— Который совершил свое первое вражеское нападение на меня еще позавчера, на усеянной лужами улице! Точно-точно, ведь тот мотоциклетный наезд был таким же несерьезным, как и последующее конфетное отравление. Собирайся он сбить меня на самом деле, прицелился бы поточнее! А так — все его действия были чистой показухой. Не действия, а театрализованные представления! Жалкая актерская работа! — закончила я.
Однако дотошный внутренний голос не счел тему закрытой.
«Я только одного не понимаю, — сказал он. — С какой стати этот Борюсик за гибель своего друга Иги решил мстить именно тебе?!»
— Прям, какое-то модное поветрие — необоснованно винить меня в чьей-то смерти! — пожаловалась я небесам в виде потолка автомобиля.
— В моей смерти прошу винить Клаву К.! — услышав меня, сонно пробормотала Катерина, кстати вспомнив еще один кинохит.
— Инну К.! — поправила я и прискорбно вздохнула.
Определенно, в последнее время мир был ко мне почти столь же несправедлив, как к непризнанному художнику Игогоше.
На работу я в этот день возвращаться не стала, воспользовалась тем, что яростная ревнительница трудовой дисциплины Катерина впала в пьяную кому, и дала сама себе дополнительный выходной. Никто меня не искал и за прогул не отчитывал — Катька тоже прогуляла, а Бронич так и не объявился. Зойка в обновленных чулках без дырок и стрелок отсидела в офисе одна за всех. Рекламное агентство «МБС» пришло в упадок.
6 апреля
Ночевала я у Дениса, что в итоге оказалось не столь приятным, как хотелось бы. То есть собственно ночь прошла очень хорошо, а вот утро началось на редкость скверно.
Обычно капитан Кулебякин встает раньше, чем я, потому что ему на работу к восьми, а до ухода он еще должен погулять с собакой. Мой милый — весьма самостоятельный мужчина, годы холостяцкой жизни научили его решать бытовые проблемы без сторонней помощи, так что он не нуждается ни в прачке, ни в горничной, ни в кухарке. Меня это полностью устраивает. Пока Дениска спозаранку хлопочет по хозяйству, я нежусь в постели и, поднявшись, нахожу на кухне горячий завтрак, а иной раз — и отутюженную блузку.
На сей раз хозяйственный Кулебякин по собственной инициативе взялся разгладить складки на моей юбочке. В этом не было ничего плохого, наоборот! Плохое заключалось в том, что я оставила в кармане юбки свой мобильник. Денис его, разумеется, достал — и не смог удержаться от искушения устроить моему телефончику классический милицейский шмон. А я об этом знать не знала и заподозрила неладное, только когда вслед за долгим скрипом приоткрытой двери в спальню и приветственным лаем Барклая не услышала обычного: «Инночка, кофе в постель!».
— Индия! — произнес любимый злобным голосом школяра, схлопотавшего двойку по географии. — Что это такое?
— Индия — это мое имя, — сонно пробормотала я, вынимая из подушки помятую физиономию. — Ну, и еще страна такая в Азии. Есть еще досадные пробелы в знаниях?
— Есть! — Милый отчетливо скрипнул зубами. — Кто это вчера звонил тебе в семь сорок утра?
Это был интересный вопрос — хотя бы потому, что я не помнила никакого телефонного разговора в семь сорок утра. Я в это время еще сплю как убитая и встаю с третьей попытки только в восемь пятнадцать! Узнать, кто способен на такой омерзительный поступок — разбудить меня телефонным звонком за полчаса до урочного подъема, хотелось только для того, чтобы раз и насегда исключить эту гнусную личность из круга своих знакомых.
— Кто мне звонил? — нахмурилась я.
А потом до меня дошло, что с одной совершенно гнусной личностью я как раз сейчас разговариваю.
— Кулебякин! Ты опять шарил в моем телефоне, проверяя звонки и эсэмэски?! — Я спрыгнула с кровати и уткнула кулаки в бока. — Как тебе не стыдно?!
— Гау! — встревоженно бухнул Барклай, протискиваясь между нами и загораживая мои коленки своим телом.
Он не любит, когда мы с его хозяином ссоримся.
— Это мне должно быть стыдно? Мне?! — Денис ногой отодвинул в сторону четвероногого миротворца и принял позу, аналогичную моей. — Это тебе должно быть стыдно! Живо признавайся, кто такой Георгий Сальников?!
— И правда — кто? — заморгала я. — Не помню такого имени среди своих входящих…
— В каком смысле — твоих входящих?! — Голубые глаза ревнивого идиота засверкали, как милицейские мигалки.
— Фу! О чем ты подумал, пошляк? — оскорбилась я. — Я имела в виду, что в моей записной книжке нет никакого Георгия Сальникова. Я уверена в этом.
— В этом я тоже уверен, потому что просмотрел всю твою адресную книгу, — горько усмехнулся Денис. — Сальникова там действительно нет, я выяснил его имя, пробив номер по нашей базе. Но не притворяйся, что ты не знаешь этого типа! Кто он тебе? Явно не посторонний! Посторонние мужчины не звонят порядочным женщинам в семь сорок утра!
— А порядочные мужчины не пристают к порядочным женщинам с расспросами о посторонних мужчинах в семь тридцать! — рявкнула я в ответ, мельком посмотрев на часы.
Фраза была довольно путаная, и на ее осмысление капитан Кулебякин потратил несколько секунд. За это время я успела собраться с мыслями и найти самое простое и правдоподобное объяснение появлению в моем телефоне непонятного входящего:
— Ты не допускаешь мысли, что этот Сальников просто ошибся номером?
Денис пошевелил бровями.
— Гау! — примирительно сказал Барклай.
— Ну… Не знаю…
Милый пожал плечами, немного помолчал и уже почти нормальным голосом (но все-таки глядя в сторону) поинтересовался, что я буду на завтрак — яичницу или бутерброды.
Я поняла, что взяла верх, но не смогла удержаться от соблазна закрепить победу и наотрез отказалась от всякого завтрака под предлогом, что у меня нет аппетита. Он пропал, потому что кое-кто его испортил!
Мой любимый капитан парень ревнивый и вспыльчивый, но добрый. Почувствовав себя виноватым, он сделался вдвое заботливее, чем обычно, и так трогательно захлопотал вокруг меня, что мне даже стало немного стыдно. Правда, это прошло, когда за завтраком Денис как бы невзначай поинтересовался:
— Тебе адрес «Украинская, 32» ничего не говорит? А «Белорусская, 16»?
— Слушай, завязывай с уроками географии! — хмурясь, попросила я, неосторожно хлебнула из чашки и обожглась горячим кофе, услышав свой внутренний голос:
«Угол Украинской и Белорусской?! Да это же тот самый Жора Сальников!»
— Ш-ш-што это жнащит?! — зашипела я.
«Георгий Сальников, который балуется травкой, рисует голых баб и дружит с Муратом Муратовым! — шумел внутренний голос. — Это он тебе звонил! Вчера! В семь сорок!»
— Но жашем?! — воскликнула я.
— Как — зачем? Ты же ошпарилась! Положи на язык холодненькое! — Заботливый милый настойчиво совал мне ледяные кубики.
— Ш-шпащибо, я лущще мажью намажу! — прошуршала я, рыбкой выскальзывая из-за стола. — Ихтиоловой! У тебя такая ешть? Нет? Тогда ижвини, я к шебе!
Причину интереса, внезапно проявленного ко мне такой подозрительной личностью, как «классный пацан» Жора Сальников, надо было обдумать в тишине и покое.
— Привет, завтрак будет готов через десять минут! — сообщил папуля, выглянув из кухни с поварешкой в руке.
Поварешка была здоровенная, формой и размером напоминающая немецкую каску образца Первой мировой войны на длинной ручке. Очевидно, папуля ждал к завтраку не меня одну — наверняка думал, что я приведу с собой знатных едоков Дениса и Барклая. Я не стала говорить, что их не будет, гостеприимного папулю это могло расстроить.
— Угу, — невежливо буркнула я, пробегая в свою комнату.
Дверь я закрыла поплотнее, дабы никакие звуки извне не мешали мне прислушиваться к собственному внутреннему голосу. Он уже бормотал что-то горячо и нервно, но пока не очень разборчиво. Отчетливо чувствовалось: в интеллектуальных корчах вполне может родиться какая-то гениальная мысль.
Для облегчения потуг я поспешно включила компьютер, открыла чистый лист и начала стенографировать горячечный бред своего подсознания. Лихорадочно набив четверть странички сплошного текста без заглавных букв и знаков препинания, я волевым усилием увела скрюченные от напряжения пальцы с клавиатуры, спрятала руки за спину, чтобы они не тянулись к буковкам, сосредоточилась и стала читать написанное.
Как ни странно, мое миниатюрное произведение в авангардистском стиле «поток сознания» оказалось очень информативным!
Я трижды перечитала получившийся текст: «жора друг мурата жениха маруси которая уже после смерти в полвосьмого звонила домой но там была только бабушка и ей никто не поверил хотя маруся ведь могла позвонить еще кому-нибудь например мне а мне и вправду кто-то звонил вчера около половины восьмого утра с телефона жоры который друг мурата».
Закольцевав фразу, внутренний голос обессилел и затих. На несколько секунд во вселенной установилась звенящая тишина, а потом произошел натуральный информационный коллапс, и из черной дыры моего подсознания в полном соответствии с законами астрономии с взрывным грохотом родилась Сверхновая — та самая ожидаемая гениальная догадка!
В первый момент я ослепла и оглохла. Открывающиеся перед моим частным расследованием перспективы потрясали!
Во второй момент меня еще более сильно потряс папуля: пока я была в отключке, он вошел в комнату и позвал кушать, никакой реакции не дождался и крайне встревожился моим коматозным состоянием. Поэтому очнулась я от боли в вывихнутой ключице и громкого крика в ухо:
— Дурочка, что за дрянь ты съела?!
Похоже, пищевые отравления женской половины нашего семейства стали папулиной фобией. Это огорчало. С другой стороны, можно было порадоваться за отца, который так глубоко уверен в крепости природного здоровья любимой дочурки, что единственной причиной ее обморочного состояния ему видится съеденная дрянь.
— Ничего я не ела, — успокоила я родителя.
А чтобы правдоподобно объяснить, почему впала в прострацию, добавила еще:
— Это я так медитировала.