнес он неуверенным голосом.
– Стоп, – повторил за ним ассистент режиссера голосом, дрожавшим больше обычного.
– О Боже, – пробормотал Брайан Уайлдер.
– Снято сразу, – радостно заявил Джон Нелсон.
Майкл взглянул на полураздетую Лорелей, безжизненно лежавшую на гравии в клубах искусственного тумана. И не мог произнести ни слова.
Глава седьмая
Сорок пять минут спустя Лорелей сидела вместе со всей съемочной группой в кабинке рыбного ресторана «Акмэ».
Одетая в футболку и джинсы, без грима, Лорелей все равно привлекала любопытные взгляды. Видимо, ей никогда не удастся скрыть от людей свою частную жизнь, подумал Майкл.
– Твой сдавленный крик был очень удачной находкой, Лорелей, – сказал Брайан. Он проглотил устрицу и запил ее глотком пива.
– Этот крик просто сделал всю сцену, – согласился Эрик. Расправившись со своей порцией водки, он ловил взгляд официантки, чтобы получить еще одну.
– Я тогда вовсе и не играла. – Ей и теперь было страшно при одном воспоминании. Лорелей сделала глоток чая со льдом и попыталась успокоиться. – Почему ты меня не предупредил, что в этой сцене появится скальпель?
Брайан пожал плечами.
– Потому что мы с Эриком придумали это в последнюю минуту и решили, что твоя реакция будет интереснее, если ты не будешь знать о скальпеле заранее.
– А ведь здорово сработало, Лорелей! – подтвердил Джон с энтузиазмом человека, влюбленного в свою работу. – Ты сама убедишься, когда посмотришь отснятый материал. Я снимал портативной камерой, а она даст потрясающий психологический эффект.
– На какое-то мгновение мне показалось, что скальпель был настоящим, – пожаловалась Лорелей. Она старалась ничего не есть, кроме своего салата, но не выдержала и попробовала два фирменных блюда этого ресторана. Интересно, насколько калорийны устрицы? – А в ваши творческие головы не пришла мысль, что Майкл тоже мог так решить?
– Конечно, мы подумали об этом, дорогая, – сказал Эрик. – Поэтому мы проинформировали мистера О'Мэлли об изменении.
Лорелей метнула взгляд на Майкла.
– Тебе было известно?
Майкл пожал плечами. Он только что положил в рот кусок жареной зубатки. И какого черта его втянули в этот киношный бизнес?
– Я знал, что сценарий изменили, – сказал он, прожевав рыбу и проглотив. – Но понятия не имел о том, какой сильной окажется новая сцена.
– Ну, – Лорелей покачала головой, всматриваясь в лица четверых мужчин, которым она могла доверять, – а если бы я умерла от сердечного приступа прямо на съемочной площадке.
– Такого не могло произойти, – уверенно сказал Брайан со своей обычной самодовольной улыбкой. – У тебя отважное сердце, Лорелей! Хичкок, наверное, перевернулся в могиле от злости, сожалея, что не имел возможности работать с тобой.
Эта вульгарная лесть не уменьшила ее обиду.
– К вопросу о могилах. Могу я, наконец, узнать, не окажется ли человек, преследующий меня, – этот двухсотлетний мертвец – еще и вампиром?
– Я пока не решил, – сознался Брайан. – Это был бы неплохой штрих…
Шейн, выглядящий невероятным щеголем в черных джинсах, черной шелковой футболке и кремовом шелковом пиджаке от Армани, появился как раз в тот момент, когда разгорелся спор, что заказать на десерт.
– Частного детектива вызывали? – весело спросил он.
– Господи, – спросил шепотом у Лорелей Джон Нелсон, – кто этот греческий бог?
– Шейн О'Мэлли. Самый младший из братьев, – тоже шепотом ответила ему Лорелей.
– Самый младший? – Светлые брови кинооператора поползли на лоб. Он переводил взгляд с Шейна на Майкла и обратно. – Сколько же их?
– Три. Средний – Рорки.
– Он так же…
– Так же красив!
– Хорошо, что сцены с туманом закончились. Потому что я сомневаюсь, что Деннису удалось бы и дальше столь успешно работать, – проговорил Джон и тяжело вздохнул.
Во второй половине дня съемки проходили значительно быстрее. Поскольку в основном снимались пейзажи, Лорелей прогулялась по набережной. Шейн все время находился рядом, но его постоянное присутствие не вызывало у нее того чувственного возбуждения, которое она ощущала под взглядом его брата.
К концу дня на Французский квартал легли длинные синие тени, и Джон заявил, что ему не хватает света.
– Тем лучше, – решил Эрик. – Закончим пораньше, и те из вас, кто обещал детям привезти сувениры, успеют пройтись по магазинам перед сегодняшним приемом.
Черт! Этот прием совсем вылетел у нее из головы! После трудового дня она мечтала не спеша принять ванну, заказать еду в номер и, может быть, посмотреть какую-нибудь комедию по телевизору. Если, конечно, Брайан не вручит ей новую порцию переписанного сценария.
– Эрик…
– Ничего не получится, дорогая. – Догадавшись, о чем пойдет речь, режиссер вытянул руку, опережая ее доводы. – Город идет нам навстречу во всем, что касается съемок, даже оплачивает сверхурочную работу полицейских, сдерживающих зевак. В обмен на такую щедрость мэр и несколько других влиятельных граждан хотели бы сняться с секс-символом Америки. Я со своей стороны не собираюсь отказывать мэру в этом.
Лорелей понимала, что он прав, но ей совсем не хотелось провести вечер, стоя на высоких каблуках и ведя пустые разговоры с политиками.
Она попыталась пойти по другому пути.
– У меня нет с собой туалета, подходящего для приема.
– Ничего страшного. Можешь подобрать что-то среди своих костюмов.
– Но мне придется выбирать между платьем с пятнами засохшей крови, прозрачным бельем и набедренной повязкой, которую я до сих пор с дрожью надеваю для сцены стриптиза.
– Пойди купи, что нужно. Мы спишем эту сумму на рекламные расходы.
И Лорелей сдалась. В конце концов, она с самого начала знала, что этим кончится…
– Значит, – спросила она Шейна с наигранным безразличием, когда они направились в район магазинов на Кэнэл-стрит, – Эрик заставит тебя сопровождать меня на прием к мэру?
– Вообще-то это входит в обязанности Майкла. Он отвечает за ночное время и утро, – пояснил Шейн. – А я работаю днем.
– Ясно. – Она задумалась. – Наверное, я – не единственная ваша забота.
– Нет. – Он с улыбкой взглянул на нее. – Но самая главная.
– До сих пор не могу поверить, что ты угомонился. Майкл обмолвился о том, что у тебя серьезные отношения с какой-то женщиной.
– Ее зовут Блисс. Блисс Форчун. Она владеет антикварной лавкой «Коллекция сокровищ» и фактически является моей домовладелицей, поскольку помещение агентства «Голубой залив» находится над ее лавкой. У тебя есть время? Может, зайдем куда-нибудь выпить? Мне нужен твой женский совет.
Лорелей даже не потрудилась взглянуть на часы. Шейн всегда был ей другом. Раз ему необходимо поговорить, она готова к тому, что, вызвав раздражение Майкла, опоздает на вечер к мэру. Да и не такая уж это жертва…
– Пожалуй, я выпью чаю. Потому что вечер может затянуться, а мне рано вставать. Но я рада поговорить без посторонних.
Без Майкла. Это имя не было произнесено, но оба поняли друг друга.
Они зашли в маленький местный бар. Пол там был покрыт свежими древесными опилками, стаканы сверкали чистотой, а джаз наигрывал тихие мелодии. Шейн подождал, пока принесли напитки –