Жена Вологдина, Екатерина Александровна, писала позже тете Глаше:
«Простите, что ничего не писала Вам. Но буквально была занята с самого утра до позднего вечера. Уставала так, что прямо валилась с ног. Опишу Вам все по порядку. Доехали мы хорошо. По приезде Виктор отправился хлопотать о квартире, но это дело оказалось очень сложным: квартир нет, комнат – тоже. Отведенное помещение для семей ехавших с нами офицеров оказалось еще не готово. Жизнь в вагонах становилась невозможной, так как стояла страшная жара…»
В последующем письме она добавляла:
«Погода здесь стоит дивная, совсем не чувствуется, что уже сентябрь, жара, как у нас в июне. Здесь всегда стоит такой сентябрь и октябрь. Изредка только налетает ветер – тайфун. Начинается страшный ливень и ветер настолько сильный, что с трудом держишься на ногах. Не дай бог быть в это время в океане. В такую погоду выйдешь на балкон, и то становится жутко. Тайфун длится день, два, а потом опять сияет солнце и блестит гладкая поверхность залива. Здесь очень красивые окрестности».
И продолжила:
«Город производит приятное впечатление, масса хороших магазинов, бегают трамваи, проносятся автомобили. Американцы заполонили все. Всем нациям живется хорошо, кроме русской. Русских в грош не ставят и совсем с ними не считаются. Благодаря присутствию иностранцев дороговизна здесь страшная».
Буквально с колес, сразу же после прибытия во Владивосток Виктор Петрович включился в работу. Дел у директора Правления Дальневосточного механического и судостроительного завода было невпроворот.
Жить было бы трудно на одну зарплату, если бы он не стал подрабатывать в учебных заведения города.
Как и в Петрограде, Виктор Петрович нагрузился преподавательской работой «по горло».
Он преподавал математику в 1-й женской гимназии, читал курсы Морских паровых котлов и начертательной геометрии в Морском училище, переведенном во Владивосток из Петрограда.
В 1920 году он организовал курсы для рабочих Дальзавода и «вел для них занятия по математике».
В качестве профессора Владивостокского педагогического института имени Ушинского читал курс начертательной геометрии.
Когда он после действительно трудного дня, кое-как поужинав, присаживался к письменному столу, чтобы подготовиться к завтрашнему дню, Екатерина Александровна неслышно подходила к креслу, полуобнимала его за плечи и спрашивала, стараясь заглянуть в глаза:
– Сильно устал?
Виктор Петрович терся щекой с отросшей за день щетиной о ее теплое плечо и еле выговаривал:
– Да не очень…
Екатерина Александровна ласково проводила ладонью по его бритой голове и уходила готовить детвору ко сну. Виктор Петрович, полузакрыв глаза, с минуту сидел, не двигаясь, а потом начинал перебирать бумаги…
Что касается бритой головы, то еще на Каме Вологдин и Мацкевич решили расстаться с остатками волос…
В воспоминаниях Владимира Дмитриевича (сына Дмитрия Александровича) есть скупые строки о начале жизни во Владивостоке:
«В 1919 году мы оказались во Владивостоке. Сначала жили на 2-й речке, потом в общежитии на Дальзаводе, а затем в отдельном домике у сталелитейного цеха на территории завода…
Вспоминаю эпизод – встреча Нового года. Папа оказался преподавателем Морского инженерного училища (которое сам окончил), эвакуированного из Петрограда во Владивосток. Новый год встречали в Шеффнеровских казармах, очень парадно. Мальчики – гардемарины старших курсов. Преподаватели – офицеры, знакомые папе еще с Кронштадта и Петрограда».
Присутствовали на этом вечере и Вологдин с Екатериной Александровной.
Это, наверное, был последний вечер, когда еще оставались надежды и чаяния на счастливый исход Гражданской войны, тем более что во Владивостоке происходили события, которые, казалось бы, подтверждали это.
Несмотря на то, что осенью 1919 года войска Колчака отступали в глубь Сибири, Владивосток был забит товарами, которые предназначались для белых Сибирских армий. Процветала спекуляция, в развитии которой деятельное участие принимали чехи, распродавая все, что ими было захвачено в Поволжье и Сибири.
По Владивостоку поползли слухи, что генерал Гайда, прибывший во Владивосток в августе, затевает что-то нехорошее.
Масла в огонь добавили несколько происшествий, в которых были замешаны русские военные и интервенты.
На перроне вокзала пьяный офицер, прибывший в командировку из Никольск-Уссурийска зарубил шашкой оскорбившего его не менее пьяного солдата-чеха.
Через день на этом же самом месте пьяный американский солдат ударил в лицо коменданта станции полковника Шарапова, который тут же американца пристрелил.
Реакция интервентов проявилась незамедлительно. Председатель Межсоюзной комиссии японский генерал Инагаки направил письмо командующему русскими войсками Приамурского военного округа генералу Розанову с требованием удалить русские войска из Владивостока:
«26-го сентября 1919 года № 183.
Мой Генерал.
За последние дни во Владивостоке последовательно произошло несколько печальных инцидентов. Во время этих инцидентов приходится оплакивать смерть военных – союзных и русских. Междусоюзный Комитет военных представителей считает, что присутствие русских отрядов, недавно присланных во Владивосток и его ближайшие окрестности, является одной из главных причин указанных инцидентов. Ввиду того, что эти русские отряды не должны были быть доставлены во Владивосток без разрешения старшего из командующих союзных войск и просьба, уже посланная представителями комитета генералу Розанову, удалить эти войска не была исполнена, комитет принимает следующее решение: к генералу Розанову обратился с просьбой старший из военных командующих союзников, генерал Оой, немедленно удалить за пределы крепости (т. е. за Угольную) разные русские отряды, бронированные поезда и прочее, доставленные во Владивосток или ближайшие окрестности его за последний месяц, то передвижение должно быть полностью закончено до 12 часов понедельника 29-го сентября. Генералу Розанову будет предложено в будущем не приводить во Владивосток еще другие войска без предварительного запроса старшего командующего союзных войск. Он будет уведомлен последним, что в случае, если генерал Розанов не пойдет на встречу предложению удалить до 12 часов 29-го сентября означенные русские войска, командующие союзными войсками примут все меры, чтобы его принудить, в случае необходимости, вооруженной силой к выполнению этой меры. Командующий союзными войсками принимает ответственность за обеспечение общественного порядка во Владивостоке. Примите, генерал, уверение в моем совершенном почтении.
И. Инагаки.
Дивизионный генерал, председатель междусоюзной
Комиссии военных представителей».
Розанов немедленно сообщил об этом ультиматуме Колчаку, на что возмущенный адмирал ответил категорически и резко:
«12 ч. 45 мин. 19 сентября 1919 года. Владивосток. Генералу Розанову. Повелеваю вам оставить русские войска во Владивостоке и без моего повеления их оттуда никуда не выводить. Требования об их выводе есть посягательство на суверенные права России. Сообщите союзному командованию, что Владивосток не союзная, а русская крепость, в которой русские войска подчинены одному русскому командованию. Повелеваю вам никаких распоряжений, кроме моих, не выполнять и оградить суверенные права России на территории Владивостокской крепости от всяких посягательств, не останавливаясь в крайнем случае ни перед чем. Об этом моем повелении уведомьте и союзное командование.
Подписал: адмирал Колчак».
15 ноября 1919 года во Владивостоке состоялся парад белых войск по случаю годовщины создания Добровольческой армии. Через два дня, 17 ноября, началось восстание войск генерала Гайды, который был разжалован и лишен всех российских орденов адмиралом Колчаком.
Гайда жил в личном поезде на станции Владивосток и вокруг него начали собираться все недовольные Верховным правителем. Из чувства личной мести Гайда стал готовить восстание, опираясь в основном на чехов и американцев. Участие в восстании приняли также представители местного рабочего движения.
Восставшие заняли вокзал, захватили несколько судов. В течение двух дней правительственные войска жестко подавили сопротивление войск генерала Гайды.
В боях с восставшими приняли участие гардемарины Морского училища, в котором преподавали Мацкевич и Вологдин.
«Исключительно красочную картину представляли собой гардемарины, когда они тесным строем, в своих черных шинелях с белыми погонами с развернутым знаменем, под огнем противника шли по Алеутской, направляясь в район вокзала». – писал в своих воспоминаниях один из участников событий, подполковник Хартлинг.
Генерал Гайда был взят в плен юнкерами, но по требованию союзников его передали им. Через некоторое время Гайда был отправлен на Родину на американском пароходе. Жертвами восстания кроме Чехова стали свыше 500 рабочих и солдат. Учебная инструкторская школа потеряла 12 офицеров и юнкеров, гардемарины потерь не имели.
В начале 1920 года Белое движение во Владивостоке окончательно развалилось. 25 января восстал егерский батальон (личный конвой генерала Розанова), который занял здание Коммерческого училища.
Солдатами батальона были в основном татары. И опять в бой вступили юнкера и гардемарины. Восстание было быстро подавлено, но уже к концу января 1920 года правительство Колчака пало, к городу подошли красные партизаны.
Морское училище как единственная последняя боеспособная часть, верная режиму адмирала Колчака, по приказу Командующего морскими силами на Дальнем Востоке контр-адмирала Беренса на учебных судах «Орел» и «Якут» под командованием начальника училища капитана 1-го ранга Китицына 31 января отправилось в эвакуацию.
Перед погрузкой Китицын издал приказ:
«Во Владивостоке назрел очередной переворот. Некоторым военным частям приходилось принимать участие в борьбе с группами, к которым сейчас переходит власть. Честно и верно исполняя свой долг и сохраняя воинскую дисциплину, они вызвали против себя озлобление этих групп. Примеры, бывшие до сих пор, показали, что таким частям в первое острое время грозит разрушение, истребление, политическая месть. Поэтому для их спокойствия сформирован отряд особого назначения, который готов в последнюю минуту принять боевые части и выйти в море, чтобы за пределами крепости предоставить всем полную свободу дальнейших действий. Считаю долгом высказать свой взгляд и думаю, что его разделит большинство на отряде. Я не мыслю существования своего ни в составе части, ни как отдельной личности вне России, под властью каких бы партий она ни находилась. Если будет Божья воля и историческая судьба на то, чтобы это были те партии, против которых мы до сих пор честно боролись, борьба кончена и бесполезна, наш долг повелевает нам все-таки и с ними продолжать нашу работу по воссозданию русского флота. Поэтому я рассматриваю наш уход как временное удаление для обеспечения права на существование нашим частям или хотя бы личностям, входящим в их состав».