, отец.
Ако посмотрел внимательно на своего сына и сказал, обращаясь к гостю:
— Послушай, Виктор, какая новость обо мне пошла! Не знаю, хорошо ли это...
У гостя засветились в улыбке голубые глаза:
— Все дело в луке, говорят? А вот сам ты как думаешь, Ако, в чем твоя сила?
Крупное лицо Ако с чуть горбатым носом, с черными в длинном разрезе глазами стало как-то по-особенному задумчивым.
— Пусть сила моя будет в луке, — наконец сказал Ако. — Но лук мой — сердце мое, а стрела его — это великий гнев мой. Долго не знал я, куда стрелу направить. Но вот я тебя, Виктор, встретил. У тебя точный глаз, рука у тебя твердая, и ты показал, куда мне стрелу направлять...
Человек с голубыми глазами улыбнулся и сказал:
— Вижу, ты хорошо знаешь, в чем твоя сила. Теперь уже много, очень много простых людей обладают такой же силой, как и ты, Ако. Там, на Большой земле, уже закончилась великая битва. Выгнали простые люди таких богачей, как американский купец Кэмби, как шаман Мэнгылю. Наступило время сделать то же самое и здесь. А то, что говорят про твой богатырский лук, — пусть говорят. Пройдет немного времени, и люди поймут, в чем твоя сила. Поймут, что лук твой — это действительно большое сердце твое, а стрела — великий гнев твой...
Не простые слова сказал человек с голубыми глазами, по имени Виктор Сергеевич Железнов. Бывший политический ссыльный, а тогда уполномоченный Чукотского ревкома, он был представителем новой власти, сметавшей прочь эксплуататоров на дальних окраинах молодого Советского государства.
Еще не всем на чукотской земле ясна была происшедшая перемена. Долго не мог да и упрямо не хотел понять эту перемену американский купец Кэмби. А когда наконец понял, решил как можно скорее убраться с чужих берегов восвояси.
Пригласив к себе шамана Мэнгылю, Кэмби долго уговаривал его покинуть Чукотку и перебраться на американскую Аляску. Шаман упрямился.
— Пойми же, ты здесь не можешь остаться! — убеждал Кэмби.
Был купец еще молод, но хитер, как старая лиса. Ему нужны были попутчики для бегства в Америку, и он решил найти их во что бы то ни стало.
— Пройдет месяц, пройдет другой, и они заберут у тебя всех собак, не позволят шаманить, не дадут собирать пушнину, и ты погибнешь, — не унимался Кэмби, пододвигая к Мэнгылю стакан с виски.
Единственный, налитый кровью глаз шамана немигающе уставился в одну точку. Скуластое лицо его, расписанное густой сетью татуировки, выражало злобу и растерянность.
— А там, на Аляске, ты станешь еще богаче, — вкрадчиво говорил Кэмби. — Там ты снова будешь великим шаманом. Там уже не станет поперек твоей дороги этот проклятый Ако, отнявший у тебя славу...
Шаман вскочил, стукнул ладонью об стол, топнул ногой, по шаманской привычке завихлял бедрами, загремел бубенцами на поясе и закричал:
— Едем! Я буду им мстить! Великий шаман Мэнгылю будет им мстить с того берега!..
А через несколько дней в поселке Рэн поднялся переполох.
Ако и его русский друг Виктор Железнов ушли в соседние стойбища для организации местных Советов. Шаман Мэнгылю решил воспользоваться удобным моментом. Он спустил на воду свою огромную байдару. Вместе с братом Экэчо и купцом Кэмби, угрожая оружием, посадил в нее нескольких здоровых мужчин: в опасном пути нужны были сильные, умелые гребцы.
Но не хотел покинуть чукотский берег Мэнгылю, не отомстив Ако.
— Я увезу с собой его красавиц дочерей и сына! Пусть сердце Ако почернеет от горя, когда он увидит свою ярангу пустой!.. Тащите их в байдару! — громко приказал шаман.
И тут же брат шамана Экэчо бросился в ярангу Ако. Там он нашел за ворохом шкур старшую дочь Ако Ринтынэ и сына Гоомо.
— А где Вияль? Куда она спряталась? — закричал Экэчо. — Я не могу уехать без нее... Ако не отдал мне Вияль в жены, так я сам заберу ее!
— Я не знаю, где Вияль, она еще утром ушла куда-то из стойбища, — едва слышно промолвила Ринтынэ.
— Выходите скорее на улицу, помогите столкнуть на воду байдару! — скомандовал Экэчо и снял с плеча винчестер.
Ринтынэ и Гоомо, пугливо озираясь на винчестер, вышли на улицу. Едва они подошли к байдаре, как шаман Мэнгылю и американец Кэмби схватили их, заломили им руки за спину и связали ремнями.
— Садитесь в байдару! Будете в пути воду вычерпывать! — кричал шаман и подталкивал их в спину.
Тревожно было в поселке. Плакали женщины и дети. Выли собаки. Раздавались выстрелы, злые окрики: это Экэчо рыскал из яранги в ярангу, искал младшую дочь Ако — Вияль.
— Где, где она? Кто ее прячет? Я не могу уехать без Вияль: она должна стать моей женой! — бесновался он.
В одной из яранг ему сказали, что Вияль ушла с юношей Тагратом на реку ставить рыбачьи сети.
— А-а-а! С женихом своим ушла! Так я и там найду ее!..
Экэчо побежал к реке.
...Когда байдара была загружена, шаман Мэнгылю вдруг обнаружил, что пропал его брат Экэчо.
— Экэчо! Где Экэчо? — громко кричал Мэнгылю.
— Он пошел искать младшую дочь Ако, — сообщил кто-то из охотников.
— В любое мгновение сюда могут явиться русский Железнов и сам Ако. Я не хотел бы сейчас встречаться с ними, — с тревогой сказал Кэмби шаману.
— Да и я не хочу с ними встречаться, — забеспокоился Мэнгылю.
Время шло, а Экэчо все не появлялся.
— Пусть он подохнет здесь! — наконец не выдержал Мэнгылю. — Я не могу больше ждать его!
Байдара отчалила. Когда Экэчо прибежал к берегу, беглецы уже скрылись в тумане.
— Остановитесь! Вернитесь! — закричал Экэчо, входя по колени в воду. — Остановитесь!..
Но беглецы уходили все дальше и дальше.
Люди в поселке волновались: что они скажут Ако и другим сородичам, у которых угнали детей? Можно ли утешить человека в таком горе?
А на второй день Виктор Железнов вернулся в стойбище Рэн один. Лицо его было мрачным. Встретив юношу Таграта, спасшего младшую дочь Ако от погони Экэчо, он тихо сказал, тяжело опускаясь на землю:
— Там вон, за той сопкой, лежит на холме убитый Ако. Он на сутки раньше меня хотел вернуться домой и теперь уже никогда не вернется.
— Убит! Ако! Добрый богатырь Ако убит! — передавалась из яранги в ярангу страшная весть.
Заунывно запричитали женщины, по старинному обычаю оплакивая покойника.
А русский человек Виктор Железнов, обхватив голову руками, неподвижно сидел возле осиротевшей яранги Ако.
— ...Вот какой случай произошел в нашем поселке много лет назад, когда здесь только устанавливалась советская власть, — после долгой паузы сказал Виктор Сергеевич. — Так попали на чужую землю сестра и брат матери Кэукая. Приходили вести, что Ринтынэ вышла замуж за чукчу Кэргына, также похищенного из нашего поселка, и что у них были дети. Двое из них умерли, а третий, мальчик, примерно вашего возраста, еще недавно был жив.
— Вот он и есть братишка Кэукая! — не выдержал Петя.
Его дернули за рукав: не мешай, мол, рассказывать отцу. Петя послушно умолк.
— Но, как вы поняли, не только Вияль была разлучена в тот день с сестрой и братом, — продолжал Виктор Сергеевич. — У Кэргыля увезли молодого сына Чумкеля... Напрасно Чумкель умолял Мэнгылю и Кэмби не разлучать его с женой, у которой скоро должен был родиться ребенок. Даже слушать не хотели это злые люди. Через месяц жена Чумкеля родила мальчика и дала ему имя Тынэт.
— Тынэт?! — вскочил на ноги Кэукай. — Наш комсорг Тынэт?
— Да, это наш комсорг Тынэт, — подтвердил Виктор Сергеевич.
— Так это выходит, что он никогда, никогда не видел своего отца! — выкрикнул Эттай, да так громко, словно хотел, чтобы его услыхал весь поселок.
Поднялся шум. Кто-то опрокинул стул. Эттай кричал, что нужно немедленно отправиться к Тынэту.
Директор, попыхивая трубкой, наблюдал за разволновавшимися мальчиками. На лице его была грустная улыбка.
— Вот пока все, что я могу вам рассказать сегодня... На этом мы кончим. А сейчас — спать.
— А можно еще...
— Нет, нет! — строго перебил Виктор Сергеевич Петю. — Я сказал, что сейчас нужно расходиться по домам и ложиться спать. Пароход, очевидно, прибудет утром. Завтра выходной день, и вы сможете даже помочь при разгрузке...
Мальчики нехотя стали собираться домой.
ПРОЩАЛЬНЫЕ САЛЮТЫ
За ночь прибой утих. Пароход стоял в бухте. Юркие катера сновали между пароходом и берегом, водя на буксире тяжело нагруженные кунгасы[3]. Матросы тревожно смотрели на подступающие льды, торопились с разгрузкой. Крикливые чайки парили над морем.
Нина Ивановна Коваленко, сойдя на берег, не отрываясь смотрела на подходившие льды, зябко ежилась, тяжело вздыхала. Что-то враждебное чувствовала она в их молчаливом наступлении. Ей пришла в голову мысль, что это идут посланцы седого полюса, которые вот-вот скуют своим холодным дыханием непослушное море, и не вырваться тогда пароходу из их ледового объятия. Студеное дыхание их, казалось, проникало ей в душу. Девушка была угнетена могучей силой Ледовитого океана, о котором, как ей теперь стало ясно, она не имела никакого понятия, хотя и прочла о Севере немало книг.
Невысокая, хрупкая, с грустными темно-синими глазами, она казалась одинокой и затерянной на этом суровом морском берегу. И все же, как никогда, именно в эту минуту в задумчивом лице девушки, с своевольным изгибом нахмуренных бровей, с плотно сомкнутым ртом, чувствовалось что-то очень настойчивое.
Окончив Хабаровское педагогическое училище, Нина Коваленко решила во что бы то ни стало уехать на работу в далекую северную школу, где, ей казалось, она могла больше всего принести пользы. Нина Ивановна знала, что на ее пути встретится много трудностей, и готовила себя к встрече с ними. Даже сейчас ей не приходило в голову раскаиваться в своем решении. Но вот в эту минуту, когда пароход должен был поднять якорь, она затосковала: ведь он еще как-то соединял ее с Большой землей, с родным домом.
— Скажите, вы — Нина Ивановна? — вдруг услыхала она звонкий мальчишеский голос.