Этим же вечером в сорока пяти километрах от города группа людей извлекла из указанного связным тайника сорок четыре винтовки, пять пулеметов и три десятка гранат.
Майор Стольнин был доволен.
Сгущавшиеся над столицей Мексики сумерки нежно укутывали небольшое здание — виллу в одном из многочисленных пригородов. Выполненная в испанском колониальном стиле, она была тем не менее новостройкой, напичканной новейшими на тот момент решениями из области архитектуры… ну и небольшой бункер под зданием тоже был.
— Сеньор Карденас? — вошедший в кабинет человек улыбнулся и протянул руку. Бывший президент Мексики поднялся навстречу и, ответив на рукопожатие, вернулся в кресло, сделав гостю знак присоединяться.
— Какой прекрасный вечер, не так ли?
— Безусловно, господин президент.
— Да. Так не хочется портить его разговорами о делах. Но куда деваться? — Карденас всплеснул руками и покачал головой. — Политика не отпускает меня даже после ухода с президентского поста. Но такова судьба…
— Такова судьба, — повторил гость и склонил голову.
Однако следующую фразу Ласаро Карденас произнес уже совсем другим тоном:
— Полагаю, мой дорогой друг просил вас что-то мне передать? — В голосе явственно прозвучала сталь обнажаемого клинка.
— Вы очень проницательны, господин президент.
— И что же?
— Наш большой брат всем уже изрядно надоел… а вы знаете, что у этого родственничка имеются к вам серьезные претензии…
— Ну, братец ничего мне не сделал тогда, когда я отбирал у его компаний недра, принадлежащие мексиканскому народу. Вам не кажется, что поздновато вспоминать такие мелочи… особенно в свете происходящего?
— О, боюсь, вы не так поняли, господин президент. Те дела давно минувших дней их не волнуют. Им нужен мексиканский народ, убивающий своих братьев из Южной Америки за интересы совсем других людей. И они прекрасно понимают, что возглавляемая вами партия этого не допустит. Вы этого не допустите… Я полагаю, вы уже догадываетесь, какое решение они примут?
— Жозе волнуется за мое здоровье? — Карденас усмехнулся.
— В том числе. Он мечтает о свободной Латинской Америке, где никто не эксплуатируется и свободные народы живут счастливо…
— И во главе этих свободных народов он видит себя, не так ли?
— Он полагает, что подобные вопросы можно будет решать гораздо позднее, когда Большого Брата поставят в угол и выпорют.
— Ну, порка братика уже идет. И даже не отцовским ремнем. — Ласаро снова усмехнулся: — Удивлен, что Жозе этого недостаточно.
— В том-то и дело, что нет. Эта порка избавит Большого Брата от привычки лазить по чужим огородам. А этот огород он считает своим.
Бывший президент Мексики, руководитель Мексиканской революционной партии Ласаро Карденас встал из-за стола и, подойдя к балкону, посмотрел на появляющиеся над городом звезды. Помолчал, о чем-то напряженно раздумывая.
— Ладно, — наконец разорвал тишину его голос. — Чего именно хочет Жозе?
Появление немецкого «леопарда» было весьма неожиданно для отдыхавших советских бойцов. Васильев, зло посмотрев на виновато разводящего руками командира боевого охранения, погрозил ему кулаком и, наклонившись к уху, гневно прорычал:
— Мы еще поговорим, сокол ты мой сизокрылый!
Вылезший из танка немец, наблюдавший эту картину, ухмыльнулся.
Несмотря на то что со времен советско-германской войны прошло вот уже четыре года, тепла в отношениях кадровых офицеров явно не хватало, а потому подколки друг другу устраивали обе стороны. Объединенное Стратегическое Командование Евразийского союза такое, естественно, не одобряло и за подобные проделки наказывало строго-если узнавало, конечно, — ибо уже неоднократно случались случаи «дружественного огня». Так, к примеру, немецкая «пантера 2», имитирующая нападение из засады и неожиданно выскочившая на дорогу прямо посреди советской механизированной колонны, была обстреляна из ручных противотанковых гранатометов сидевшими на броне оказавшегося рядом «берии» пехотинцами. А еще секундой спустя к ним присоединились орудия тяжелых БМП… Результат — два убитых и три раненых немецких танкиста, а также несколько обожженных выхлопами РПГ советских солдат, причем один из них пострадал довольно серьезно.
Или отделение советской войсковой разведки, по непонятной причине решившее проникнуть на охраняемый немцами объект. Результат — четыре трупа и четырнадцать раненых с обеих сторон.
И такие случаи были неоднократны и совсем не единичны… Далеко не все из них заканчивались столь печально, но подобный бардак приводил генералов в состояние, классифицированное каким-то из армейских остряков как «носорог разъяренный, подслеповатый».
Поэтому с недавних пор за подобное можно было так отхватить (даже если происшествие обошлось без жертв или особенных неприятностей), что желание подшучивать над союзником с обеих сторон довольно резво угасло.
Но рецидивы случались — о чем недвусмысленно говорил вид бравого лейтенанта, привалившегося к своему танку.
— Теперь вы. Что ж, герр офицер, вы тоже хороши. Прокрались мимо моих бойцов — продемонстрировали слабые места в обороне. Что хорошо — ведь теперь я упущение исправлю, а лучше союзник, обнаруживший дырку в твоем заборе, чем враг. Но вам не пришло в голову… — Тут Васильев сделал паузу и, перейдя с немецкого на подвид русского, высказался об умственных способностях стоящего перед ним немца, после чего продолжал как ни в чем не бывало: — что здесь по вам вполне могли открыть огонь. На поражение? Из всех, мать их, стволов? И что ваше донесение — да-да, то самое, что вы держите в руках, — попросту не дошло бы до адресата? Коим, как я полагаю, я и являюсь? А? Можете мне на это ответить, или мне лучше спросить у вашего командира?
Несколько ошарашенный таким напором немец стушевался и что-то невнятно буркнул.
— Надейтесь на то, что доставленное вами послание достаточно важно, чтобы я забыл написать рапорт вашему командованию.
И, буквально вырвав из рук «гордости Вермахта» (о чем недвусмысленно заявлял значок на груди танкиста) пакет с бумагами, Васильев отправился в штабную палатку, рукой приказав следовать за ним.
— Товарищи командиры, — около часа спустя обращался Васильев к офицерам своего батальона. — У меня для вас две новости: плохая и хорошая. Плохая — в том, что завтрашней ночью нам с вами предстоит прорвать оборону противника в седьмом квадрате.
— Фигасе, — пробормотал стоящий в углу капитан, немолодой уже мужик с красным лицом и рано поседевшими волосами. — У англичан же там почти два полка.
— И вот здесь приходит время для хорошей новости. Нашу атаку поддержит одиннадцатая танковая бригада Вермахта. А это полторы сотни вторых «пантер» и штук сорок «леопардов».
— И на хрена им мы? — поинтересовался все тот же капитан.
— Пехотное прикрытие. На «кошках» по траншеям не попрыгаешь и в дом не залезешь. В любом случае справиться мы должны.
— Воздух?
— Скорее всего, будет ничейным. Метеослужба обещает дождь и сильный ветер, — Васильев пожал плечами.
— А если будет все-таки хорошая погода?
— Нас прикроют. И не надо спрашивать, дадут ли нам штурмовики — ибо я сразу могу сказать, что нет, не дадут. Другие вопросы есть? — Ответом майору послужило молчание. — Ну и отлично. Завтра с утра, в десять, буду давать уже конкретные приказы, так что командирам рот подойти к этому времени. А мне еще надо с моим немецким коллегой все обсудить. Так что спокойной ночи — пусть ваши бойцы хорошенько отоспятся. Все свободны.
Дождавшись ухода своих подчиненных, Леонид повернулся к сидящему в углу штабной палатки немцу. Прибывший минут через пятнадцать после своего посыльного полковник Вальберг оказался на удивление вменяемым и адекватным человеком. Будучи австрийцем по происхождению, он тем не менее с честью служил Германии вот уже почти двадцать лет.
— Что ж, герр полковник, как именно вы предлагаете нам действовать? Вы же, я так понимаю, в этих краях уже воевали?
— Вы правы, товарищ майор, воевал. Но тогда все было совсем по-другому.
— Действительно, — согласился Васильев. — Но все же?
— Мы ударим по их позициям вот здесь, — Вальберг ткнул в карту ручкой. — И попытаемся с ходу взять мост.
— Хм, — Леонид неуверенно покачал головой. — А конкретнее?
— Вечером наша артиллерия начнет вести сосредоточенный огонь вот по этому квадрату. Одновременно ваши залповые системы произведут массированный обстрел интересующих нас позиций. Мы же, пользуясь темнотой, незамеченными выйдем на рубеж атаки и прорвем их оборону.
— И наша задача?
— Пока мои «пантеры» будут превращать оборону англичан в руины, вы, с помощью своих «берий», — это слово полковник произнес с явным недовольством, — и моих «леопардов» захватите позиции британцев у моста. И сам мост тоже, естественно. Создадите плацдарм на другом берегу. После чего нам надо будет продержаться около суток до подхода частей вашей 27-й армии.
— М-да, — Васильев едва удержался, чтобы не выругаться. Это было не просто хреново, а охренительно хреново. Потому как только идиот может подумать, что командование войск Альянса в регионе вот так просто смирится с дыркой в своей обороне. А значит, попытки отбить мост будут следовать непрерывно. — Но зачем такая спешка? Почему не подождать концентрации сил и не ударить по врагу, имея за собой внушительное превосходство?
— Потому как стало известно, что Альянс в срочном порядке минирует мосты. До этого еще не добрался — но скоро доберется. Так что скажите спасибо за этот вот бросок нашей разведке. Поскольку если бы не они — эту замечательную речку нам пришлось бы преодолевать вплавь. Чего мне совершенно не хочется. Это то, что я знаю наверняка.
Чего австриец не знал, так это того, что удар этот был отвлекающим маневром Стратегического командования, а вот в Альянсе, наоборот, считали, что это направление и будет основным в операции по прорыву фронта.