— Плевать в лицо своей матери! Как так можно, а? Понимаешь ли ты, о чем они говорят?
— Разве ты не знаешь, кто это говорит? — спросил Том и снова припал к щели.
А за перегородкой сыновья Кэмби продолжали свой разговор.
— Вот я расскажу обо всем матери! — погрозил брату Адольф.
— Не скажешь, — лениво ответил Дэвид.
— Это почему же?
— Потому что ты знаешь, насколько тяжелы мои кулаки. Ведь признайся, дорогой братец: ты очень боишься меня, хотя и старше на целых два года.
— Не боюсь, а просто не хочу с тобой связываться, — ответил Адольф и потянулся к журналу. — «Лайф»![22] — громко прочел он название журнала.
Перелистав несколько страниц, Адольф всмотрелся в какую-то фотографию, вскочил на ноги.
— Или вот еще, полюбуйся! — с негодованием потряс он журналом. — Вот под этими фотографиями написано, что среди богатой молодежи Америки пошла новая мода прически.
— Ну и что же? — Дэвид лениво повернулся на бок.
— Да ты посмотри, посмотри на эти фотографии: спереди все выстрижено, а сзади космы. Вот полюбуйся, какой вид у этого молодчика с новой прической!
— Неси сюда журнал, покажи, — зевая, предложил Дэвид.
Адольф нахмурился, но ослушаться младшего брата не решился. Он подсел к нему на кровать и показал фотографию в журнале «Лайф». Дэвид долго смотрел на фотографию, прочел текст под ней, оживившись, спрыгнул с кровати:
— Адольф, тащи ножницы, сейчас мы себе точно такие же прически сделаем.
— Ты с ума сошел! — запротестовал Адольф. — Да я скорее голову позволю себе отрезать, чем подстричься таким образом.
— Чудак ты, право! Кто нас тут увидит? Сам же говоришь, что скука страшная, хоть посмеялись бы, — попробовал уговорить брата Дэвид.
— Скучища — это верно ты говоришь... — Голос у Адольфа дрогнул. — Но нельзя же допускать такие дикие выходки!
— А хочешь, я сам принесу ножницы?
Адольф заглянул в глаза брату, посмотрел в зеркало на свои темные длинные волосы и, вздохнув, сказал:
— Ну ладно, черт с тобой! Разве только на один день, что ли, так подстричься. Завтра я и сзади состригу.
Дэвид быстро натянул сапоги, бросился за ножницами. Вскоре он вернулся.
— Давай я тебя первого подстригу, — предложил младшему брату Адольф.
Дэвид перевернул кверху дном какой-то ящик и приказал:
— Садись!
Адольф, безмолвно опустив руки, уселся. Дэвид принялся стричь ему голову. Порой он приглядывался к фотографии в журнале «Лайф» и снова принимался за стрижку. Адольф морщился, стонал, просил брата быть поосторожнее. Минут через десять Дэвид объявил:
— Ну, кажется, кончил. Встань-ка, я на тебя полюбуюсь.
Адольф встал. Вид у него был безобразный.
— Ну-ка, давай стриги совсем, — не очень настойчиво попросил он брата.
— Это еще что такое?! — возмутился Дэвид. — Почему ты такой? Ну, просто кисель какой-то, а не человек... Давай лучше стриги меня.
Вскоре новая прическа была и у Дэвида. Похлопав себя по темени, Дэвид больно боднул брата стриженной спереди головой, заглянул в зеркало.
— Ну что ж, получилось ничуть не хуже, чем на фотографии в журнале, — удовлетворенно заключил он.
Братья снова уселись на кровати. Несколько минут они сидели со скучающим видом, не зная, чем им заняться.
— Уехать надо отсюда куда глаза глядят. — Адольф тяжело вздохнул.
А Дэвид, неожиданно встал и направился к щели в перегородке, отделяющей склад Кэмби от склада шамана Мэнгылю.
Чочой и Том отшатнулись в сторону, припали к земле. Послышался скрип отдираемой жести. Чочой схватил руку Тома, крепко сжал.
— Темно и вонь невыносимая. — Дэвид недовольно поморщился. — Надо будет нам эту стену заделать как следует.
— Пойдем побродим с ружьями по озерам, что ли, — предложил Адольф.
Дэвид согласился.
Когда сыновья Кэмби ушли, Чочой и Том наконец встали на ноги.
— Ох, и боялся я: думал, сердце выскочит! — признался Чочой, дотрагиваясь рукой до груди.
— А я тоже так боялся, что думал — весь в землю влипну, — сказал Том, стряхивая пыль с одежды.
— Ну что ж, давай скорее уходить отсюда, — предложил Чочой, подталкивая Тома в бок.
Мальчики направились к окну с железной решеткой. Убедившись, что у склада никого близко нет, они торопливо, но без шума выбрались на улицу и побежали в хижину негра.
ПОДВИГ МАЛЬЧИКОВ
В поселок Кэймид пришел индеец Шеррид. Остановился он у своего старого друга Гоомо.
Сидя у костра, Шеррид смотрел воспаленными от бессонницы глазами на огонь. В зубах у него была длинная дымящаяся трубка.
Много горя было за спиной у Шеррида. Уже с детства ему пришлось быть изгнанником. Американцы угоняли его племя из родных мест все дальше и дальше на север, на бесплодные, суровые земли. Индейцы гибли. У Шеррида никого не осталось из родных. Отец Шеррида, вождь племени, покончил с собой, когда его насильно угнали американцы в какой-то город, пытаясь сделать из него балаганного актера. Предприимчивые янки хотели заработать на нем большие деньги. Шутка сказать — вождь индейского племени в своем индейском наряде показывает на подмостках балагана сцены из былой вольной жизни!
Шеррид попал на Аляску, будучи юношей. Но не было покоя ему и здесь, на этой суровой земле. Много миль прошел пешком Шеррид по Аляске. Он бывал в городах Джуно и Ном, на берегах рек Тананы и Юкона, в мрачных горах Святого Ильи. Однажды судьба его забросила на остров Кодьяк. А теперь Шеррид жил в одном из соседних поселков, недалеко от Кэймида, занимался охотой и рыболовством. Недавно у него умерла жена. Единственным его утешением была восьмилетняя дочь Лойя.
Уходя на охоту, Шеррид оставлял свою дочку одну дома, и она была отличной хозяйкой. Но недавно Шеррид, вернувшись домой, нашел свою хижину пустой. Весь поселок и его окрестности обшарил Шеррид, но Лойи не нашел. Обезумев от горя, он бросился в соседние поселки. Поиски были безрезультатны. Но вот вчера Шерриду сказали, что в его отсутствие, в день исчезновения Лойи, в поселок приходил из Кэймида американец Кэмби и никто не видел, когда американец ушел.
— Кэмби! Кэмби! — воскликнул Шеррид. — Возможно, это он похитил мою дочь?!
Не раздумывая, Шеррид отправился в Кэймид. Ночью он долго ходил вокруг дома Кэмби. Откормленные собаки рвались с цепи, лаяли до хрипоты. И как раз тогда, когда Шеррид хотел проникнуть во двор, на крыльцо вышел сам Кэмби и крикнул в темноту:
— Эй, кто там лезет? Убирайся прочь, или я продырявлю твою безмозглую голову!
Шеррид прижался к забору. Собаки по-прежнему рвались с цепи. Кэмби вскинул винчестер и разрядил в воздух все девять патронов.
«Надо подождать до утра», — решил Шеррид и бесшумно, как это может сделать только индеец, ушел прочь от усадьбы Кэмби.
И вот сейчас, сидя у костра в яранге Гоомо, Шеррид мучительно думал о том, как ему проверить, нет ли его дочери в доме Кэмби. Но измученное бессонницей лицо его было непроницаемым.
На индейце не было того живописного наряда, разукрашенного пестрыми птичьими перьями и цветными ракушками, какой носили когда-то его предки. Он был одет в сильно поношенную меховую куртку и брезентовые штаны. На ногах у него были эскимосские торбаза из нерпичьей шкуры.
В ярангу вошел с арканом в руке Гоомо. Шеррид осмотрел его могучую фигуру и, грустно улыбнувшись, сказал:
— Не было бы у Кэмби оружия, сейчас пошли бы мы с тобой к нему вдвоем и дознались бы, кто похитил Лойю.
Чочой насторожился.
В это время в ярангу вошел Том. Чочой кинулся к нему навстречу, схватил его за рукав и вывел на улицу:
— Послушай, Том, не показалось ли тебе вчера, когда мы были там, в складе, что в углу, около кровати Дэвида, был закрыт одеялом человек?
— Да-да, мне показалось...
Чочой минуту помолчал, потом отвел Тома еще дальше от яранги и таинственно зашептал:
— Сейчас мы с тобой должны проверить, человек ли это был и что за человек. У индейца Шеррида дочь исчезла. Возможно, это она там была.
Возбуждение Чочоя передалось Тому. Во что бы то ни стало помочь индейцу Шерриду найти его дочку — вот что сейчас занимало мальчиков.
— Надо сказать ему о том, что мы видели вчера... — предложил Том.
— Но меня дядя будет ругать за то, что мы лазили в склад шамана, — возразил Чочой.
Том нахмурился:
— Да. Дядя будет тебя ругать, это верно.
— Но Шерриду все же надо рассказать о том, что мы вчера видели, — твердо решил Чочой. — Надо предупредить его, чтобы он не уходил из поселка. Возможно, его дочь удастся спасти, а без отца как же она убежит отсюда?
— Спасти? — переспросил Том. — Да-да, надо ее спасти, — решительно добавил он, еще не представляя себе, как это сделать.
Мальчики вошли в ярангу. Глянув в окаменевшее лицо индейца, Чочой подсел к нему, положил на его колено руку и вдруг сбивчиво, быстро начал рассказывать о том, что они видели в складе шамана Мэнгылю.
Лицо индейца оживилось. Он вытащил изо рта трубку, мгновенно встал на ноги и весь превратился в слух и внимание. Гоомо изумленно смотрел на мальчиков. К удивлению Чочоя, он не спросил, зачем они очутились в складе.
— Придется тебе, Чочой, еще раз полезть в склад Мэнгылю. Если девочка действительно у сыновей Кэмби, тогда мы с Шерридом подумаем, как ее освободить, — сказал Гоомо.
Индеец опустился на корточки возле Чочоя:
— Шеррид долго помнит сделанное ему зло, но Шеррид еще дольше помнит сделанное ему добро. Шеррид не останется в долгу!
— Пошли, Том! — позвал Чочой.
Индеец положил свои руки на головы мальчиков, посмотрел им в глаза и, чуть кивнув головой, тихо промолвил:
— Пусть будет вам удача!
В склад шамана Мэнгылю мальчики попали точно так же, как и в первый раз. Теперь он не казался им таким таинственным и страшным, как прежде.
Еще не подойдя к перегородке, они услыхали голоса Адольфа и Дэвида. Жесть, которую вчера оторвал Дэвид, осталась неприбитой.